Он опустился на одно колено и прикоснулся рукой к поверхности. Погрузившись на пару сантиметров в пепел, рука нащупала твердую землю. Там был спекшийся в стекло грунт.
– Я дома, папа, – произнес Гемелл моими губами. – Я вернулся.
Поднявшись, он побрел вперед. Возможно, ему было известно что-то из древних построек, способное выдержать произошедший здесь кошмар? Гемелл страдал, и, видя его чувства, я вспомнил ту всеобъемлющую скорбь, в которую погрузился на месяцы после смерти отца. А у него еще хуже – умерли все. Пожалуй, впервые я искренне пожалел своего ментального «пассажира». Его страдания казались такими настоящими… Не знаю, как мое безумие смогло все это воссоздать? И зачем?
Сила притяжения на этой планете оказалась ниже, чем на Мигори, так что идти было легко, даже несмотря на вес скафандра.
Не переставая шагать, Гемелл задрал голову. Звездное небо было тем же, что он видел в детстве и юности. Единственное, что здесь осталось прежним.
– Я пережил вас всех! – злобно крикнул он, и я знал, кому он кричит.
Хозяевам. Ему хотелось ощущать триумф, он надеялся, что ощутит, но никакого триумфа здесь не было – посреди безмолвной пустыни из пепла сгоревшего мира и его обитателей. Только бесконечное сожаление о том, чего нельзя изменить.
Он продолжал идти. Андроид молча шел рядом. Я боялся, что мою вторую личность вот-вот накроет эмоциями, как в рубке. Однако пока он удерживал чувства под контролем. Душевная боль ощущалась, но не взрывная, а равномерная, как пламя свечи. Или, скорее, мартеновской печи.
Впереди забрезжила полоска грядущего рассвета, подсвечивая силуэты гор. И один из них я вдруг узнал – потому что он узнал. Изогнутая, словно парус, гора. Как странно было видеть этот знакомый элемент среди совершенно незнакомого пейзажа. Не было больше полей и трудящихся на них полупрозрачных горбатых фигур, не было причудливых угловатых растений и далеких джунглей… Осталась только гора.
Мое тело остановилось, и я вдруг понял, почему он сюда пришел. Здесь не было бункера или дворца, способного выдержать апокалипсис. Просто когда-то, много веков назад, он стоял на этом самом месте со своей женой. Они любовались тем, как восходящее светило озаряет силуэты гор.
– Мой последний рассвет на родной планете, – пробормотал Гемелл, и я не знал, обращается он ко мне или к себе самому.
Желтое солнце появилось над кромкой гор, но рассвет не был похож на прежние – планетарная катастрофа повлияла на атмосферу и преломление лучей. Все теперь происходило быстрее, ярче и без тех прекрасных оттенков, что ранее.
– Даже Мать-в-небесах стала иной…
Когда мои глаза почти заслезились от яркого света, Гемелл отвернулся.
– Это не триумф, – глухо произнес он. – А наказание. За то, что я сделал с теми, кого вы называете неккарцами.
Мое тело направилось обратно к «Отчаянному». Герби все так же молча сопровождал. Пока было темно, в памяти Смотрителя то и дело всплывали воспоминания того, как здесь все было раньше. Ночь милосердно скрывала чудовищный масштаб разрушений, который обнажили лучи восходящего солнца. Глядя на омертвелый ландшафт, Гемелл думал о том последнем дне, когда огонь упал с небес и его потомки в панике метались среди этих равнин, ища спасения и не находя… А те, кто устроил это, созерцая с орбиты горящий мир, возможно, даже находили зрелище красивым. А может быть, они ничего не созерцали, просто ударили не глядя и двинулись дальше, зная, что оружие выполнило свою задачу.
Из моего горла вдруг изверглась какофония дребезжащих звуков. Гемелл пытался произнести слово на родном языке, но остался недоволен – человеческого речевого аппарата не хватало. Тогда он стал произносить эти диковинные слова в уме. Сделав усилие, я понял, что это.
Имена.
Семья, друзья, соседи.
Он звал мертвецов по имени, всех, кого помнил. На мгновенье мне стало жутко от мысли, что кто-то может ему ответить…
Мертвая планета молчала. Только шорох наших с Герби шагов нарушал тишину. Гемелл продолжал мысленно перечислять имена, словно совершая какой-то туземный ритуал. Приглядевшись к его сознанию, я снова увидел сизый туман и неясные очертания в нем. Воспоминания Смотрителя. Одно из них было ближе всего, и я мысленно потянулся к нему. А потом внутренне вздрогнул от знания, открывшегося мне.
Его последний день на родной планете. Когда здесь были поля и джунгли, а Мать-в-небесах светила мягко и ласково… Сборщики Хозяев пришли за новыми рекрутами для аванпостов. Муаорро знали, что те, кого забирали, больше не вернутся. Их деревню выстроили в два ряда, и массивная, закованная в броню фигура Сборщика медленно водила пальцем по рядам. Достигнув Гемелла, палец не остановился и продолжил свое движение. Он остановился на его возлюбленной.
Тогда Гемелл поднял обе руки и сказал, что просит выбрать его.
Жертва. То, что я почувствовал еще при первом соприкосновении наших разумов на аванпосте. Вот что имелось в виду. Он принес себя в жертву, чтобы спасти любимую и их ребенка, который зрел внутри нее.
