— Дядя Вася? — спокойно ответил Саша. — Здравствуйте, дядя Вася.
И снова впал в забытье.
Приходько рванул воротник его рубашки, увидел родинку на ключице…
Вновь очнулся Саша уже на госпитальной койке.
Через полуоткрытое окно залетал утренний ветерок. Солнечные лучи играли на белом потолке, стенах. Пахло лекарствами.
У окна стояла Люба. Лицо ее Калмыков видел вполоборота — тонкий профиль, золотистые волосы, усталый рот. Когда Саша открыл глаза, девушка сразу почувствовала его взгляд. Вспыхнула, потянулась к нему.
У изголовья Сашиной кровати сидел дядя Вася. Перешептывался с третьим посетителем больничной палаты — в штатском, но с военной выправкой.
Калмыков сразу понял, кто он. Повернулся к нему.
— Я хочу рассказать… Все рассказать…
— Успеете, — ободряюще ответил тот. — Когда отдохнете, почувствуете себя лучше.
— Я чувствую себя хорошо. Я хочу сейчас.
Дверь отворилась, в палату заглянул врач.
— Доктор, — спросил человек в штатском. — Вашему пациенту не повредит длительная беседа?
— В общем, нет, но лучше обождать, товарищ майор. Не тревожьте его… Дежурной сестры здесь не было?
— Нет, — ответила Люба.
Дверь за врачом закрылась.
— Вот видите, — сказал майор. — Я знаю, вам хочется скорее освободиться от тяжелого груза…
— Да. — Калмыков был рад, что его состояние поняли. — Когда расскажу, будет легче…
— Все равно, у вас мало сил, отложите на завтра, — настаивал майор.
— Нет! — голова Калмыкова дернулась на подушке. — Сейчас, только сейчас. Не возражайте мне… Молчите, прошу вас!
Не слушая протестов майора, Любы, Приходько, начал рассказывать.
Час за часом, событие за событием вспоминал свою жизнь.
Приходько смотрел на него и думал тяжелую думу. Вот так и погубили мальчика, которого встретил Василий Сергеевич когда-то давно в холодном приюте где-то за Эльбой. Душа Калмыкова сейчас, как выжженный огнем край, — холодно в ней и пусто, рухнуло во что верил он, ради чего и чем жил. Какие побеги могут взрасти на опаленной мертвой земле?!.. Все, все отнято у молодого человека, которому жизнь принести могла столько счастья. Кто ответит за украденные годы его?! За тысячи других исковерканных судеб? За тех, кто тоскует, мучается на чужбине! Или еще хуже — готовится стать слугой черного креста! Есть крест красный — символ помощи больному и слабому, символ добра, теплоты. А злоба, фанатизм, сознание обреченности пытаются поднять крест черный, — под знаком его до сих пор шла Сашина жизнь… Пуля, посланная Дзакоевым, лишь логический конец того пути, по которому направили Сашу много лет назад, с детства. Хозяева черного креста — вот настоящие убийцы, беспощадные и безжалостные…
Глаза Приходько налились гневом.
Солнце поднялось высоко, когда Саша кончил свой рассказ.
— Вот и все! — облегченно вздохнул. — Вот и все. Как же мне жить теперь?
— Мы будем вместе, — сказала Люба, взяв Сашу за руку. — Всю жизнь…
— Всю жизнь! — повторил он.
…Умер Калмыков на следующий день к вечеру.