Разумеется, шестьдесят лот пребывания в царстве Газа усилили изоляцию восточных банту от трансваальских.
Шангани распространены гораздо шире, чем это считают. В Мозамбике я видел их во всем бассейне Сави и даже севернее, в Шасингване, за бухтой Софала…
На юге страны, где проходит тропик Козерога, они живут от трансваальских предгорий до границ сплошного леса. Их встречают еще в низменных саваннах до Маботе, в 100 километрах от океана. Кроме того, они продвинулись на север от Виланкулуша.
Шангани не избежали закона приспособления к условиям повой жизни. Охотники, которых я встречал в мату, сильно отличались от украшенных перьями воинов Мамитуа. Единственной одеждой у них была набедренная повязка. Вооружены они были огромными луками величиной в человеческий рост.
Большинство шангани охотятся только на мелкую дичь, например цесарок. По как-то я видел двух охотников, напавших на орикса. Они вернулись озадаченные: стрела не попала в антилопу, ударялась в дерево и сломалась. Порой им везет больше! Яд растительного происхождения действует быстро благодаря обилию дигитоксина. Крупный специалист в этой области, швейцарский профессор П. Каррер, которому я передал образчик привезенного с собой яда, сообщил мне результаты своего анализа. Несколько граммов буроватой массы, введенной в лягушачье сердце, вызвали его полную остановку за 7 минут 45 секунд — это доказывает силу яда. Кривая сокращений типична для дигитоксина — аналога глюкозида. Вероятнее всего, там присутствует «активный» глюкозид, извлеченный на различных африканских растений.
Как выглядит типичное селение шангани? Помню, среди хижин одного из солении дне женщины потрошили рыбу, а их груди покачивались над корзинками. Огромная мимоза распустила свой зонтик над маленькой, ровной как стол, площадкой. Голые детишки плели пальмовые листья. Матери перекидывались отдельными фразами, ожидая возвращения отцов. Рядом находилась малюсенькая, обработанная их руками поляна, засеянная сорго. А горизонт не выходил за пределы давящей рамки леса. Ночью мужчины принесли небольшого ритбока (свистящую антилопу), подвешенную на «машеела» (носилках).
В песке, под навесом, были вырезаны ячейки для игры в «чуба». Это — рулетка людей, у которых нет казино! Из одной лунки в другую перекатывают косточки. Играют до бесконечности с братьями, кузенами или с гостями из другого племени.
Они могли бы претендовать на приоритет в заселении Южного Мозамбика. Португальские хроники упоминали о mix уже в 1554 году. Так же как трансваальские венда, тонга говорят, что они родом из нынешней Южной Родезии и уточняют: они происходят от макаланга — древнего народа Мономотапы. Они гордятся этим, и их гордость проявилась в те годы, когда зулусы Маникусе, а потом Гунгуньяны пытались командовать ими как сателлитами королевства Газа и навязать им свой язык. Ожесточеннее всего сопротивлялись женщины.
Теперь численность тонга — 800 тысяч человек. Зона распространения этого племени находится между районами расселения шангани и чони, которых они отбросили к прибрежной «парилке», между непроходимым лесом и перегретыми областями побережья.
Живут тонга кланами в конических хижинах. В укладе их заметны следы матриархата, например обычай доверять воспитание ребенка его «малуме» — дяде по матери.
В своих скитаниях тонга сохраняли веру в колдовство, обычную для банту. Пантеон их духов обширен! Духи наполняют всю природу.
Деревенские площади в дни ярмарок пестрят самыми яркими красками. В глазах рябит от красных и желтых фруктов, белых куч кукурузы и розовых — сорго.
Нет ни одной деревушки, где не выращивали бы кажу — деревья с листьями, напоминающими листья лавра. После появления очаровательных желтых листочков к концу сентябри созревают плоды, мягкие, сочные, похожие на груши, к основанию которых прикрепляется крупное внешнее зерно в форме полумесяца. Тысячи толп этих миндалин отправляют каждый год и Соединенные Штаты, где страстно любят их грызть, запивал коктейлем и не задумываясь об их происхождении.
Часто по соседству с кажу растут деревья тегойль. Ядра их орехов стали предметом широкой торговли благодаря высокому содержанию масла.
Часто повторяющиеся падежи полностью лишили тонга крупного рогатого скота. Но у них есть обширные стада коз.
Хотя тонга предоставили удушливое побережье чони, в разных местах они все-таки выходят на берег, привлеченные возможностью богатых уловов рыбы. Прикрыв голову огромными соломенными шляпами, они идут, погрузившись в воду до плеч, рыбаки тянут за собой длинный невод. Петля его закрывается у судна-сборщика. Тогда вся команда прессует карман сетки, где барахтается пятьдесят шестьдесят килограммов рыбы.
Маленькие отряды собирают голотурий, оставшихся на песке после прилива. Эти морские черви (их называют еще морскими огурцами) — иглокожие, у них мягкий корпус длиной 20–25 см. Когда голотурию сожмешь рукой, она выбрасывает длинную струю воды. Из высушенных и истолченных голотурий готовят возбуждающее средство, которое покупают китайские торговцы, обосновавшиеся на побережье; лекарство это призвано оживить слабеющий пыл стариков к своим юным супругам.
