частие… Не так ли, Сеня?
— Ох, — только и мог выговорить Сеня, приложив ладонь к виску.
— Ничего, парень, скажи спасибо, что жив остался. За битого двух небитых дают. В следующий раз осторожнее будешь, запомнишь, что бдительность всегда нужна — стой да оглядывайся. Ясно?
— Ясно! — в один голос ответили Сеня и Тамара.
— Люблю понятливых… Теперь давайте папку раскроем. Посмотрим, стоит ли она хоть треволнений таких.
Приходько потянул застежку-молнию.
— Ого! Библиотека целая! — воскликнул Василий Сергеевич.
Папка была набита до отказа. Пухлые журналы. Брошюры. Листовки. Ротаторные восковки с отпечатанным текстом. Патефонные пластинки…
Василий Сергеевич вынул наугад какую-то бумажонку. Прочел:
— «Брат Кнорр еще раз напоминает о необходимости не голосовать на выборах в Советы… Запрещено посылать детей в школу, участвовать в развлечениях, читать газеты и советские книги, работать на комбайнах, моторах, поездах…»
— И так далее и тому подобное… Инструктивное письмо из центра… Сектантская писанина нелегальная…
Тамара и Сеня только переглядывались.
— Писанина — писаниной, ее куда следует передадим, там разберутся, — продолжал Василий Сергеевич, — а нападение на дружинника при исполнении им своих обязанностей — дело серьезное. Уголовное преступление, и легкомысленно относиться к таким штукам нельзя. Ясно?
— Ясно! — хором отозвались «гвардейцы» Василия Сергеевича.
— И мы должны этих субчиков отыскать, — закончил Приходько…
«Субчиками», как назвал их Василий Сергеевич, были Макруша и Буцан. О встрече с иностранным моряком сообщил им Калмыков. А ему, в свою очередь, поручили сделать это инструкторы перед переброской в Советский Союз. «Пионеру» был указан примерный срок прибытия в Приморск судна, в состав команды которого войдет связной. Название судна, пароль и отзыв Калмыков передал «слуге килки».
Сперва шло, как по писаному. Муж одной из сектанток служил матросом портового буксира. Она у мужа, Крыжов у нее узнавал, какие корабли под иностранным флагом бросили якоря в Приморске. Когда прибыл «Джордж Смит», сектанты приготовились.
Встреча проходила именно так, как предполагал Василий Сергеевич.
Макруша первым увидел иностранца, подошел, заговорил, обменялся условленными фразами — иностранный моряк владел русским языком не хуже Макруши. Буцан стоял на соседней аллее сада, зорко поглядывая, нет ли чего подозрительного. Появлению дружинников сначала значения не придал. Когда они бросились за Макрушей, обеспокоился. Макруша тоже увидел парня и девушку с красными повязками на рукавах, услышал оклик Сени.
Крыжов со своей машиной находился поблизости, за углом. Наводить дружинников на него Макруша не мог. Они записали бы номер машины, узнали чья, установили связь сектантов с иностранцами. Просто удрать от дружинников Макруша не надеялся. В добавление ко всему, злость душила его, заставляла терять самообладание.
Но угроза опасности действовала сильнее, чем злость. Макруша продолжал идти быстрым шагом, лихорадочно соображая, кяк быть дальше.
После оклика пришлось остановиться. «Вот привязались на мою голову! — бесился Макруша. — Проклятые!»
Не в силах сдержать себя, грубо ответил Тамаре, а это совсем ухудшило положение.
Выручил Буцан. Хитрый и по-своему сообразительный, он обладал инстинктивным чутьем, которое подсказывало правильное решение, когда затрагивались его интересы. Еще раз хорошенько осмотревшись и увидев, что в темном переулке, кроме него, Макруши и дружинников никого нет, «свидетель Иеговы» попросту хватил Сеню здоровенным своим кулачищем. Сеня упал. Буцан, не разглядев в темноте, что Сеня завладел папкой, сбил с ног и девушку, кинулся наутек вместе с Макрушей, который от страха почти ничего не соображал. Через десяток секунд они были в машине. Через полминуты — за несколько кварталов от места происшествия.
— Скверно. — Макруша еле переводил дыхание после пережитых треволнений и бега. — Очень скверно.
Он ругал себя, что согласился участвовать в рискованной авантюре. Подобные приключения никогда не привлекали Макрушу, он предпочитал обделывать делишки без драк и волнений. Идти на свидание согласился лишь по необходимости — больше некому. Постороннему, непосвященному в тайные сектантские дела, такого не доверишь. Саша представлял слишком большую ценность, чтобы рисковать им лишний раз, к тому же у него было другое важное дело. В своей же тройке Макруша, Крыжов и Буцан роли распределили правильно: вовремя принятые Буцаном меры и автомобиль Крыжова помогли спастись.
— Папка где? — вдруг встревоженно спросил Буцан, глянув на Макрушу.
— Где?! Где?! — злобно и яростно передразнил Макруша. — Не видел, что ль, как он у меня выхватил.
— Да ты! Да как же! — Буцан не находил слов от волнения. Схватил Крыжова за плечо. — Назад!
Крыжов автоматически нажал на педаль, скрипнули тормоза. Тотчас опомнился:
— За решетку захотел?
— Дрянь дело, найдут литературу, — вздохнул Макруша.
— Найдут, — весь обмякнув, согласился Буцан.