Ему не суждено было увидеть свое дитя и даже узнать его имя. Смотритель не мог произнести его среди прочих имен, которые называл, все ближе подходя к «Отчаянному». Наш звездолет сиял в лучах утреннего солнца. В этой черной пустыне он казался невероятно красивым, словно драгоценность.
Не доходя нескольких шагов до внешней двери шлюза, Гемелл прекратил перечислять, закончив именем Смотрителя Белого Объекта, и в последний раз повернулся к родному солнцу.
– Мы встретимся после всеобщего воскресения, – пообещал он мертвым.
Еще несколько секунд он смотрел на слепящую Мать-в-небесах, а затем обратился к андроиду и сказал:
– Прямая директива, код семь-три-двадцать-тета: очистить блок памяти за прошедший час и включить голосовую функцию.
– Голосовая функция активирована, очистка произведена, – отозвался Герби, мне показалось, что обиженно, хотя этого, конечно, не могло быть.
Интонация андроида всегда оставалась ровной и бесстрастной.
Лира и Келли встречали нас в коридоре так, словно и не уходили отсюда.
– Нашел что-то интересное? – спросил друг.
– Нет, – ответил Гемелл, направляясь в закуток для снятия скафандра.
– Если здесь безопасно, теперь мы могли бы выйти? – Лира говорила осторожно. – Может быть, нам с Келли что-нибудь удастся найти?
– Не удастся. Все сожжено. Мы взлетаем немедленно. Подберете что-то из мусора на орбите.
Он уставился на нее так, что девушка поспешила отвести взгляд.
– Как скажете, капитан.
Редко можно было видеть Лиру настолько послушной. Мне показалось выражение ее лица тревожным. Что она увидела в моих глазах?
«Верни мне контроль над телом!» – потребовал я, оказавшись наедине в закутке.
«Возвращаю», – ответил Гемелл.
И замолчал.
Если на планете день только начинался, то по нашему корабельному времени он уже заканчивался. Эмоциональное напряжение вымотало и опустошило меня, я едва дотерпел то время, что мы взлетали на орбиту.
– Мне нужно поспать, – объявил я, отстегиваясь и вставая со своего кресла в рубке. – Келли, ты за старшего. Если хотите, собирайте понравившиеся фрагменты не дожидаясь меня. Пусть Лира определяет их ценность.
– Ты вообще как сам? – встревоженно спросил друг.
– Очень устал.
Уже лежа в уютной темноте своей каюты, я мысленно спросил:
«А как называлась твоя планета?»
Гемелл не ответил. Он замолчал, как и обещал. Я по-прежнему чувствовал его присутствие в своей голове, но голоса больше не слышал. Что ж, это к лучшему. Наверное…
День сто пятьдесят восьмой
Спал я долго. Завтракать пришлось одному – команда уже сделала это ранее. Мне было ужасно стыдно за то, как Гемелл нагрубил им вчера. Я готовился извиняться и ожидал напряженность в их отношении ко мне.
В рубке сидели только Келли и Герби.
– Привет, братан! Как самочувствие?
Голос друга был бодрый, а улыбка искренняя, никакого напряжения.
– Спасибо, хорошо. А где Лира?
– Вон там!
Келли ткнул пальцем в монитор, и я различил фигурку в скафандре, плавающую среди космического мусора.
– Слушай, она так возбудилась, когда ты разрешил собирать мусор! Я как это увидел, так до меня сразу доперло, что с ней происходит!
– В самом деле? – спросил я, наблюдая, как Лира на экране помещает в пакет очередной пойманный фрагмент.
Таких пакетов на ее поясе уже висело немало. Прямо как юбка. Скафандр с юбкой смотрелся весьма гротескно.
– Да! – увлеченно продолжил Келли. – Вся эта фигня с асексуальностью у нее произошла из-за переноса естественного полового влечения на науку, как бы дико это ни звучало. Для этого должно быть какое-то специальное слово…
– Сублимация.
– Спасибо, Герби! Так вот, я наконец нашел ключик! Если оно у девчонки в эту сторону перенеслось, так, значит, и в обратную может! Думаю подловить ее, когда она вернется, и вот тогда Лирка, уже разогретая космическим мусором, совсем по-другому на меня посмотрит!
– Скорее всего, госпожа Недич вернется слишком утомленной, чтобы оценить по достоинству ваши ухаживания, – заметил андроид.
– Да, есть такой риск. – Келли помрачнел. – Прикинь, она там все это время!
– В смысле?
– Да вот как ты ушел, она помчалась к скафандру и с тех пор там висит.
Я ужаснулся:
– Это же сколько…
– Восемь с половиной часов, – сказал Герби, упреждая мой вопрос.
– Я и поспать успел, и похавать, а она все там… – Келли почесал лохматую голову. – Да, вернется уже никакая. Но ничего, сыграю в долгую. Сделаю вид, что заинтересовался всей этой научной хренью, сближусь с ней – и вот тогда…
Почувствовав тревогу, я нажал кнопку связи со скафандром:
– Госпожа Недич, вы меня слышите?
– Да, капитан! – Голос Лиры звенел от счастья. – Как ваше самочувствие?
– Мое-то хорошо, а как ваше? Вы там уже давно, команда беспокоится.