Один из этих торговцев принял меня в своей конторе. Тысячи голотурий были выставлены во дворе под солнцем. Но по-настоящему дорого он платил за рог носорога. Ткань его рога, не имеющего ничего общего со слоновой костью, напоминает сросшийся пучок твердых волокон. Получившийся после размалывания этой ткани порошок является несравненным стимулятором. Вот почему золотые горы сулит торговцы туземным охотникам в обмен на этот рог, что вынуждает администрацию строго следить за районами обитания носорогов, иначе последние экземпляры этих животных пошли бы для таких вот лавок.
Для них осталось место только в жарком климате, в соседстве невзрачной растительности, где чони прозябают, стараясь извлечь из окружающей природы максимальную пользу.
О чони говорят, что они рождаются с песней на устах… Их воспитали шепот деревьев под ветром, рев воли и даже молчание природы, где душа африканца умеет различить спящую гармонию.
В Завала, возле Шингане, на берегу Индийского океана, они ежегодно справляют свой племенной праздник. Под звуки удивительных ксилофонов, которые зовут «тимбила», женщины, одетые в юбки из диких трав, танцуют, пока хватит дыхания. Как такое искусство, а это настоящее искусство, может сосуществовать с тяжелейшими условиями быта? Это одно из чудес, к которым привычна девственная Африка и которые, когда кончится эра африканской «цивилизации», останутся жить лишь в сомнительных подражаниях!
В области, расположенной за Иньямбане, живут также шицуа — племя, еще более нетронутое европейской цивилизацией. У них сохранилось палеонегритное начало, которое браки с хамитами ослабили в крови банту.
На рынке в Масинге, немного севернее Иньямбане, меня заинтересовали чони, торговавшие своими продуктами.
Между тем взгляд мой остановился на мужчине, которым ничего не продавал, а сидел в стороне и жадно разглядывал все вокруг.
Это был человек лет пятидесяти, довольно маленький, сухощавый, голый, с окаймленным бородой лицом и отливающей сединой шевелюрой. Его можно было легко принять и за австралийского чернокожего, и за шицуа. Он и был шицуа. В том, как бегали его зрачки, как он молчал, было что-то горестное.
Этот беглец из леса хотел увидеть, что происходит у более развитых братьев, и он ничего не понимал… Скоро он вернется назад, качая головой, так ни с кем и не поговорив. Это был образ из глубинного африканского мира, еще сопротивляющегося влиянию цивилизации.
Масинга находится почти на пересечении тропика Козерога с восточным побережьем. Следовательно, я по мог бы закончить лучше описание народов, живущих вдоль линии тропика.
ВОСТОЧНОЕ ПОБЕРЕЖЬЕ
Португальцы, разведавшие африканское побережье Атлантического океана, первыми исследовали и побережье Индийского океана. Там они не нашли ни смертоносных дюн, ни пляжей, усеянных скелетами, обескураживавших мореходов у берегов Юго-Западной Африки. Напротив, здесь были приветливые бухты, на берегах которых обосновались различные племена. Богатая растительность и обводненность Восточной Африки, как мы знаем, вызвали сюда издавна поток иммиграции. Зато здесь не было алмазов, как в пустыне Намиб. Правда, на крайнем юге, у границ Наталя, мыс Ору[52] вызывает в памяти рассказы о древних скоплениях россыпного золота. Но это в прошлом.
Однажды я привел с собой к Индийскому океану слугу, нанятого мной в Калахари. Ни один из тамошних жителей не знал, что существует море. Самое большее, что они видели, — болота. Я говорил уже об изумлении моих спутников, впервые увидевших водопад Виктория.
Когда мой «бой» открыл столько воды, которая простиралась до самого горизонта, руки у него опустились и голос отказал. Вновь обретя способность говорить, он тихо произнес: «Это… невозможно…»
Острова — настоящие жемчужины в океанском сапфире. Первый из них — Имьяка, у южного края бухты Лоренсу-Маркиш. В эстуарии реки Мануто расположен второй остров — Понта д’Ору. Следующий остров — Сан-Мартинью (бывший Билен). Остров Шайшай, прозрачные воды которого кишат многоцветными рыбами, снующими между скалами и водорослями, выглядит, словно калейдоскоп… Там аборигены собирают съедобные раковины, устриц и маленьких вкусных осьминогов. Севернее, как раз на широте тропика Козерога, четыре цветка украшают огромную бухту Виланкулуш: Базаруто, Санта-Каролина, Бенгерва и Магаруки.
Маленький экипаж, набранный из тонга и ватуа, доставил меня на Санта-Каролину. Эти парии расхваливали мне жемчужины, которые они там собирают. Но они ошибались: жемчужины оказались посредственного качества.
Я направился к развалинам в центре острова. Круглая башня и зубчатый бастион окаймляли подход к ровной площадке, прижавшейся к частично крытому двору. В глубине двора поднималось главное строение. Позади него выделялся проезд, обрамленный двумя квадратными пилястрами и каменными скамейками.