– Вы еще не представили никаких доказательств, что являетесь теми, за кого себя выдаете.
– Вы немедленно получите доказательства, как только подниметесь на борт нашего корабля. Пойдемте с нами. Ничего не бойтесь.
– Хорошо, только перейдем на соседний бульвар.
– Там полно стражников, а нам нежелательно попадаться кому-нибудь на глаза. Пойдемте или… – сказал Кармо, угрожающе положив правую руку на эфес палаша.
Бедный плантатор страшно побледнел, затем с неожиданной быстротой, которую никак нельзя было предположить в этом круглом бочонке, юркнул в кусты, разделявшие оба бульвара, крича во всю глотку:
– На помощь! Убивают!
Кармо глухо выругался:
– Подлец! Он нас выдаст! Держи его, гамбуржец!
В два прыжка они настигли беглеца. Одним ударом Ван Штиллер повалил его наземь:
– Скорее кляп!
Кармо рывком снял с поясницы красный шерстяной шарф и обмотал им лицо плантатора, оставив снаружи только нос, дабы тот не задохнулся.
– На спину его, гамбуржец, и бегом к шлюпке. Черт побери! Таможенники!
– Закинем его в кусты, Кармо, – посоветовал гамбуржец.
Подхватив несчастного плантатора, они швырнули его в заросли макупи, широких листьев которых было более чем достаточно, чтобы скрыть тело.
Не успели они пройти и несколько шагов, как послышался повелительный окрик:
– Стой, стрелять будем!
На бульвар выскочили два человека, два стражника, и быстро двинулись к авантюристам, уже схватившимся за палаши. Один из стражников был вооружен аркебузой, другой держал в руке алебарду.
– Кто вы и куда идете? – спросил стражник с аркебузой.
– Мы честные люди, – ответил Кармо. – Куда идем? Подышать воздухом. Тут столько комаров на этом проклятом озере, что невозможно уснуть.
– Кто звал на помощь?
– Какой-то человек, за ним гнался другой.
– Откуда?
– Оттуда.
– Врете, мы идем оттуда, и там никто ни за кем не гнался.
– Видать, я ошибся, – примирительно согласился Кармо.
– Уж больно вы смахиваете на контрабандистов, сеньоры. Следуйте за нами, но сначала сдайте ваши палаши.
– Сеньор стражник, – обиженно сказал Кармо, – мирных граждан не берут под стражу: они могут оказаться порядочными людьми. Это мы-то контрабандисты! Ничего себе шуточки, черт возьми!
– Там разберемся, а пока выкладывайте оружие, – повторил стражник, поднимая аркебузу. – Шевелитесь, или я открою огонь. Я не шучу.
– Гром и молния, – сказал Кармо, обращаясь к Ван Штиллеру и вынимая палаш, словно собираясь вручить его стражнику.
Но как только оружие оказалось у него в руке, он резко отскочил в сторону, дабы не получить пулю в грудь, и нанес стражнику смертельный удар.
Почти в тот же миг гамбуржец, наверняка намотавший на ус слова, произнесенные товарищем, имевшие, конечно, определенный смысл, набросился на второго стражника, вовсе не ожидавшего нападения.
Ударом наотмашь он начисто перерубил ствол алебарды, а затем рукоятью палаша нанес стражнику несколько страшных ударов, от которых тот почти замертво свалился на землю.
Оба испанца не успели издать ни единого крика.
– Отличный удар, Кармо! – сказал гамбуржец. – А теперь быстро отсюда.
– Бежим. Фортуна дважды не улыбается.
Оглядевшись и никого не заметив, оба прыгнули в заросли, взяли плантатора за руки и за ноги и со всех ног бросились к берегу.
Полузадушенный и полумертвый от страха, дон Рафаэль не оказал ни малейшего сопротивления, он даже не воспользовался появлением стражников, чтобы попытаться удрать.
У берега находилась одна из тех продолговатых шлюпок, которую называют китоловной. На ней была небольшая мачта с реей и руль.
Кармо и Ван Штиллер перебрались на нее, уложили плантатора между двумя банками на середине лодки, связали ему ноги и руки и, прикрыв куском паруса, взялись за весла и отшвартовались.
– Уже полночь, – промолвил Кармо, бросив взгляд на звезды, – а плыть еще далеко. Вряд ли доберемся раньше чем завтра к вечеру.
– Лучше держаться ближе к берегу: рейд охраняет каравелла.
– Все равно проскочим, – возразил Кармо. – Не беспокойся.
– Поднимем парус?
– Попозже. Вперед и поменьше шума.
Китолов бесшумно и быстро тронулся в путь вдоль мола, прячась в тени высоченных пальм, которые на порядочном расстоянии покрывали берег.
В порту все было тихо. Стоявшие на якорях корабли со спущенными парусами, казалось, обезлюдели.
Испанцы в Маракайбо чувствовали себя в безопасности и не слишком заботились об охране.
После давнего набега флибустьеров с Тортуги во главе с Олоне, Черным Корсаром и Баском были воздвигнуты форты, которые считались неприступными, а также большое число мощных батарей, простреливавших все пространство между берегом и островами, защищавшими город.
Оба авантюриста тем не менее продвигались с осторожностью, так как ночью никому не разрешалось ни входить в порт, ни выходить из него. Они знали, что за островами курсирует большая каравелла, чтобы не пускать в порт подозрительные судна или задерживать бегущих из него.
