генция у неродственных групп живых существ весьма распространена.
Обретя спутника на пути познания, я с радостью обнаружил, что вместе идти по этому пути получается гораздо быстрее.
Если бы она выглядела иначе – постарше и пострашнее, – это помогло бы сохранять чисто профессиональные отношения. Но ксенобиолог Недич оставалась невероятно красивой девушкой, причем умудрялась выглядеть такой, даже несмотря на бесформенный белый халат и отсутствие косметики.
И я как мужчина не мог не замечать ее женской привлекательности. Очень давно мне не доводилось общаться со столь красивой девушкой. Это привносило беспокойство. Если бы она не была асексуалкой, наши отношения наверняка перетекли бы во что-то большее, по крайней мере, я бы приложил к этому все усилия.
А теперь все усилия приходилось прилагать, чтобы остаться в рамках профессиональных отношений.
Как-то раз, глядя на ее сосредоточенное лицо, когда Недич ковырялась анализатором в рваной ране мертвого неккарца, я постарался представить, какой она будет в старости. Женская красота недолговечна. Помню, как был шокирован в детстве, увидев старые фотографии бабушки. Я разглядывал их и не находил ничего общего у той самоуверенной красавицы с моей бабушкой.
Это ожидает и Лиру. Глядя на нее, я представлял, как морщины избороздят эту нежную кожу, заплетенные в косу волосы поседеют, а желтые глаза потускнеют…
– У меня что-то не то с лицом? – спросила она, внезапно подняв взгляд.
Я вздрогнул от неожиданности и ляпнул первое, что пришло в голову.
Правду.
– Пытаюсь представить, как вы будете выглядеть в старости.
Она наморщила лоб, а потом, кажется, все поняла. Взгляд ее смягчился.
– И как, помогает?
– Немного, – соврал я.
На самом деле совсем не помогало. Даже с морщинами и седыми волосами она выглядела красивой. Моего воображения не хватало на то, чтобы по-настоящему изуродовать ее лицо.
Если с ксенобиологом мне помогала найти общий язык наука, то вот с пассажиром в моей голове не помогало ничего. Я приходил в бешенство каждый раз, когда он начинал говорить.
«Замолчи! Ни слова больше!» – мысленно кричал я.
Да, как оказалось, можно кричать и мыслями. А порой я кричал вслух, когда запирался в своей каюте.
«Я молчал тысячу лет и, знаешь ли, уже намолчался».
На какое-то время он затихал, но я все равно чувствовал его присутствие. Это было словно тиннитус – постоянный шум в ухе. Ты ничего не можешь сделать, чтобы он прекратился, это просто есть в твоей голове и все. Разговоры с Лирой и Герби помогали отвлечься, но стоило мне остаться одному, как ощущение чужеродного присутствия возвращалось.
Больше всего меня бесило то, что это нельзя изменить. На «Отчаянном» имелась неплохая аптечка, и я попробовал в ней все, что хотя бы как-то влияло на мозг. Последний антидепрессант повлиял весьма сильно. Все чувства были приглушены, реакции заторможены, но я решил, что оно того стоило, когда отвратительное ощущение наличия этой твари в голове исчезло.
Сидя у себя в каюте, я медленно улыбнулся. Наконец-то свободен! Я снова прежний!
«Ну что, не привык еще?» – спросил Гемелл.
Если бы не антидепрессант, я бы разозлился. А тут не смог из-за таблетки, которую сам и принял.
«Замолчи…» – Даже мысли мои были вялые.
«Ты летишь на объект Хозяев, о которых не знаешь почти ничего. Я – твой единственный источник информации о них. И должен молчать? Где здесь логика?»
Вздохнув, я понял, что паразит прав.
«Ну замолчу я, и что ты будешь делать, когда долетите? Там не мертвые руины, как ты привык, а действующий объект, со своей защитой. Как предполагаешь обойти ее? Методом проб и ошибок?»
«Ну, с твоим-то объектом мы справились».
«Узел связи защищен серьезнее моего аванпоста. Да и как вы справились? Ты принес друга в жертву. В этот раз кого принесешь? Самку? А что, если этого не хватит? Рискнешь всем человечеством?»
«Заткнись!»
«Хорошо. Я замолчу».
Какое-то время я наслаждался тишиной. Гемелл молчал и в тот день, и в следующие. После того как действие антидепрессанта прекратилось, я снова начал ощущать неприятное присутствие чужого разума, но он больше ничего не говорил.
День сорок девятый
– Готов ли у вас план действий к тому моменту, как мы окажемся на месте? – спросил Герби.
Мы сидели вдвоем в рубке.
– Да, – соврал я.
– Можно ли с ним ознакомиться?
– Ну… сначала мы осторожно проведем разведку.
– А потом?
– Э… об этом я расскажу чуть позже.
– Понятно. У вас нет плана.
– К тому времени, как прилетим, будет. И я с тобой его обсужу. Подробно.
– Я подожду, но что насчет ксенобиолога? Если она узнает, что плана нет, то станет еще менее стабильной, чем обычно.
Как ни странно, отношения Лиры и Герби не заладились с самого начала. Еще в первый день, когда мы покинули Лодвар, андроид предупредил ее, что у него нет искусственного интеллекта.
