го человека на шоссе, опишет его приметы, наведет на след… А придумать что-то надо.
В конце концов остановился на плане, который показался наиболее подходящим. Найти место, где автомашины замедляют ход, уцепиться и незаметно влезть в кузов грузовика. Ничего другого сообразить не мог.
Пока Калмыков стоял, погруженный в размышления, из темноты появился человек, который шатаясь брел по обочине шоссе, во всю глотку орал:
Ночка темна, я боюся,
Проводи меня, Маруся…
Может куплет, который выкрикивал пьяный, натолкнул Сашу на дерзкую мысль? Нагнал пьяного, сказал приветливо:
— Здорово, друг!
— Никакой я… тебе… не друг… — прохожий еле-еле шевелил языком. — Никакой не — друг… Меня Мишей звать…
— Я и говорю — Миша. Где это ты так?
— У… шуряка на именинах. Я ему говорю, ты, говорю, Пава… не трожь, — забормотал совсем несуразное.
— А! Знаю. Это тот Пава, что на железной дороге работает, на Московской улице живет. Кушелев фамилия.
— Никакой он тебе… не Куш… Кушелев, а Па… Павел Кирилыч Стацюк, проживает Свердлова, два, квартира семь. Работает дистчеп… о, черт! диспетч… диспетчером автороты…
— Как же, знаю. Да ты меня не признаешь, что ли?
Михаил с пьяной серьезностью уставился на Калмыкова.
— Вроде не припомню. И темно… тут.
— Я же у Павлика на именинах за одним столом с тобой сидел. Только ты чуток туда ближе, — показал рукой в темноту ночи, — а я — сюда.
— Вроде и… было… Спать я хочу. Домой.
— А где живешь-то?
— На Житомирской, возле школы.
— Идем доведу, мне по пути.
Противно тащить на себе икающего, несущего околесицу пьяного, однако — терпел. Вслушивался в бормотание нового «знакомого», хотя и узнал от него все, что нужно.
Так прошли с километр. Впереди показались городские строения, шоссе сделалось улицей. И тут состоялась встреча, которой Калмыков боялся. Из темноты выступили четверо — один в форме, трое в штатском. Приблизились к ночным прохожим.
— Кто такие? — спросил человек в форме. Трое других окружили Михаила и Сашу, зорко следили за каждым их движением.
Михаил поднял упавшую на грудь голову, промычал что-то. Калмыков, изображая пьяного, который хочет казаться трезвым, сосредоточенно, серьезно ответил:
— Именины справляли. У Павы Стацюка, — именинник он.
— Где это? — все так же строго задал новый вопрос человек в форме.
— Сверд… Свердлова, два, квартира семь. Хорошая квартира, ничего не скажешь, хорошая… Мне тоже… обещают…
— Долго там сидели?
— Не помню… Миш, а, Миш! — толкнул пьяного в бок. — Когда мы к Паве… пришли?
Михаил не ответил.
— Проснись ты! Когда на именины пришли, товарищ спрашивает.
— В… шесть. А то в семь…
— Во-во! — Калмыков поглядел на человека в форме, спутников его и каким-то особым чувством лжеца почувствовал: ему верят. Радость охватила Сашу, придала еще больше уверенности, дерзости. Он вдруг начал что называется, «заедаться»: — А ты кто такой? Тебе что до нас за дело?
Человек в форме еще раз оглядел задержанных. Говорят одно и то же, не сбиваются, не путают, улица Свердлова действительно есть в поселке. И совершенно невозможно, чтобы опустившийся ночью парашютист так сразу нашел себе сообщника. А они держатся, как старые знакомые… Возиться с пьяными дальше — зря терять время.
— Ладно, — решил человек в форме. — Отправляйтесь своей дорогой.
— Нет! — не успокаивался Саша. — Ты кто таков? Чего привязался?
— Проваливай своей дорогой. Молодой, а так напивается… Давайте, товарищи, нечего валандаться!
Четверо быстро зашагали по шоссе и, минуту спустя, исчезли во тьме.
Калмыков глубоко вздохнул. «Слава богу! — воскликнул мысленно. — Слава богу!»
Главная опасность миновала. Он вырвался за пределы кольца, которое сжималось вокруг места приземления парашютиста. «Рука божья надо мной», — подумал Калмыков.
Теперь требовалось освободиться от пьяного. Бросить Михаила сразу боялся, вдруг те четверо следят?.. Может случиться еще рискованная встреча, пьяный продолжал быть отличной маскировкой. Но Саша и понятия не имел, где находится Житомирская улица, куда надо вести Михаила. Спрашивать у прохожих в поздний час опасался.
Но события в ту ночь решительно благоприятствовали «пионеру», послали вторую случайную удачу. И Калмыков опять быстро ею воспользовался.
Мимо проезжало такси. Саша остановил его:
— Подвези на Житомирскую.
Шофер хмуро поглядел на Михаила. Ответил:
— Пьяных не беру.
— Так я-то не пьяный.
— Мало ли чего. Начнет скандалить.
— Не начнет. Войди в положение — с именин он, идти не может, не бросать ведь.
Трезвый вид, разумный разговор подействовали. Шофер сжалился:
— Садитесь.
Минут через десять свернули на широкую асфальтированную улицу.
— Какой номер? — спросил шофер.
— Напротив школы.
Скрипнули тормоза.
— Я сейчас вернусь, погоди, — сказал Калмыков, извлекая из автомобиля успевшего заснуть Михаила. — Отведу его, и меня домой свезешь. Минутку всего.
— Ладно, давай.
