Было около семи часов утра, и заря еще только занималась, когда отряды Граммона подошли на расстояние ружейного выстрела к западным бастионам.
Испанцы собрались на бастионах и за эскарпами, готовясь оказать решительное сопротивление, решив погибнуть, но не сдаваться. Однако со стороны моря им нечего было противопоставить «Молниеносному», пушки которого гремели не переставая.
При появлении первых отрядов Граммона испанская артиллерия открыла адский огонь, сметая все перед башнями и ломая изгороди и деревья, за которыми укрылся авангард. Однако, вместо того чтобы отвечать, флибустьеры рассеялись, притаившись в высокой траве и за кустами, и после каждого залпа, пригнувшись или скользя, как змеи, продвигались на десять-пятнадцать шагов, чтобы снова растянуться на земле перед новым залпом.
Этот маневр, подсказанный Граммоном, в огромной степени уменьшал потери.
Но когда они добрались до последней площадки, отстоявшей от рвов бастионов всего на триста метров, дела начали оборачиваться в худшую сторону. Мелкие орудия и кулеврины стреляли по ним картечью, тучи пуль, летящие из открытых бойниц, подметали вчистую площадку, поражая нападавших одного за другим.
– На штурм!.. Черный Корсар ждет нас! – закричал Граммон, вскочив на ноги.
Страшный вопль поднялся среди нападавших:
– На штурм!.. Смерть испанцам!
Четыреста человек, составлявшие личный отряд француза, бросились вперед, приготовя лестницы и подбадривая друг друга страшными воплями. Им нужно было пробежать всего триста шагов, чтобы добраться до рвов, но это были триста шагов без всякого укрытия.
Огонь испанцев удвоился. С бастионов, из бойниц, с зубцов башен с нарастающей силой гремели орудия и мушкеты. Снаряды, пули, картечь свистели повсюду, вздымая землю, нанося большой урон осаждающим. Яростные мушкетные залпы следовали один за другим.
Окруженный башнями замок, казалось, превратился в пылающий кратер. Огромные облака дыма, прорезанные языками пламени, поднимались по ту сторону его бастионов и рвов.
В этот момент флибустьеры, несмотря на крики своих вожаков, заколебались. Самые храбрые уже достигли рвов и установили лестницы, но не осмеливались подниматься по ним под бешеным огнем, который сеял повсюду смерть.
– Вперед! – кричал Граммон, встав во главе отряда буканьеров. – Черный Корсар наверху!
Он отчаянно бросился в самую гущу дыма и велел перебросить перекидной мост через ров. Но залп картечи уложил всех, кто последовал за ним, и его дерзкая затея провалилась. Остальные не пошли за ним. Они оробели и чувствовали себя бессильными идти на штурм этих огромных башен, защищаемых десятками пушек и сотнями солдат.
Сан-Хуан-де-Люц был неприступен даже для этих храбрецов.
Но тут к месту сражения подоспел новый отряд флибустьеров. Это были люди Лоренса. Отбитые во время первой атаки, они решили присоединиться к отряду Граммона, рассчитывая, что им лучше удастся нападение с этой стороны.
Эта подмога вновь вселила отвагу в ряды французов. Они дружно бросились в рвы, пытаясь пулями отогнать испанцев на верхушке стены.
Но тщетно. Защитники форта обрушили их лестницы в ров, на нападавших дождем посыпались камни и пули, в то время как артиллерия продолжала косить их ряды.
Дело казалось безнадежно проигранным! Поражаемые огнем защитников замка, флибустьеры отошли на вторую площадку, унося с собой раненых и заразив своей паникой людей Лоренса, которые и сами уже потерпели одно поражение перед башнями, выходившими на рейд.
Оба вожака пиратов с отрядом отборных храбрецов попытались еще раз прорваться к форту, но были вынуждены вновь отступить. Неожиданно в их тылу раздались громкие вопли и женский плач. Какая-то толпа с великим шумом и криками двигалась у них за спиной.
– Что происходит? – крикнул Граммон. – Неужто население города взбунтовалось и нападает на нас с тыла?
Подозвав нескольких человек, он собрался было уже послать их в разведку, когда неожиданное странное зрелище предстало его глазам.
Около пятидесяти человек в длинных темных одеяниях – монахи, частью монахини – с плачем и причитаниями несли длинные лестницы. Позади них и по бокам шагали несколько флибустьеров, угрожая им оружием.
– Зачем здесь эти монахи и монашки? – удивленно спросил Граммон.
– Это идея Моргана, – ответил один из флибустьеров.
– Моргана?.. Он что, высадился с «Молниеносного»?
– Только что пришел сюда.
– И что он собирается делать с этими божьими овечками?
– Он пошлет их в ров ставить лестницы.
– Монахов?..
– Да. Он уверен, что испанцы прекратят огонь. Они слишком религиозны, чтобы стрелять в монахов[19].
– Едва ли. Комендант форта не пощадит их, и этих несчастных можно считать погибшими.
Тем временем, повинуясь крикам и угрозам со стороны пиратов, монахи и монахини, несмотря на владевший ими страх, нестройной толпой двинулись через площадку, неся на плечах лестницы и обливаясь слезами. Тщетно умоляли они о пощаде. Поскольку дело шло о спасении их капитана, корсары Моргана были непреклонны.
