Что касается людей неопытных, то потерять ориентировку в катакомбах легче легкого: штольни схожи, поворотов много.
…Люба, коренная уроженка Приморска, слышала, конечно, про катакомбы, но ни разу туда не спускалась. А Калмыков раньше даже не подозревал об их существовании, тем более об опасности, которую они таят.
Попав из погреба в подземную штольню, Саша схватил Любу за руку, прошел с девушкой метров сто, не разбирая и не запоминая направления, поворачивая то туда, то сюда.
Наконец, остановились, присели отдохнуть на камень.
Свеча бросала трепетные отблески на их лица. Слабый огонек бился в гнетущей тьме. Было очень тихо — до звона в ушах.
— Где мы? — стараясь прогнать тоскливое чувство, спросила Люба.
— Как где? В катакомбах, — не понял вопроса Калмыков.
— В какой части? Ты бывал здесь раньше?
— Нет. — Его поразила тревога, звучавшая в голосе девушки.
— А повороты считал?
— Нет. Да в чем дело?
Люба коротко рассказала, какая опасность им угрожает.
— Да-а, — ответил Саша. — Попали в переделку… Что ж, будем выбираться, далеко уйти мы не успели.
— Может, помнишь направление? — с надеждой спросила Люба.
— Нет, — откровенно признался он. — Надо по нашим следам смотреть.
Люба согласилась:
— Может, и выход в подвал отыщем?..
Подошли к камню, на котором отдыхали недавно.
От свечи осталось меньше половины.
— Пора тушить, — со вздохом сказал Саша. — Вдруг потом понадобится. Посидим, обдумаем, как быть.
Дунул на свечу. Люба взяла ее и спички себе на колени.
На поверхности земли подобной темноты не бывает никогда. В самую глухую безлунную полночь есть какие-то намеки на свет, проблески, дальние всполохи. В катакомбах царит абсолютная темнота. Она настолько густа, что кажется осязаемой. В ней нет ни малейшего признака света, впечатление такое, будто человек полностью потерял зрение.
Люба и Саша сидели, тесно прижавшись друг к другу, чувствуя биение сердец. Он гладил волосы девушки, шептал нежные, успокаивающие слова.
Неожиданно в беспросветной тишине катакомб послышались спотыкающиеся шаги, бормотание.
Любе сделалось так страшно, что она даже не испугалась. Рука ее судорожно вцепилась в Сашину.
Калмыков легонько отстранил Любу. Приподнялся.
Чиркнула спичка. Когда она разгорелась, Саша увидел в нескольких шагах от себя Дзакоева.
А Дзакоев увидел молодых людей.
Не медля ни мгновения, будто он ждал встречи с Калмыковым и Любой, Дзакоев бросил спичку, сунул руку в карман за пистолетом.
Однако не растерялся и Саша — кинулся на Дзакоева.
Они боролись в темноте, ударяясь о камни, не видя один другого.
Тревога за Сашу помогла Любе преодолеть страх. Девушка нащупала на коленях свечу и коробок. Руки тряслись. Сломала несколько драгоценных спичек, прежде чем вспыхнул синий огонь. При колеблющемся свете Люба увидела, что Дзакоев навалился на Сашу.
Вряд ли по-настоящему понимая, что делает, Люба нащупала камень, швырнула Дзакоеву в голову. Больше от неожиданности, чем от боли, Дзакоев качнулся, ослабил хватку. Калмыков не стал терять времени — вывернулся из-под него. Вспомнив советы Рамори сан — давно это было, вроде, в другой жизни! — ударил Дзакоева, как учил Рамори сан. Дзакоев свалился без чувств.
— Зажги свечу! — сказал Саша, задыхаясь после схватки. — Не беспокойся, раньше, чем через пять минут, он не подымется.
— На… спички, — запинаясь, проговорила Люба. — Я… не могу… У меня руки дрожат.
— Ничего, ничего!
При зажженной свече обыскал Дзакоева. Забрал пистолет. Брючным ремнем крепко стянул ему сзади руки. Прислонил связанного к стене в полусидячем положении.
— Свечу все-таки придется потушить, — сказал Саша.
Люба постаралась улыбнуться:
— С тобой я не боюсь… Вот ты какой у меня…
Саша засмеялся — пережитое волнение ушло.
— Что — я! Вот ты молодец. Если бы не ты, он бы меня…
— Не надо, — попросила Люба. — Не надо об этом.
Он понял. Тихо пожал ей руку.
Опять сели в темноте. Саша обнял девушку за плечи.
Раздался стон, тяжелый вздох.
— Где я? — спросил Дзакоев.
— Лежи смирно, — ответил Калмыков. — Нас найдут.
— Найдут! Дурак! Для чего найдут? Чтобы за решетку упрятать? Думаешь поцеремонятся? Развяжи руки!
— Перестань, слышишь? — спокойно сказал Калмыков.
— Развяжи руки! — от пережитого страха, неудач, от предчувствия кары с Дзакоевым сделалась истерика — полупритворная, чтоб разжалобить. Он забился, завыл диким голосом: — Развяжи ру-у-ки! Руки развяжи!!!
Люба задрожала мелкой отвратительной дрожью. Зубы ее стучали. Нервы девушки отказывались выдержать звериный вой во тьме катакомб.
Саша вскочил. Резко сказал:
— Молчать! Или я тебя еще раз успокою.
Угроза подействовала. Дзакоев перестал выть. Всхлипывал, мычал. Затих совсем.
Как долго царила тишина — десять минут или час, — ни Саша, ни Люба потом вспомнить не могли.
Разговаривать при Дзакоеве не хотелось. Молчали, обнялись.
