– Принимаю, – крикнул судья. – Выпускайте бойцов.
Через минуту оба противника оказались друг против друга.
Замбо, весьма помятый и истекавший кровью, первым перешел в нападение. Он подпрыгнул выше Вальенте, но и на этот раз промахнулся и был отброшен назад.
Вальенте, не терявший ни минуты, выпрямился во весь рост, затем с быстротой молнии ринулся на противника, стараясь налететь и размозжить ему голову когтями.
Замбо, однако, быстро пришел в себя. Выставив вперед крылья и втянув голову, он внезапно так метко клюнул противника, что отхватил у него одну из бородок на горле.
– Отлично! Молодец! – заорал плантатор.
Но не успел он закончить, как залитый кровью Вальенте соколом налетел на противника.
На какой-то миг обе птицы смешались в тесной схватке, затем покатились по столу и вдруг замерли, словно убитые. Замбо лежал под противником и не подавал признаков жизни.
– Все пропало, – процедил сквозь зубы дон Рафаэль, обернувшись к Кармо.
– Кто вам сказал? – усмехнулся проходимец. – Гляньте-ка! Триста пиастров в наших карманах, сеньор.
Замбо вовсе не собирался умирать. Не успели зрители поставить на нем крест, как он резко скинул с себя противника и с победным криком вонзил шпоры в тело побежденного.
Вальенте дал дуба и лежал тюфяком с раскроенным черепом.
– Ну как, сеньор, что скажете? – воскликнул Кармо, стараясь перекричать ругавших побежденного петуха.
– Скажу, что у вас глаз – алмаз, – ответил плантатор, радостно потирая руки.
Кармо получил триста пиастров и, разделив их на равные кучки, сказал:
– Недурна нажива.
– Вы неправильно поделили, – возразил дон Рафаэль.
– Как так?
– Я ставил только пятьдесят пиастров.
– Пардон, разве мы не на пару играли? Забирайте свои пиастры: все по закону – в проигрыше один судья – он ставил на пришитого.
– Неужели вы настолько богаты, чтобы бросаться деньгами? – спросил плантатор, изумленно глядя на Кармо.
– Плевал я на них, вот и все, – ответил тот.
– Я тоже хочу отплатить вам добром, сеньор. Поставьте на петуха, которого сейчас принесут.
– Посмотрим.
В этот момент вошел другой кареадор и поставил на стол великолепного петуха – выше Замбо, с роскошным хвостом и серебристо-белым оперением.
Это был Плата.
– Ну как, сеньор? – сказал дон Рафаэль, обращаясь к Кармо.
– Красавец, ничего не скажешь, – ответил искатель приключений, внимательно разглядывая птицу.
– Ставите?
– Да, пятьсот пиастров на Замбо.
– На Плата, хотите сказать?
– Сеньор, пятьсот пиастров на Замбо. Кто ставит против?..
– С ума сойти.
– Кто идет на пари?
– Ему что, нет равных, вашему Замбо?
– На сегодня нет.
– Дьявол вы, что ли?
– Ну, если не сам Вельзевул, то из его приближенных, – пошутил Кармо. – Так будете ставить против меня?
– Да, наполовину. С Плата мне всегда везло на море.
Ставки были сделаны, и в огромном зале снова воцарилась тишина.
Едва оказавшись нос к носу, петухи бешено схватились друг с другом: захлопали крылья, в воздух полетели перья.
Казалось, оба были равны по силе, но Замбо, хотя и ослеп наполовину, не давал передышки противнику.
Вскоре стол обагрился кровью. Оба бойца уже несколько раз пронзали друг друга шпорами, а фиолетовый гребень у Плата уже превратился в лохмотья.
Время от времени, словно по взаимному согласию, оба останавливались, чтобы собраться с силами и отряхнуть с век кровь, слепившую им глаза. Затем с еще большей яростью бросались в атаку. После пятого приступа Плата оказался под Замбо.
Зал огласился ревом проклятий: большинство ставили на нового петуха. Однако Плата сумел внезапно выскользнуть и все же не увернулся от клюва противника, которым тот вырвал ему глаз.
– Теперь хоть они сравнялись, – промолвил Кармо. – У обоих по одному глазу.
Кареадор бросился к Плата. Влив ему в горло настойки, он промыл ему голову губкой, дабы удалить кровь, впрыснул в пустую глазницу немного лимонного сока и снова выпустил на стол со словами:
– Держись, голубчик.
Но он слишком поторопился. Не успевший прийти в себя петух не смог устоять перед молниеносным натиском отважного Замбо и почти сразу свалился от мощного удара клювом, раскроившего ему череп.
– Что я говорил, сеньор? – спросил Кармо, обращаясь к дону Рафаэлю.
– Кто вы – колдун или лучший кареадор в Америке?
– На все эти пиастры, которые на нас свалились, мы можем себе позволить роскошь – распить бутылку хереса. Плачу я, если не возражаете.
– Позвольте уж мне.
– Как хотите, сеньор.
2Похищение плантатора
К тому времени, когда принесли еще двух петухов, – бои здесь иногда затягивались на всю ночь – Кармо, Ван Штиллер и тучный дон Рафаэль уселись за стол, стоявший в углу, и весело, как старые друзья, попивали отличный херес по два пиастра за бутылку. Испанец, которого везение в игре и несколько пропущенных стаканов привели в хорошее настроение, стрекотал как сорока, похваляясь своими плантациями, сахарными заводами и давая понять обоим авантюристам, что он – одна из крупных шишек местной колонии.