Увидя под стенами форта этот странный монашеский отряд, испанцы на минуту прекратили огонь. Казалось, они колеблются, не решаясь стрелять в этих несчастных.
– Не стреляйте! Пощадите! – кричали монахини, воздев руки к солдатам, толпившимся на башнях.
Но момент колебания длился недолго. Разгадав адский замысел флибустьеров, комендант приказал открыть огонь. Пушки и мушкеты загремели с новой силой, уничтожая без разбора своих и чужих.
Но, воспользовавшись этой минутной заминкой, отряды, перестроенные Лоренсом и Граммоном, кинулись на штурм в неудержимом порыве.
Испанцы обрушили на них град мушкетных пуль и картечи, они кололи их шпагами и алебардами, сбрасывали со стен копьями, но снизу неудержимо карабкались все новые и новые разъяренные схваткой бойцы, и победа клонилась на сторону флибустьеров.
Гранатами они разогнали испанцев со стены и платформ и ворвались в форт.
Упорное сопротивление гарнизона и тяжелые потери, понесенные в штурме, распалили их ярость. Все, кто попался им под руку, были безжалостно истреблены.
Разгромленные испанцы бежали к последним башням, пытаясь оказать сопротивление и остановить натиск пиратов с помощью кулеврин, стоявших на террасах. Но орудия «Молниеносного» вынудили их покинуть этот последний оплот и укрыться во внутренних дворах и подвалах.
Граммон и Лоренс приказали направить на этих несчастных все орудия крепости, требуя сдаться. Из всего гарнизона их осталось человек двести, да и те по большей части раненые. Комендант и с ним все старшие офицеры геройски погибли на террасах башен. Продолжать схватку дальше было просто бессмысленно, и в конце концов оставшиеся в живых сдались.
– Все кончено, – сказал Ван Штиллер, который сражался бок о бок с Граммоном. – Теперь я должен найти Корсара. Здесь мне делать больше нечего.
– Ты думаешь, он еще жив?
– Я убежден, что он еще находится за баррикадой в восточной башне.
– Я с тобой, – сказал ему Граммон. – Посмотрим, как этот дьявол, твой капитан, смог устоять против целого форта.
Пока флибустьеры разоружали пленных, француз и Ван Штиллер направились к башне, зубцы которой были разбиты орудиями «Молниеносного». У основания лестницы, что вела на платформу, они наткнулись на ничком валявшийся труп.
– А я знаю этого человека, – сказал гамбуржец, нагнувшись над ним.
– Наверное, солдат, который привел вас сюда? – спросил Граммон.
– Нет, господин де Граммон. Это Диего Сандорф.
– Фламандец, которого Корсар хотел расспросить?
– Тот самый. Он получил удар шпагой от капитана.
– Ну и клинок у этого флибустьера!
Они поднялись на платформу и оттуда по узкой лестнице спустились внутрь башни. Посередине лестницы они нашли второй труп. Это был испанский сержант, сражавшийся тут с Корсаром.
– Еще один, получивший удар в самое сердце, – сказал Ван Штиллер. – Капитан не пощадил и этого беднягу.
Они спустились и оказались перед железной дверью.
– Неужели они заперлись там внутри? – проговорил Ван Штиллер.
Он поднял мушкет и резко ударил прикладом по двери. Дверь тут же подалась, оказавшись незапертой.
– Гром и молния! – воскликнул Ван Штиллер, вытирая левой рукой капли пота. – Здесь никого нет!..
– Вы нашли его? – спросил чей-то встревоженный голос.
Граммон и Ван Штиллер обернулись и увидели Моргана, который появился на лестнице в сопровождении нескольких матросов с «Молниеносного».
– Кажется, Корсара здесь больше нет, – прерывающимся голосом ответил гамбуржец.
Он шире распахнул дверь и вошел в просторное помещение, сопровождаемый де Грамоном и Морганом.
– Черт возьми! – воскликнул он, потрясенный. – Корсар куда-то исчез!
24Погоня за «Аламброй»
В этом просторном помещении еще недавно происходила отчаянная схватка. Там и сям виднелись сломанные шпаги и алебарды, погнутые решетки, обрывки материи и срезанные плюмажные перья. Пол и даже стены были забрызганы кровью.
В углу лежали два трупа с пробитыми черепами, поодаль еще один с кинжалом в груди, а возле бойницы, выходившей на море, еще два.
Гамбуржец и его спутники с первого взгляда убедились, что среди этих трупов не было тех, кого они искали.
– Неужто их взяли живыми? – спросил Ван Штиллер. – Что вы на это скажете, господин Морган?
– Я скажу, что, если их захватили в плен, мы найдем их в какой-нибудь из башен замка.
– Лишь бы их не убили, – проговорил Граммон.
– Они бы лежали здесь, – заметил Морган.
В этот момент послышался слабый голос, прошептавший:
– Пить!..
Этот голос доносился из самого темного угла комнаты. Морган одним прыжком бросился туда.
За старыми бочонками и разбитым лафетом кулеврины лежал еще один солдат. Это был юноша с тонкими чертами лица, еще почти мальчик. Он получил удар шпагой в правый бок, и одежда его была испачкана кровью, которая обильно текла из раны.