— А найдут — у себя не оставят, — заключил Крыжов, отпустив тормоз и включая скорость.
— Может хоть Калмыкову повезет, — негромко сказал Буцан. — Он тоже должен…
— Должен, да не обязан, — с сердцем перебил Макруша. — Какого черта я только со всем этим связался! — Он забыл, что если бы не «все это», он не отыскал бы столько помощников для своих махинаций…
…Саша, которого вспомнила «достойная» троица, тоже был занят доставкой сектантских материалов.
Помогал ему Шая Грандаевский.
Глава пятнадцатаяКОНЕЦ ПУТИ
У иеговистов существует свой шифр, позволяющий передавать тайные известия в обычном письме. Такое письмо получил Крыжов:
«Дорогой братец! Мы живем по-старому, мама живет по-прежнему, посылает тебе привет. Посылаем мы ей часто овощи наши, пищу, фрукты, хлеб, и ты пошли тоже. Если хочешь, и тебе можем послать фруктов и овощей, у нас много, урожай будет хороший. Вася и дети здоровы. Ты хотел устроиться в пекарню работать, напиши, устроился ли. Вообще напиши о себе, о жизни своей. Ян хотел к тебе приехать».
Для посвященного «семейное» послание имело свой смысл: «мама» — руководящий орган иеговистов, в данном случае «краевой комитет»; «пища», «хлеб» — иеговистская литература: «пекарня» — тайная типография; «Ян» — журнал «Башня стражи»»; «овощи» — отчет о деятельности. Таким образом, письмо доводило до сведения, что «краевой комитет» требует регулярных отчетов, литературы и, в свою очередь, предлагает «Башню стражи», настаивает на организации подпольной типографии.
Прочитав многозначительное для посвященных письмо, Калмыков понял, что пора ждать гостинца из-за рубежа. «Почтовым ящиком» служил Грандаевский.
Для связей с внешним миром, особенно с зарубежными «братьями», иеговисты могут использовать людей, совершенно посторонних «свидетелям Иеговы». Единоверцев стараются от риска уберечь, поручают им такие задания, которые чужому доверить нельзя. Что мог показать Шая Грандаевский, если бы его арестовали? Ничего. Он не знал ни агента, который явился с приветом от Абы Дайца, ни цели его приезда. Арестованный, он для иеговистов не представлял опасности. Все это учли, когда «там» намечали, к кому должен «пионер» явиться в первый день пребывания в Приморске. Кандидатура Грандаевского, представленная его бывшим приятелем Абой Дайцем, оказалась наиболее подходящей.
Грандаевский об этом, конечно, не знал. Шая давно пришел к выводу, что обещание переправить его за границу лживо, с неизвестным человеком он никогда больше не встретится. И, вторично увидев Калмыкова на кладбище, Шая помрачнел, глаза его стали злыми.
— Что-нибудь случилось? — встревожился Шая.
— Где? — спокойно спросил Калмыков.
— У… у вас?
— У меня?.. Все в порядке. Просто нужна ваша помощь.
— Опять?! Вы же сказали тогда, что нужен только приют.
— Не всегда выходит по-нашему. Да вы не волнуйтесь, дело — пустяк, — постарался успокоить его «пионер».
На опухшей небритой щеке Шаи задрожал мускул.
— Вот что, как вас звать не знаю, — грубо сказал Грандаевский. — Не буду вам помогать и все! Не буду. Отвяжитесь раз и навсегда!
Калмыков тоже рассердился. Этот человек каждый раз вызывал в «пионере» недоброе чувство. Так было с первой минуты встречи, так стало и сейчас.
— После того, как вы мне однажды помогли, слово «не буду» исключается, — ответил Калмыков на резкую реплику Шаи.
Шая понял, что он прав. Согласился раз, будешь покорен до конца.
Грандаевский молчал. Молчал и Саша. Ему стало чуть жаль Грандаевского — несчастного, опустившегося.
Моня подошел к ним, хотел заговорить с Шаей.
— Убирайся прочь, несчастный! — огрызнулся Шая. — Проваливай!
Саша понял подтекст этих слов: Грандаевский смирился.
— Ну вот, — сказал Калмыков таким тоном, будто никакого спора между ними не было. — На ваше имя скоро придет посылка от Юлиана Турчака из Варшавы. Получите ее и не вскрывайте Поставьте на подоконник вашей комнаты какой-нибудь предмет: бутылку, лампу, кувшин, — что хотите. Тогда я приду.
— Понимаю, — упавшим голосом ответил Шая. — А что там, в посылке?
— Разные вещи, — неопределенно ответил Калмыков. — Обыкновенные. Кое-что перепадет и вам…
Посылка прибыла. Шая сделал все, как было приказано.
В тот же вечер явился Калмыков.
Грандаевский со страхом глядел, как он распаковывает фанерный ящичек. Шая боялся увидеть адскую машину, оружие, бог знает что… Но неизвестный Юлиан Турчак из Варшавы прислал Шае большую целлулоидную куклу, такой же большой, пестрый волчок, метра три плохонького ситца, несколько крупных пакетов немецкой фотобумаги, галстук, дамскую сумку — все далеко не первого сорта.
Шая обалдело рассматривал содержание посылки. Никак не мог взять в толк, зачем понадобилось посылать из Польши дребедень. Удивление его достигло крайних пределов, когда Калмыков распорядился подарками Юлиана Турчака: