– Хоть что-то умное ты сегодня сделал, – согласилась Эйлонви.
– Это не моя заслуга, – сказал Тарен, озабоченно хмурясь. – Адаон говорил правду. Подарок действительно ценный.
Он быстро рассказал Эйлонви о пряжке Адаона и о своих ночных снах.
– Понимаешь, – возбужденно говорил он, – я видел сон об арфе Ффлеуддура, и мы нашли его самого. Это не я вел вас на поиски ручья, что-то властно тянуло меня. И я понял, что мы непременно найдем его. А теперь эта птица. Она тоже была в моем сне. И был еще один сон. Страшный. Про волков… И это тоже случится. Я уверен. Сны Адаона всегда были правдой. Он рассказывал мне их.
Эйлонви с недоверием смотрела и слушала Тарена. Она не склонна была верить его словам.
– Адаон был замечательным человеком, – сказала она. – Не втолковывай мне, что весь его ум зависел от куска железа. Пусть даже эта железяка волшебная.
– Я не это имел в виду, – сказал Тарен. – Уверен, что Адаон все понимал и так. Ведь я даже с его пряжкой многого не могу понять. Но я знаю одно: теперь я чувствую по-другому. Я вижу то, чего раньше не замечал. Нюхал или пробовал, но не видел. Я не могу объяснить тебе это. Все это странно и немного страшно. Но так красиво! Есть вещи, которые я знаю, но не знаю, откуда я их знаю…
Тарен запутался и умолк. Эйлонви тоже молчала.
– Да, – промолвила она наконец, – теперь я верю тебе. Ты даже говоришь по-иному. Пряжка Адаона – бесценный дар. У тебя появилась мудрость. – Она вновь помолчала и добавила: – Мудрость, которая, полагаю, нужна Помощнику Сторожа Свиньи больше, чем что-либо другое.
Глава десятая. Болота Морвы
С того самого момента, как появилась болотная птица, Тарен вел своих спутников быстро, без колебаний следуя по вьющейся среди травы тропе. Он чувствовал мощные мускулы Мелинласа, перекатывающиеся под ним, и управлял лошадью с привычным мастерским умением. Конь отвечал на малейшее движение руки всадника таким могучим рывком, что Ллуагор еле поспевала за ним. Ффлеуддур крикнул Тарену, чтобы он чуть попридержал коня и дал им перевести дыхание. Гурги, похожий на встрепанный ветром стожок сена, с радостью спрыгнул на землю. И даже Эйлонви вздохнула с облегчением.
– Поскольку уж мы остановились, – сказал Тарен, – Гурги может раздать немного еды. Но сначала лучше найти укрытие, а не то мы промокнем до нитки.
– Промокнем? – вскричал Ффлеуддур, – Клянусь Великим Белином, на небе нет ни единого облачка! Сегодня великолепный день, удачный во всем!
– На твоем месте, – посоветовала Эйлонви озадаченному барду, – я бы прислушалась к словам Тарена. Прежде бы я тебе этого не сказала. Но теперь обстоятельства несколько переменились.
Бард пожал плечами, но послушно пошел следом за Тареном через холмистое поле в неглубокий овраг. Здесь они нашли достаточно широкое и удобное углубление в крутом склоне.
– Надеюсь, ты не ранен? – спросил Ффлеуддур. – У меня был военачальник, у которого рана каждый раз ныла к перемене погоды. Должен заметить, что это очень удобный, хотя и несколько болезненный способ предсказания дождя. Я всегда думал, что проще немного подождать, пока погода сама себя покажет. Рано или поздно это случается.
– Ветер изменился, – сказал Тарен. – Теперь он дует с моря. Он беспокойный и с соленым привкусом. К нему примешивается и запах травы и осоки. Это заставляет меня предположить, что мы недалеко от Морвы. Если все будет идти хорошо, мы к завтрашнему дню сможем достичь Болот.
Почти сразу после того, как они нашли укрытие, небо заволокло низкими тучами и на холмы обрушился холодный дождь. Через мгновение он превратился в отвесный ливень. Вода стекала ручьями по обе стороны их убежища, но спутники оставались сухими.
– Мудрый хозяин, – кричал Гурги, – защитил нас от озябки и капкапки!
– Должен признать, – заметил бард, – ты точно все предсказал.
– Не я, – сказал Тарен. – Без пряжки Адаона, боюсь, мы бы промокли насквозь.
– Как это? – переспросил сбитый с толку Ффлеуддур. – Я и не предполагал, что от пряжек бывает какой-нибудь толк.
И Тарен, как накануне Эйлонви, рассказал барду все, что знал об изящной вещице возлюбленной Адаона. Ффлеуддур внимательно разглядывал украшение на груди Тарена.
– Очень интересно, – сказал он. – Что бы там еще она ни умела, эта чудесная застежка, но на ней нанесен символ бардов. Вот эти три линии, похожие на наконечник стрелы.
– Я уже заметил их, но не знал, что это, – сказал Тарен.
– Естественно, – толковал Ффлеуддур, – это же наука бардов. Я многое изучил, когда пытался подготовиться к экзамену.
– Но что они означают? – спросил Тарен.
– Насколько я помню, – вставила Эйлонви, – я уже как-то просила его прочесть одну надпись.
– Да, – смущенно откликнулся Ффлеуддур, – но те были другими. Я отлично знаю все символы науки бардов. Вообще-то, это секрет, но коли уж фибула принадлежит тебе, то думаю, мне позволено будет приоткрыть тебе смысл этих символов. Линии означают триаду – знание, правду и любовь.