Когда шлюпка миновала мол, Кармо и Ван Штиллер опустили весла и поставили маленький треугольный парус, окрашенный в черный цвет, дабы его невозможно было заметить в темноте. Попутный ветер дул с озера, берег был погружен в тень, отбрасываемую пустыми мангровыми зарослями и высокими маурициевыми пальмами.
– Пойдем низом? – спросил Ван Штиллер, расположившийся на корме, у руля, в то время как Кармо придерживал рукой шкот.
– Пока да.
– Каравеллу видишь?
– Стараюсь отыскать.
– Небось, идет с потушенными огнями?
– Уж как пить дать.
– Не оказаться бы нам у нее на пути.
– А вот и она: огибает мыс островка. Рули прямо. Нас не заметят.
Китолов с надутым парусом-акулой устремился вперед, прижимаясь все время к берегу.
Через четверть часа он достиг утеса, закрывавшего с севера маленький порт, защищенный сверху небольшим фортом, построенным на вершине скалы, обогнул его незаметно для часового и направился к северу, чтобы через пролив, образованный полуостровом Синамайка с одной стороны и островами Табласо и Сапара – с другой, выйти в залив Маракайбо.
Теперь им нечего было бояться, они спокойно могли выдавать себя за рыбаков или лодочников, не вызывая подозрений.
– Сбросим городскую одежду и станем моряками, – предложил Кармо. – Никто не придерется.
Открыв сундучок, находившийся на носу шлюпки, он вытащил из него большие куртки из серого сукна, шерстяные повязки и островерхие шапочки с голубой лентой.
Закрепив руль и шкот, оба в единый миг преобразились, затем установили по бортам сети с пробковыми поплавками.
– Посмотрим, как поживает наш друг, – сказал Кармо, окончив работу.
Он приподнял полотно, покрывавшее несчастного плантатора, снял шарф, закрывавший ему лицо.
Дон Рафаэль глубоко вздохнул, но глаз не открыл.
– Сон оказался сильнее страха, – промолвил со смехом авантюрист. – И херес, и аликанте действительно на высоте. Капитан Морган будет очень рад нашей добыче и сам постарается развязать язык пленнику.
– Лишь бы он не умер со страха, когда увидит себя в руках флибустьеров.
– Постараемся смягчить ему удар.
– Лучше бы он сразу выложил все, что знает о дочери Черного Корсара.
– Я бы все равно забрал его с собой.
– На что Моргану маракайбец?
– Дорогой мой, из этого дурака можно выудить ценные сведения о численности гарнизонов, о триках, которые на вооружении в фортах.
– Значит, будем штурмовать крепость?
– Скорее всего!
– Это крепкий орешек, дорогой Кармо. Видел укрепления, которые построили испанцы? Маракайбо теперь не тот, что мы брали с Черным Корсаром и этим сущим дьяволом Олоне.
– Но нас тоже немало, и пушек у нас довольно. Ради миллионов пиастров, которые нас ждут, стоит пойти на риск.
– Лишь бы не выследили наш флот.
– Бухта Амней хорошо укрыта, и никто не заметит наших кораблей. К тому же наши начеку и не подпустят к кораблям любопытных или шпионов.
С приближением зари ветер становился все свежей и попутней, так что китолов все больше наверстывал упущенное время.
Грациозно склонившись на правый борт и едва не касаясь нижним флажком поверхности воды, он бесшумно рассекал спокойные воды широкой лагуны, оставляя за кормой полосу фосфоресцирующей пены.
Оба флибустьера примолкли, но время от времени принимались яростно чесаться, ибо на них налетали тучи комаров – южноамериканских москитов jejeus и zancudos tempraneros, нещадно жаливших обоих авантюристов.
Комары – настоящий бич тех краев, не дающий ни минуты покоя. В определенные часы дня налетают одни, ночью появляются другие. Они заполняют все пространство и сменяют друг друга «на вахте», как говорят карибские индейцы.
А до чего болезненны их укусы! Так что бедные индейцы, щеголяющие голышом, согласятся скорее иметь дело с кровожадным ягуаром, чем с тучей zancudos. К счастью, до восхода солнца оставалось немного. Звезды начали бледнеть, и на востоке, над бесконечными и темными лесами берегов Альтаграсии и Ла-Риты, стала заниматься бледная полоса розовато-нежного оттенка.
Вдали показался один из островов, запирающих или, вернее, ограждающих лагуну от волн залива. Стали уже видны красивые богатые плантации какао и сахарного тростника и расположенные в низинах селения индейцев.
Селения эти, попадавшиеся в то время повсюду вдоль берегов залива и лагуны Маракайбо, но ставшие теперь редкостью, придавали необыкновенно прелестный вид всей округе, названной испанскими первооткрывателями Венесуэлой, то есть маленькой Венецией. Деревни часто сливались друг с другом, простираясь на сотни метров. Населены они были, однако, сотнями и более семейств, которые строили свои жилища в трехстах-четырехстах шагах от берега, а то и ближе.
Издалека они казались плавающими островками, на самом же деле стояли на прочных сваях из местного дерева гаяка, по твердости соперничавшего с топором и даже пилой, а после пребывания в воде не уступавшего железу.