Заволок пьяного в подъезд, прислонил к стене. Ноги Михаила подломились, он опустился на холодный пол. Саша немного постоял над ним, соображая, как быть дальше. Карта района, в котором Калмыков находился, тщательно выученная еще «там», встала в памяти.
Не оглядываясь на храпящего пьяницу, вышел из подъезда. Быстро приблизился к машине. Взволнованно сказал шоферу:
— Слушай, беда у меня!
— Что еще?
— Оказывается, к другу по телефону звонили, пока я на именинах гулял. С матерью сердечный припадок. Срочно в Григорьевку надо. Свезешь?
Григорьевка — крупная железнодорожная станция километрах в пятидесяти от городка, где был Калмыков.
— Не могу, — покачал головой шофер. — Это тебе на междугороднее такси нужно. Нам дальние рейсы инструкция не разрешает.
— Ну, где я междугороднее сейчас найду? Пойми — мать больна.
Шофер колебался. Инструкция — инструкцией, но отказать в помощи человеку, у которого больна мать… Сердито крякнул.
— Сколько хочешь заплачу, — настаивал Саша, почувствовав колебание шофера. — Не до денег мне сейчас.
Шофер нахмурился.
— «Сколько хочешь» мне ни к чему. Сколько полагается, столько и заплатишь. По счетчику.
— Вот спасибо тебе! — обрадованно воскликнул Калмыков, понимая, что шофер сдался. — Век не забуду!
Сел рядом с шофером и автомобиль тронулся.
— Побыстрей, если можно. Сердце не на месте у меня, так беспокоюсь.
— Не задержимся!
Автомобиль мчался по отличному шоссе, стрелка спидометра вздрагивала между цифрами «80» и «90». Шофер молчал. Калмыков погрузился в свои мысли. Итак, бог помог преодолеть главную трудность. «Пионер» в Советском Союзе. Преследователи остались позади. С каждым оборотом колес расстояние между ними и Сашей увеличивается.
На востоке горизонт посветлел. Стали видны телеграфные столбы у шоссе, деревья, которыми с незапамятных времен была обсажена столбовая дорога. Несколько минут спустя Калмыков совсем отчетливо увидел раскинувшуюся вокруг степь. Предутренний ветерок шевелил листву, гнал перед собой желтые колеса «перекати-поля». Они то нагоняли автомобиль, то отставали от него. День начинался хмурый, неприветливый. Когда рассвело, поток встречных машин увеличился. Грузовики, «победы», «волги», «газы» возникали вдали темными точками, быстро росли, обретали форму и цвет, с ревом пролетали мимо. Проехал «маз» с кузовом, полным девушек в пестрых платьях. Они пели весело и задорно.
Саша жадно вглядывался во все встреченное — в детали пейзажа, едущие машины, рассматривал людей, что брели вдоль.
Люди, люди — молодые, старые, веселые, хмурые… Как найти путь к сердцу их! И найду ли я?! Дай, господи, силы верному твоему слуге!..
— Вот, приехали, — сказал шофер. Лицо его осунулось, выглядело усталым.
— Да, вижу, — откликнулся Саша.
— Тебе на какую улицу?
Калмыков ждал такого вопроса. Ни одной улицы в Григорьевке он, конечно, не знал. Однако его заставили в свое время наизусть выучить названия улиц, которые чаще всего встречаются в Советском Союзе. Приходится рискнуть: «А, была не была!».
— На Пушкинскую, — сказал первое вспомнившееся.
— Знаю, — кивнул шофер.
— Второй дом от угла.
— Ясно.
Стрелка указателя скорости передвинулась с цифры «80» на «60», затем на «40». Машина въехала в Григорьевку. По обеим сторонам дороги потянулись маленькие домики, из труб которых вился вкусный кухонный дымок. Две женщины стояли у водоразборной колонки, увлеченно судача. Мужчина в рабочем костюме ехал на велосипеде. Когда такси обогнало его, велосипедист дружески улыбнулся Саше.
Еще несколько поворотов и Саша, который следил за табличками, чтобы не пропустить нужной улицы и тем не вызвать недоумения у шофера, прочел: «Пушкинская».
— Приехали, большое спасибо, — сказал Калмыков.
— Не за что, разве ж я не понимаю — мать, — отозвался шофер.
Саша глянул на счетчик. Добавил сверх полагающейся суммы двадцатипятирублевую бумажку, протянул шоферу. Тот покачал головой:
— Не к чему. Есть, правда, среди нашего брата таксистов хабарники…
— Я отблагодарить хочу, — объяснил Саша.
— Благодарность на деньги не ценят. Я и без того чувствую, что ты мне благодарен… Прощай.
Шофер включил мотор. Машина рванулась, пахнув в лицо Калмыкову перегаром бензина. «Пионер» стоял в неловкой позе, сжимая возвращенную шофером кредитку. С таким отношением к деньгам ему сталкиваться не приходилось. Деньги ценили во всех чужих городах, где он побывал… Странно…
Однако предаваться размышлениям не было времени. До Григорьевки добрался благополучно. Теперь следовало, не задерживаясь здесь, ехать дальше. Отправился на вокзал.
Ближайший поезд дальнего следования уходил через полчаса. Калмыкова он вполне устраивал. Куда ехал поезд, безразлично: лишь бы подальше. Саша взял билет и почему-то сразу почувствовал сильный голод. Ведь последний раз он ел много часов назад и за много сот километров отсюда, в другом мире, по ту сторону границы… Станционный буфет уже открылся, и Саша с удовольствием выпил стакан свежего крепкого чая, съел два бутерброда. Разноцветные бутылки на буфетной стойке вызвали воспоминание о ночном знакомце Михаиле, который оказал «пионеру» неоценимую услугу. Как-то он там? Наверно, страдает с похмелья!..