– Это очень мило, – хихикнула Эйлонви, – не возьму в толк, почему знание, правда и любовь должны быть таким уж большим секретом?
– Секрет совсем не в том, – ответил бард. – Но согласитесь, достаточно трудно найти хотя бы одно из этой триады. А сложите их все вместе, и вы получите нечто по-настоящему огромное и всесильное.
Тарен, задумчиво теребивший эту небольшую застежку, беспокойно огляделся.
– Быстрей! – вскрикнул он. – Мы должны немедленно отсюда уходить!
– Тарен из Каер Даллбен, – возмутилась Эйлонви, – ты заходишь слишком далеко в своих предсказаниях! Я еще понимаю, когда ты уводишь нас от дождя, но я не желаю нарочно выскакивать под дождь!
Однако она послушно последовала за ним. Путники под торопливые команды Тарена отвязали лошадей и стали быстро спускаться с холма. Не успели они сделать и десяти шагов, как весь склон, осевший под ливнем, обрушился с ужасающим грохотом.
Гурги завопил от страха и бросился к ногам Тарена.
– О великий, смелый и мудрый хозяин! Гурги благодарен! Его бедная слабая голова убереглась от ужасных грохов и опасных плохов!
Ффлеуддур тихонько присвистнул:
– Ну и ну, это просто необыкновенно! Еще мгновение, и мы были бы погребены. Никогда не расставайся с фибулой, друг мой. Это настоящее сокровище.
Тарен молчал. Его рука непроизвольно сжимала дар Адаона, а сам он неотрывно и со все возрастающим удивлением смотрел на обрушившийся склон.
Дождь утих незадолго до наступления ночи. Промокшие и продрогшие путники проделали еще немалый путь, пока Тарен разрешил им отдохнуть вновь. Серая и безрадостная болотная трясина протянулась перед ними. Ветер и вода устроили протоки и расселины в раскисшей земле, будто великан сунул пальцы и разворотил размякшую почву. Путники разбили лагерь в узком ущелье, радуясь возможности поспать пусть и на мокрой земле. Тарен не спал, а лишь чутко дремал. Одной рукой он сжимал железную фибулу на груди, а другой крепко ухватился за рукоять меча. Неожиданно для себя он не чувствовал особой усталости, хотя скакал, как и все, без передышки. Странное чувство возбуждения охватило его, но оно вовсе не было похоже на то состояние подъема, когда Даллбен подарил ему меч. Сны этой ночи были беспокойными и тревожными.
При первых лучах солнца путники снова пустились в дорогу. Тарен поведал о своих снах Эйлонви.
– Никак не могу их разгадать, – толковал он. – Я видел, что Эллидир находится в смертельной опасности. И в то же время я чувствовал, что руки мои связаны и я не в состоянии ему помочь.
– Подозреваю, что единственное место, где ты снова встретишься с Эллидиром, – это твои сны, – ответила Эйлонви. – Ты же видишь, нигде нет ни единого его следа. Мы знаем лишь то, что он мог побывать в Морве и уйти оттуда. А может, он и вовсе не добрался до Болот. Жаль, что тебе не приснился более простой способ добывания Котла. Все бы закончилось значительно раньше. Я замерзла и промокла, и мне постепенно становится безразлично, у кого этот Котел.
– Я видел сон и про Котел, – тревожно произнес Тарен. – Но все было так перемешано и словно бы затянуто дымкой. Мне кажется, мы найдем его. И все же, – добавил он, – когда мы найдем Котел, я буду плакать. Так я чувствую этот сон.
Эйлонви промолчала, а Тарен не решился вновь заговорить о своем сне.
Вскоре после полудня они достигли Болот Морвы. Тарен почувствовал их задолго до этого, потому что земля стала зыбкой, набухшей и коварной и проваливалась под копытами Мелинласа. Он теперь замечал больше болотных птиц и слышал вдалеке странный одинокий голос черноклювой гагары. Нити тумана, словно извивающиеся змеи, стали подниматься от зловонной почвы.
Теперь путники остановились и стояли в нерешительности и молчании перед узким проходом между плавающими болотными кочками. Отсюда Болота Морвы простирались на запад до горизонта. Высокие заросли колючего дрока тянулись над неверной зеленоватой поверхностью. Вдали Тарен различил островки скудной поросли. Дрожали тоненькие стволы чахлых деревцев. Под серым небом тускло мерцали лужи со стоячей водой вперемежку с пучками мертвой травы и метелками сломанного камыша. Густой запах гнили ударил им в нос.
Непрерывное бульканье, поскрипывание и чавканье стояло в воздухе. Глаза Гурги округлились от страха, а бард беспокойно заерзал в седле.
– Ты здорово вывел нас сюда, – сказала Эйлонви. – Но как ты собираешься искать Котел в такой трясине?
Тарен жестом попросил ее помолчать. Когда он глядел на эти болота, в голове его шевелилось какое-то воспоминание.
– Не двигайтесь, – предупредил Тарен тихим голосом.
Он быстро огляделся. Серые фигуры вынырнули из-за полоски дальних кустов, с трудом пробивающихся над оплывающими кочками. Сначала он подумал, что это волки, но тут же понял: Охотники! Два Охотника были одеты в волчьи куртки, третий Охотник, в плаще из медвежьей шкуры, притаился за бугром.
– Охотники нашли нас, – быстро прошептал Тарен. – Пойдете вслед за мной. Но не двигайтесь, пока я не подам сигнала.