– В городе шестьсот солдат, – поспешно проговорил дон Рафаэль.
– Правда ли, что форт на мысу считается неприступным?
– Говорят, да.
Морган пожал плечами:
– В Портобелло тоже считали, что живут за каменной стеной, и все же мы их одолели. Вы уверены, что дочь Черного Корсара в городе?
– Наверняка.
– Этой ночью вы вернетесь в Маракайбо и передадите письмо губернатору. Помните, я сумею вас отыскать и воздать по заслугам, если вы не исполните мое приказание. Подать лампу.
Вырвав страничку из записной книжки, Морган вынул карандаш из кармана и, прислонившись к стене, написал несколько строк.
– Запомните хорошенько что тут написано, – сказал он, обращаясь к дону Рафаэлю. – Если потеряете записку, повторите губернатору все слово в слово.
Господину губернатору Маракайбо. Даю Вам двадцать четыре часа на освобождение и выдачу мне дочери кавалера ди Вентимилья и герцогини Ван Гульд, отец которой был в свое время губернатором Маракайбо и испанским подданным.
В случае неповиновения я сровняю с землей Ваш город, а если понадобится, то и город Гибралтар.
Вспомните, на что были способны восемнадцать лет назад флибустьеры, которых вели в бой Черный Корсар, Пьетро Олоне и Мигель Баск.
– Кармо, – распорядился затем он энергично, – вели опустить на воду шлюпку с восемью гребцами и поднять на ней белый флаг. Они отвезут этого сеньора в Маракайбо.
– Мне с Ван Штиллером сопровождать?
– Вам надо отдохнуть, оставайтесь на борту. Ступайте, сеньор, и помните, что ваша жизнь висит на волоске. От вас самого зависит теперь ее спасение.
С этими словами Морган вернулся к себе в каюту, а бедняга-плантатор спустился в шлюпку.
5Взятие Маракайбо
По прошествии двадцати четырех часов на пиратские корабли, все еще стоявшие на якоре, не поступило никаких известий, но что хуже всего – не вернулась и шлюпка, хотя море по-прежнему оставалось спокойным и дул попутный ветер.
Глубокое волнение охватило корсаров, составлявших пиратский флот. Они боялись, что испанцы в Маракайбо не посчитались с белым флагом, поднятым на шлюпке, как это не раз случалось в прошлом.
Даже Морган, обычно спокойный, стал обнаруживать признаки явного раздражения – все время хмурил лоб и нетерпеливо расхаживал по палубе.
Кармо и Ван Штиллер были прямо-таки вне себя.
– Их схватили и повесили, – повторял первый. – Никакого уважения к нашим парламентариям. А ведь мы воюющая сторона, поскольку Испания ведет войну с Францией и Англией.
– Капитан за них покарает, дружище Кармо, – успокаивал гамбуржец.
Прошло еще двенадцать часов в бесполезном и нетерпеливом ожидании. Морган с согласия Пьера Пикардийца, своего помощника по командованию эскадрой, собирался уже отдать приказ о снятии с якоря, но тут в лучах заходящего солнца появилось утлое каноэ с каким-то человеком, тщетно старавшимся направить свою ладью в узкую бухту.
Навстречу ему была выслана шлюпка с двенадцатью матросами, и через двадцать минут усталый гребец предстал перед Морганом на адмиральском корабле.
Узнав в нем одного из восьми флибустьеров, которым было поручено препроводить плантатора в Маракайбо, моряки не смогли сдержать возгласов удивления и ярости.
– Где твои товарищи? – спросил Морган после того, как несчастный, едва державшийся на ногах, опрокинул чашу с ромом.
– Повешены, капитан, – ответил флибустьер. – Висят на семи виселицах, воздвигнутых на Пласа-Майор, на том самом месте, где восемнадцать лет назад висел Красный Корсар, брат кавалера ди Вентимилья.
В глазах адмирала сверкнула молния.
– Повешены! – вскричал он ужасным голосом.
– По приказу губернатора.
– Невзирая на белый флаг?
– Его тут же растоптали, едва мы сошли на берег как парламентарии.
– И вы не сопротивлялись?
– Сначала нам предложили сдать оружие, пообещав уважать нас как посланцев мира.
– Сволочи!.. А тебя почему отпустили?
– Отвезти ответ губернатора.
– Он с тобой?
– Вот, – сказал флибустьер, вынимая из-за пояса записку.
Выхватив ее из рук, Морган впился в нее глазами. В записке было всего две строчки:
Жду в Маракайбо флибустьеров с Тортуги, чтобы повесить их всех до единого.
Морган разорвал в гневе записку, а затем, обратившись к моряку, спросил:
– А о дочери Черного Корсара он ничего не сказал?
– Да, пускай-де забирает, если рук хватит.
– И заберем, – отрезал Морган.
Затем громовым голосом, донесшимся до моряков с остальных кораблей, воскликнул:
– Поднять якоря и паруса. Завтра к вечеру Маракайбо будет в наших руках.
– В Маракайбо!.. В Маракайбо!.. – донесся в ответ мощный гул голосов.
Через полчаса все восемь кораблей вышли из бухты и направились к заливу Маракайбо.