– В смысле? – строго спросила Недич. – Программное обеспечение любого андроида включает в себя элементы искусственного интеллекта.
– Ну, это же не настоящий разум.
– Конечно. То, что у андроидов нет настоящего разума, – общеизвестно. Для чего ты сообщил мне очевидное? Какова цель этого сообщения?
– Завязывание и продолжение коммуникации. Фактическая функция языка, мисс.
– Помисскай тут у меня еще! Другие андроиды говорят фразы типа: «Привет, я Эрни, ваш помощник». Почему ты заговорил об интеллекте?
– Его первый эксплуатант прокачал ему лексику и все такое, – вставил я.
– Как бы то ни было, я знакома с темой искусственного интеллекта, могу провести тесты над ним.
– Это излишне, я уже проходил тест Тьюринга и не прошел его, – сказал Герби.
– Он сейчас влез в разговор людей, хотя ни один из нас к нему не обращался, – заметила девушка, строго глядя на меня. – Разума у него, конечно, нет, но отклонения в программе присутствуют. Я могла бы это поправить.
– Вы еще и программист?
– Немного разбираюсь в этом.
– Так же, как и в управлении «гонцом»? Спасибо, госпожа Недич, но я вполне доволен тем, как функционирует мой корабельный андроид. О вас я такого пока сказать не могу.
В тот день я был еще зол на то, что она меня обманула насчет своих летных навыков. Ну и вообще хотелось защитить Герби, казалось, что она нападает на него. Уже позднее, узнав Лиру лучше, я понял, что она просто пыталась таким образом загладить вину. Однако за пределами лаборатории ее манеры оставляли желать лучшего.
– Спасибо, капитан, – сказал робот, когда Недич вышла.
В первый раз меня назвали капитаном. Приятно.
– А зачем ты на самом деле говоришь все это про искусственный интеллект?
– Своего рода тест, с помощью которого я определяю, как общаться с новым членом экипажа.
И впоследствии он разговаривал с Лирой без своих шуточек, а примерно так, как общается типовой андроид.
День пятидесятый
После всего случившегося я стал относиться к советам Герби внимательно. Чтобы ксенобиолог не начала донимать меня вопросами о плане будущих действий, я решил занять ее ум новыми сведениями.
В тот день за завтраком Недич была особенно не в духе.
– Как уже достала эта синтетическая дрянь! – воскликнула она, бросая вилку в тарелку с недоеденным омлетом. – Невозможно есть!
– Скоро ваше настроение улучшится, – заметил я, наслаждаясь своей порцией омлета.
Лично мне он нравился.
– С чего бы это?
– Потому что сегодня я покажу вам новый объект.
Ее глаза загорелись.
– Я готова!
– Еще нет. Подкрепитесь, вам понадобятся силы.
Недич схватила вилку и стала запихивать омлет себе в рот большими кусками, отчаянно пережевывая и глотая. Выглядело это ужасно, и я подумал, что такая картина гораздо лучше поможет мне сохранить чисто профессиональные отношения с ксенобиологом, чем попытки представлять ее в старости.
Проглотив последний кусок, Лира залпом выпила остатки чая и грохнула пустой кружкой по столу.
– Я подкрепилась, – сказала она, глядя мне прямо в глаза.
В ее взгляде пылала жажда знаний. Улыбнувшись, я встал и повел ксенобиолога в ангар. Она пыталась сдержаться, но все-таки не утерпела:
– А что это за объект?
– Самый исключительный во Вселенной, – ответил я.
И вот мы на месте. Набрав код, я открыл крышку большого контейнера. Шумно вздохнув, Лира быстро наклонилась над лежащим внутри неккарцем.
– Он целый! – воскликнула она, жадно осматривая находку. – Невероятно! Внешних повреждений не видно, по крайней мере, с этой стороны. Известно, как он умер?
– Он не умер, – ответил я.
Недич резко выпрямилась, недоверчиво глядя на меня.
– Вы, должно быть, шутите.
– Ни один неккарист не станет шутить с такими вещами.
– Верно… значит…
Ксенобиолог даже не смела произнести напрашивающийся вывод вслух. Я помог:
– Это что-то вроде стазиса. Есть теоретическая возможность вывести неккарца из этого состояния.
– И он снова станет… – Ее грудь вздымалась от учащенного дыхания.
– Да. Живым.
Лира потрясенно повернулась к неккарцу, оглядывая его уже через призму новой информации. Опустившись на колени, девушка прикоснулась пальцами к шлему инопланетянина. В этом жесте читалось что-то граничащее с благоговением.
– Ради такого я бы согласилась на что угодно! – внезапно прошептала она, и мое сердце екнуло.
Прямо совсем на что угодно?
– Можно я буду его изучать? – Лира умоляюще посмотрела на меня.
– Да. Только неинвазивно.
– Разумеется!
На какое-то время мне удалось занять ксенобиолога, однако план действительно нужно было разработать, и, как ни прискорбно, в одиночку тут не справиться. После долгих колебаний я смирился.
«Ладно, давай поговорим».
Он не ответил.
«Я разрешаю тебе говорить!»
Молчание. Обиделся, что ли?