Внезапно он осекся и без околичностей спросил Кармо, продолжавшего подливать ему в стакан:
– Но… сеньор мой, вы сами-то не отсюда?
– Нет, мы только сегодня вечером прибыли.
– Откуда?
– Из Панамы.
– Ищете работу? У меня есть свободные места.
– Мы труженики моря, сеньор. К тому же не собираемся здесь долго задерживаться.
– Нужна партия сахара?
– Нет, – ответил Кармо, понижая голос. – У нас секретное поручение от его высокопревосходительства председателя Королевского суда в Панаме.
Дон Рафаэль вытаращил глаза и слегка побледнел от страха.
– Сеньоры, – пробормотал он, – что же вы раньше об этом не сказали?
– Тише, говорите шепотом. Мы должны притворяться искателями приключений, и никто не должен знать, кто нас послал сюда, – внушительно произнес Кармо.
– Будете заниматься расследованием дел местного управления?
– Нет, нам поручено узнать одну вещь, которая очень интересует сеньора президента. Кстати, вы могли бы кое-что нам разъяснить. Вы бываете в доме у губернатора?
– Он приглашает меня на все приемы и балы, сеньор…
– Называйте меня просто Манко, – сказал Кармо. – Итак, раз вы бываете у губернатора, то можете сообщить нам ценные сведения.
– Я весь к вашим услугам. Спрашивайте.
– Тут не место, – сказал Кармо, косясь на толпу. – Речь идет о крайне важных вещах.
– Пойдемте ко мне домой, сеньор Манко.
– У стен бывают уши. Не лучше ли прогуляться?
– На улицах сейчас опасно: вокруг ни души.
– Пойдемте к набережной: все ближе к кораблям. Вас это устраивает, сеньор?
– Я сделаю все, чтобы угодить его высокопревосходительству. Вы замолвите ему словечко обо мне?
– Не сомневайтесь.
Осушив последнюю бутылку, они расплатились и вышли в тот самый миг, когда четвертый петух упал на стол под шпорами противника. Несмотря на минимум шесть опорожненных бутылок, Кармо и гамбуржец, казалось, не пили ничего, кроме воды; плантатор же еле держался на ногах, и все плыло у него перед глазами.
– Будь наготове, я дам тебе сигнал, – прошептал Кармо на ухо гамбуржцу. – «Язык» что надо!
Ван Штиллер кивнул в знак согласия.
Кармо запанибрата взял толстяка под руку, дабы тот не выписывал кренделя, и все трое направились к пляжу по узким и темным улочкам, так как в те времена люди еще не задумывались о необходимости их освещения.
Когда они вышли на широкий бульвар с пальмами, ведущий в порт, Кармо, не проронивший ни слова, встряхнул плантатора, который, казалось, спал на ходу:
– Ну вот, можно и поговорить: вокруг никого.
– Ах да… председатель… секретное поручение… – пробормотал дон Рафаэль, открывая глаза. – До чего хороши аликанте и херес… Еще по стаканчику, сеньор Манко.
– Мы уже не в таверне, дорогой сеньор, – сказал Кармо. – Будет желание, мы еще туда вернемся и разопьем бутылочку-другую.
– Отличное… тонкое…
– Достаточно, сами знаем, ближе к делу. Вы обещали сообщить нужные нам сведения. Имейте в виду, что мы от его высокопревосходительства председателя Королевского суда в Панаме, а с этим человеком не шутят.
– Я человек верноподданный.
– Хорошо, хорошо, сеньор.
– Говорите, что вам надо. Я друг губернатора, большой друг.
– Закадычный друг, это мы знаем. Скажите, но прежде прочистите хорошенько уши и как следует подумайте, что говорите. Правда ли, что здесь находится дочь пьемонтского кавалера, знаменитого Черного Корсара? Господин председатель Королевского суда хотел бы это знать.
– Какое ему до этого дело? – изумился дон Рафаэль.
– Не нам с вами об этом судить, не так ли?
– Верно.
– Когда она сюда прибыла?
– Дней пятнадцать назад. Ее взяли в плен на голландском судне, захваченном нашим фрегатом в кровопролитном сражении.
– Зачем ее принесло в Америку?
– Говорят, ехала за наследством своего деда, Ван Гульда. У герцога здесь и в Коста-Рике были обширные владения, которые до сих пор не проданы.
– Правда, что ее держат в темнице?
– Да.
– Почему?
– Вы забываете, каких бед наделал в Маракайбо и в Гибралтаре ее отец, Черный Корсар.
– Из мести, что ли?
– Нет, чтобы не допустить к состоянию герцога. Это ведь кругленькие миллионы, которые губернатор собирается положить в свои и правительственные сейфы.
– А если Пьемонт и Голландия потребуют выпустить ее на свободу? Вы же знаете, она не испанская подданная.
– Пусть сунутся сюда, если посмеют.
– Где она сейчас?
– Мне это неизвестно, – заколебался дон Рафаэль.
– Не желаете говорить?
– Не хочется подводить губернатора, сеньор Манко.
– Не верите нам?
Дон Рафаэль остановился, затем отступил назад, со страхом глядя на обоих проходимцев и проклиная в душе петухов, бутылки и свою неосторожность.