Вождь рассказал, как они вечером ставят сети и поднимают их на рассвете. Обычно выбирают место с быстрым течением, но неглубокое, чтобы там крокодилы не могли порвать сети. Затем он рассказал об охоте на водяного козла, которого пронзили дротики, когда он пытался спастись вплавь, о конце цессебе, загнанного охотничьим «улюлю» на узкий мыс, и недавней охоте на буйвола, которого отделили от стада и затем убили с опасностью для собственной жизни.
В двадцати метрах от нас шумел болотистый рукав, заглушая слова. Длиннокрылые анофелесы и миллионы москитов вернулись к утихающему огню. Чтобы размять ноги, я пошел к реке.
Под желтым светом полной лупы в воде отражалась тростниковая поросль. То там, то здесь ряды стеблей тростника дрожали: через заросли пробирались какие-то звери. Ужасный рык сопутствовал ссоре бегемотов. И еще я видел скользящие красные точки — глаза крокодилов. Выстрел в эти малюсенькие фосфоресцирующие мишени приводит к мгновенной смерти крокодила. Но надо быстро загарпунить тело, иначе оно резко погружается и всплывает много времени спустя уже вздутое, обесцененное. Мопало рассказывал, что его кузены погибли, когда прыгнули в воду, чтобы захватить добычу: стая крокодилов-мстителей стремительным броском искромсала их на куски.
Я вернулся к угасающему костру. Островитяне тронули меня своей нуждой, которую они даже не осознавали. Их свайные постройки, их орудия напоминали о древних озерных народах, по здесь картина наводила на мысль о вымирании… Как и другие, эти бушмены были рождены для жизни в лесах. Вода и ее миазмы губительно действовали на них. Но они уже не могли уйти обратно. Они предпочитали жить больными на островах, изобилующих животными, чем искать здоровье в буше, но в вечной погоне за охотничьей добычей.
Еще одно селение бушменов мы увидели под высокоствольным лесом из деревьев марюла с вкусными плодами. Дородный байейе руководил там небольшим родом ма’гума, бежавшим сюда из Калахари и состоявшим преимущественно из женщин и детей.
Наконец мы спустились по Иварелонгване, второй реке бушменов, миновав множество островов. На последнем малюсеньком безлесном островке мы разбили лагерь, по не сразу заметили, что островком владело стадо бегемотов, которые приходили сюда лакомиться травами. И вот, когда настала темнота, они яростно потребовали освободить свое место. Наш костер раздражал их и внушал страх. Бегемоты плавали под нашим берегом, ревели во всю мочь, выпускали вверх настоящие гейзеры Бумбо, Мопало и Маеци, сменяя друг друга, подкладывали сухое дерево в костер.
Наутро мы снова двинулись в путь. Течение вынесло наши лодки в протоку Боро, по которой мы и приехали в Маун.
Когда я прибыл туда, обросший бородой, оборванный, обожженный солнцем, то понял, что оставил позади иной мир… лучший, чем мир электроники и космических полетов.
ПРОЩАНИЕ С БУШМЕНАМИ
Читатель понимает, что если я столь много распространялся о Калахари и о бушменах, так это было потому только, что Красная степь и ее желтокожие, без сомнения, недолго останутся в своей блестящей изоляции. Я попытался описать страну и народ, единственные в своем роде.
Многие авторы писали о бушменах, компилируя с достойной похвалы добросовестностью сообщения исследователей и экспедиций, часто работавших в ограниченном районе. Но мне кажется, что в этих печатных «итогах» отсутствует жизнь. Мы же объехали всю Калахари, проникли в последние неизвестные уголки, по-настоящему изучили бушменов. Рассказав то, что видел, я могу теперь перейти к выводам. Прежде всего о проблеме происхождения.
Крупный южноафриканский антрополог Р. Дарт[25] считал, что устройство глаза, монголоидное лицо, желтая кожа, тенденция к брахицефалии и к педоморфизму[26] свидетельствуют об очень древнем влиянии на бушменов азиатской крови.
После этого профессор П. В. Тобиас, подтвердил, что педоморфная тенденция, обнаруженная у древних эксгумированных скелетов, была «очень ранней, что служит полным доказательством азиатского влияния»… «Не менее вероятным остается, — добавлял он, что между Азией и Африкой существовали значительные контакты», которые могли усилить тенденции физического строения, заложенные еще раньше.
Я полагаю, что сравнение групп крови могло бы лучше всего подтвердить эту гипотезу. Одни из анализов дал такой результат:
Любопытно сходство (кроме группы В) между бушменами, индонезийцами и полинезийцами. А в крови готтентотов, сметанной с хамитской кровью, группа О ослаблена.
П. В. Тобиас говорил мне, что рассчитывает продвинуть изучение эндокринных желез бушменов и что он многого достигнет именно в этом направлении.
Стеатопигия (ожирение ягодиц), бесспорно, впечатляет, но не слишком ли она выставлена напоказ? Эта особенность строения тела присуща многим африканским народам. Но только для бушменов свойствен глубокий вырез поясницы, что вызывает сильную выпуклость ягодиц, которые даже сливаются при беглом взгляде. Надо отметить, что все народы групп сап и койсап откладывают обильные запасы жира, которые рассасываются в движении и питают лишенный еды организм. На отдыхе эти запасы восстанавливаются.