Корабль Моргана «Молниеносный», названный так в честь прославленного корабля Черного Корсара, шел во главе эскадры.
Это был трехмачтовый фрегат, крупнее других по размерам, вооруженный тридцатью шестью крупнокалиберными пушками, среди которых было несколько для ближнего боя. Экипаж его состоял из восьмидесяти человек, не боявшихся ничего на свете.
Остальные корабли – почти сплошь каравеллы, захваченные у испанцев, но вооруженные многочисленными пушками, камнеметами и мортирами, – следовали за ним сдвоенной колонной, держась на расстоянии пятисот – шестисот метров друг от друга, дабы иметь достаточно места для маневра, не рискуя столкнуться.
Все шли с потушенными огнями. Несмотря на новолуние, ночь была светла, ибо воздух в тропиках и на экваторе отличается необыкновенной чистотой.
Морган, стоявший на капитанском мостике, внимательно вглядывался в горизонт: на днях ему сообщили, что три крупных испанских корабля отплыли с Кубы, чтобы отыскать и разгромить его, прежде чем он посягнет на города континента.
Рядом с ним стоял его верный друг Кармо. Время от времени они перебрасывались словами.
– Что-то меня одолевает сомнение, – промолвил Кармо.
– Какое?
– Не воспользуется ли нашим промедлением губернатор, знающий, куда и когда мы направляемся, чтобы упрятать дочь нашего друга в надежное место.
Глубокая морщина обозначилась на лбу Моргана.
– Если я не найду девицу, – сказал он угрожающе, – то не дам и пиастра за шкуру любого испанца из Маракайбо. Ты знаешь, я не уступаю в вежливости кавалеру ди Вентимилья, но могу быть безжалостным и жестоким, как Пьетро Олоне, самый кровавый и беспощадный пират с Тортуги.
– Этот подонок-губернатор, о жадности которого я наслышан, в свое время был дружком Ван Гульда, тестя кавалера ди Вентимилья. Он способен отправить дочь Черного Корсара куда-нибудь подальше.
– Это ему дорого обойдется! Я поступлю с ним покруче, чем Черный Корсар с герцогом. Живым он от меня не уйдет.
– Эх, сообщи нам дочь нашего старого предводителя о своем прибытии в Америку, испанцам бы ее не видать. Самые славные флибустьеры с Тортуги сочли бы за честь взять ее под свою защиту. Странно, почему она не вспомнила, что у ее отца столько верных друзей на Тортуге, где ему и по сей день принадлежит дом с поместьем, которым я семнадцать лет управляю один.
– Может, она хотела сделать нам сюрприз, и, не попадись навстречу испанский фрегат, захвативший голландское судно, быть бы ей сейчас королевой Тортуги… Эй!.. Смотри-ка, Кармо!
– Что, капитан?
– Какие-то огни движутся там на север.
– Уж не те ли это корабли, которые посланы за нами в погоню? Говорят, это три больших высокобортных судна с экипажем из бискайцев, готовых помериться силами с гораздо более многочисленной эскадрой, чем наша. Так что осторожней с этим людом, капитан.
– Огни движутся к северу, значит мы не пересечемся с ними на нашем пути, – возразил Морган.
– Лишь бы это не был обманный маневр, чтобы напасть на нас с тыла, когда мы попадем под обстрел форта на мысу у Маракайбо, – сказал Кармо.
– Вряд ли они подоспеют к тому времени. Предупреди Пьера Пикардийца, чтобы он держался ближе к берегу, и вызови наверх всю команду.
Пока исполнялись его приказы, Морган не спускал глаз с ярких точек, продолжавших удаляться от залива Маракайбо, вместо того чтобы спешить городу на помощь. Увидев, что они исчезли в темноте, он с облегчением вздохнул, и на лбу у него разгладились морщины.
– Если они вернутся, – пробормотал он, – будет уже поздно. На рассвете мы подойдем к форту на мысу, а там посмотрим, долго ли устоят испанцы.
Восемь кораблей, входившие в эскадру, прижались к берегу, уходя как можно дальше от порывистого ветра.
Вот уже показался остров Сапара, но на его берегах не было ни одного огонька, который свидетельствовал бы о том, что испанцы приняли меры предосторожности.
За несколько часов до рассвета эскадра, так никем и не замеченная, вошла на полных парусах в залив Маракайбо и оказалась в проходе между полуостровом Синамайка и западной оконечностью мыса острова Табласо.
Моряки стояли уже на своих местах за укрытиями вдоль борта и возле пушек, а командиры – на мостиках с рупорами в руках.
– Кармо, – сказал Морган, приглядываясь к показавшемуся уже форту на мысу, – передай пушкарям, чтобы они не стреляли, даже если испанцы встретят нас огнем.
Сумерки стали рассеиваться, когда эскадра внезапно появилась в водах, омывающих подножие форта. Корабли выстроились в одну линию с «Молниеносным» в центре.
По сигналу тревоги испанский гарнизон высыпал из казематов и расположился на эскарпах. Солдаты, должно быть, были поражены, увидев перед собой эскадру, не замеченную даже каравеллами, несшими охрану у входа в залив.
Губернатор, похоже, даже не дал себе труда предупредить командующего фортом приготовиться к обороне, настолько не поверил он угрозам Моргана.