Саша уловил осторожный шорох. Звук шел оттуда, где находился Дзакоев.
— Эй, что ты там? — крикнул Калмыков, взявшись за пистолет.
— Ничего, — надтреснутым голосом ответил Дзакоев. — Отстань.
Чуя недоброе, Калмыков зажег свечу. Сделал это как раз вовремя: Дзакоев сумел перетереть ремень о камни, освободил руки. Разминал запястья, опухшие от тугих пут.
Саша оценил положение. Когда свеча потухнет, Дзакоев постарается подкрасться, напасть.
Поднял пистолет, направил на Дзакоева.
— Уходи. На все четыре стороны.
Дзакоев задергал усиками, изображая улыбку.
— Никуда не пойду, мне и здесь хорошо.
— Застрелю!
На этот раз Дзакоев улыбнулся искренне, с презрением.
— Не посмеешь, совести не хватит. Хлипкий ты.
Он был прав. Саша чувствовал, что не подымет руку на беспомощного, безоружного.
— Откуда ты явился? — спросил Калмыков.
— Откуда я явился, туда ходу нет, — угрюмо ответил Дзакоев. — Надо попробовать другую дорогу найти.
— Нет, вернемся, — возразил Саша.
— Дурака валяешь.
— Скажи: откуда пришел? — настаивал Калмыков.
— И не жди, — злобно ощерился Дзакоев. — Подыхать вместе будем.
«Что же делать? — взволнованно думал Саша. — Как с ним поступить?»
Когда потухнет свеча, Дзакоев нападет. Или исчезнет в темноте?.. Нет, удирать ему некуда, кинется на Сашу…
— Отдай спички, — потребовал Калмыков.
— Подойди, возьми, — издевательски ответил Дзакоев.
На близком расстоянии пистолет бесполезен. Если Саша действительно решит подойти, Дзакоев снова вступит в драку.
Саша не подошел.
Тишина. Калмыков думал, думал и не находил выхода из сложившейся обстановки. Дзакоев спокойно поглядывал на свечу. Терпеливо ждал, когда огонек вспыхнет в последний раз…
В успехе своего плана Дзакоев не сомневался. Как правильно предположил Калмыков, он хотел использовать темноту для нового нападения. Отберет оружие, прикончит Калмыкова, а там… там будет видно, заранее гадать нечего.
Дзакоев учел все обстоятельства, кроме одного, наиболее важного: преследование преступников не прекращалось. Найти путь Дзакоева оказалось нелегко, оперативники поплутали в неразберихе штолен, отстали от Дзакоева. Но преследование не прекратили. Мало-помалу им удалось выбраться на верную дорогу.
Люба первой увидела на потолке дальней штольни отблеск фонарей. Услышала голоса.
Встрепенулся и Калмыков.
Поднял голову, насторожился Дзакоев.
Огни, голоса приближались. Свернули в боковой ход. Саша встал.
— Дурак! — злобно сказал Дзакоев, угадав его намерение. — Бежим, еще успеем. Меня поймают — худо будет, но и тебе не лучше.
Саша поглядел на него. Как не походил этот Дзакоев на обычного — уверенного, хладнокровного убийцу. Лицо Дзакоева покрывали мелкие бусинки пота, умоляюще глядели черные на выкате глаза.
Гнев и омерзение охватили Калмыкова. «И этот! — подумал он. — Еще один мой единомышленник — зверь. Не хочу быть таким! Ни за что не хочу!!»
— Пусть! — сказал Саша. — Пусть! Зови, Люба.
Люба сложила ладошки рупором:
— Това-а-рищи! Сюда-а-а!
Голос еще звенел под каменными сводами, а навстречу ему бежали люди.
— Сюда! — крикнул Саша, махнув зажатым в руке пистолетом.
Когда Калмыков отвел оружие, сильное тело Дзакоева развернулось, подобно сжатой и отпущенной пружине. Прямо с земли, на которой сидел, не вставая, Дзакоев бросился к Саше. Калмыков выстрелил и промахнулся. Дзакоев схватил Сашу за горло. Падая, Калмыков выронил пистолет.
Катаясь по земле, они затоптали свечу. Опять наступила абсолютная темнота. Хрипели борющиеся. Звала на помощь Люба. Побежала навстречу людям с фонарями…
Огни мелькали все ближе. Луч уперся в лицо девушке. Отвернувшись от резкого света, увидела, что в другой руке неизвестный держит пистолет.
— Где они?
— Там! — показала в темноту. — Там!
Он оттолкнул девушку и кинулся дальше по коридору. Следом, мимо прижавшейся к стене Любы, мелькнули еще двое.
В бледных скачущих лучах Люба увидела Сашу. Он сидел на Дзакоеве, прижимая врага к земле. Когда люди с фонарями очутились совсем рядом, Дзакоев рванулся, пнул Калмыкова в грудь. Тот отлетел назад, ударился головой о каменную стену. Дзакоев протянул руку к оружию, выроненному Калмыковым в начале схватки.
Гулко прогремел выстрел.
Тот, кто бежал первым, с размаха прыгнул на Дзакоева. Дзакоев выстрелил вторично — мимо. Умелым ударом у него вышибли пистолет. Дзакоев рычал, извивался. На губах его выступила пена.
Дзакоева утихомирили, связали. Он шел впереди, спотыкаясь, втянув голову в плечи. Сзади следовал человек с пистолетом в руке. Двое других и Люба несли Калмыкова. Он чуть слышно стонал.
Очнулся Саша в квартире Люськи. Над ним склонилось внимательное лицо. Неизвестный поглядел пристально, задумчиво произнес:
— А где-то я его видел…