Защитные метки, полученные при инициации, наблюдаются у бушменов обоих полов. Мальчики получают метки накануне того дин, когда они станут охотниками. Метки посыпают прахом самой смелой аптилопы — орикса. У девочек метки смазывают древесным углем.
Невеста и жених, очень рано связанные обручением, женятся как только становятся возможными половые сношения. Миссия Маршалла видела девочку лет восьми или девяти, обрученную с мальчиком, которому было лет десять. Невеста приходит жить в семью будущего мужа навсегда или только на время, но не имеет сношений с ним, пока не достигнет половой зрелости.
Мне не довелось обнаружить столь ранних союзов, но и я видел очень молодых супругов. Рожать бушменки начинают рано, роды следуют одни за другими, и это сильно увеличивает семью. Но не забывайте при этом о высокой детской смертности, о гибели людей в сухой сезон от жажды, о несчастных случаях на охоте, а также эпидемиях оспы, которые производят большие опустошения среди аборигенов.
Язык бушменов кажется простым. Он, правда, отличается у северных и южных кланов, но важнейшие слова сохраняются: охотиться (ахе), отец (мба), мать (’хиха), луна (мма или ммуэ), заботиться (’мумка), вождь (хиха или хаиха). Равным образом слова «да» и «пет»: «хе» и «а». Но Добрый Бог, верховное божество, называется Нла у ма’каукау, Куба — у ма’наро, Иче — у ма’букакуэ. А Злой Гений, с которым бушмены считаются не меньше, чем с богом, — Нгауа у первых, Заче — у последних.
Одно и то же слово означает часто предметы, дополняющие один другой, — таковы огонь и дрова, лук и стрелы.
Довольно-таки небольшой словарь бушменов умножается благодаря применению щелчков, которые, предшествуя слову или разрывая его, совершенно изменяют смысл слова. Ма’каукау говорят: г’у (вода),’гу (ночь), гу (взять).
Разнообразно этой игры языка с зубами, щеками или нёбом делает для европейца очень трудным бушменский язык. Кроме Дроцкого из Ханзи я видел только двоих белых, кому это в полной мере удавалось: это были сын Маршалла и «брат Чарлз», бывший воспитанник Кейптаунского университета, ставший миссионером в Анголе. Неоценимы для них были непосредственные контакты с бушменами.
Обилие встреч с бушменами дало мне достаточно поводов описать охоту. Я скажу еще несколько слов о собаках.
Аббат Брёй часто повторял мне, что этого животного нет на старых южноафриканских фресках. Следовательно, предки бушменов не использовали собак. И в наши дни в самых примитивных общинах, таких, как степные ма’гикве, живущих на севере центрального буша, псы не встречаются. У других племен есть рыжие или желтые длиннохвостые фокстерьеры, безоговорочно послушные своим хозяевам, но свирепые к объектам охоты. Они очень полезны при погоне по кровавому следу. Но как неприветливы они к пришельцам! В Северной Калахари мой ослик не раз резко останавливался, когда острые зубы фокстерьеров впивались в его ногу.
…И еще немного об одном цепном атрибуте хорошей охоты — магическом луке. Это миниатюрный лук, из которого пускают по выбранным направлениям маленькие стрелы, согласно поверью, несущие богу или духам просьбы о ниспослании удачной охоты. Стрелы не возвращаются, не сообщают результаты заступничества «высших сил»… Но бушмены надеются, верят, доказывают, что благодаря этим стрелам псовая охота часто бывает удачной.
Важное значение для охоты имеют яды, которыми намазывают стрелы. Я сомневаюсь, чтобы можно было дать хоть одну формулу этих ядов… Но миссия Маршалла сделала важное открытие в этом отношении. Я процитирую по памяти, насколько это мне удастся, то, что неутомимый американский этнолог сказал мне несколько лет назад в Париже. Меня так заинтересовало его сообщение, что, надеюсь, я смогу почти слово в слово воспроизвести его выражения. Оп, впрочем, счел важным подчеркнуть, что главной частью рассказа он обязан своей сотруднице Элизабет Маршалл Тэйлор, о чудесной книге которой я уже упоминал.
«В центральных степях, — рассказывал мне Маршалл, — восточнее Окна Элизабет заметила в руках одного ма’гикве маленькие буроватые шарики цвета почвы, шероховатые наощупь. На земле они были бы незаметны. Ну так вот это были хризалиды — те же самые, которыми на северо-западе Калахари пользовались ма’кунг, чтобы отравить наконечники своих стрел. И их предназначение должно быть похожим.
Скарабей (латинское название насекомого — doaiuphida simplex) откладывает, по словам бушменов, яйца на листья одного определенного кустарника. Не обнаружив кладки, мы все же выяснили название кустарника: manila kaffra. Но Элизабет повезло; ма’гикве показали ей эти яйца в момент, когда личинки только что вылупились. Бушмен по вмени Го объяснил ей, что личинки спускаются под корой от ветвей до корней, между которыми они и превращаются в ядовитые хризалиды.