Неделю спустя неккарец заявил нам:
– Я выбрал себе человеческое имя.
– Прекрасно! И какое же?
– И́ши.
Как оказалось, такое имя дали в начале двадцатого века последнему индейцу из племени южных яна на Земле. Что ж, я оценил символизм. Лира же спросила, почему бы ему не использовать его настоящее имя. Неккарец сказал, что для нашего слуха оно неблагозвучно.
Иши как ученый был нашим коллегой, и его энтузиазм в изучении новой расы я вполне понимал. Он часто задавал вопросы о человеческой истории, с ним было интересно разговаривать.
Как-то раз он спросил:
– Наша родная планета была сердцем цивилизации, ее управляющим и интеллектуальным центром. А у вас родная планета, как я понимаю, уничтожена?
– Нет. Земля существует и по-прежнему населена, – ответил я.
– А как же многочисленные упоминания про войну Федерации с Землей?
– Война была. Мы победили и поместили нашу прародину в карантин.
– И там по-прежнему живут люди?
– Да. Причем большая часть.
– И вы с ними не общаетесь?
– Не общаемся.
– Получается, человечество расколото?
– Можно и так сказать.
– Нас бы это ослабило.
– А нас сделало сильнее. Ибо все, что ослабляет, мы оставили и заперли на Земле.
– Я все еще не понимаю.
– Хорошо. Я расскажу с самого начала.
Разговор занял много времени, поскольку Иши часто задавал вопросы о том или ином термине и приходилось его подробно объяснять.
Я вкратце рассказал, как мужественное и честное Средневековье уступило место больному Новому времени, в которое начали распространяться червоточины деструктивных идей и паразитические модели поведения… Позднее они усилились и стали мейнстримом. Мнимый либерализм, гедонизм и нигилизм поразили человечество задолго до того, как начались полеты к звездам. Но поразили не всех. И когда наступила Эпоха Расселения, осваивать новые планеты стали многие из тех, кому безумные порядки нравственно деградировавшей Земли были не близки. Наконец-то они смогли обрести настоящую свободу жить так, как считали правильным!
Конечно, в странствия к звездам отправились не только они: полетело много и авантюристов из числа типичных земных разложенцев. Но в течение первых десяти лет стало очевидно, что гедонисты и эгоцентрики, прекрасно существующие в развитом обществе, совершенно не приживаются в только зарождающихся обществах, существование которых проходило в каждодневной борьбе за выживание на новых рубежах. Вместо праздности и развлечений их ожидала жизнь, неразрывно связанная с постоянным трудом, жертвенностью и смирением перед общим благом.
В итоге гедонистам пришлось либо вернуться на Землю, либо перестать быть гедонистами. Многие колонии тогда попросту исчезли. Выжили только самые упорные. Те, в которых люди хорошо знали, зачем они здесь. Прошла еще пара десятков лет, и пропасть в менталитете между землянами и обитателями колоний стала глубже. При этом земляне регулярно посещали колонии в качестве туристов. Кто-то чтобы поглумиться над «фанатиками», а кто-то для того, чтобы поучить колонистов «ценностям просвещенного человечества». Были, конечно, и нормальные туристы, но больше всего запоминались ненормальные.
Какое-то время наши предки терпели эти вакханалии залетных землян с радужными флагами, беганьем голышом по площади и криками про «право на смену пола». Потом главы колоний выпустили совместное заявление, в котором вежливо просили приезжающих уважать принципы колонистов. Землян это только раззадорило. Количество инцидентов увеличилось. Тогда наши предки официально запретили подобные выходки. После этого едва ли не каждый праздный и богатый земной деградант счел своим долгом хоть раз посетить какую-нибудь колонию, чтобы сделать там именно то, что запрещено.
Все это привело к вспышкам насилия, когда откровенно провокационные выходки «туристов» наталкивались на жесткую реакцию местных. Апогеем стал случай на Эларе-8. Приезжие земляне демонстративно решили устроить там передвижной абортарий. Убираться по-хорошему они не хотели, более того, разместили свою рекламу на взломанных ими цифровых стендах здания администрации. После чего собравшаяся толпа колонистов подвергла аборту самих абортмахеров.
– То есть их убили? – уточнил Иши.
– Поскольку они настаивали на том, что аборт – это не убийство, то в нашей историографии принято говорить, что их самих подвергли аборту. Но, строго говоря, да – их убили. Земляне пришли в бешенство и объявили, что «вольница закончилась» и все колонии теперь насильно приведут к «земным демократическим ценностям» – несмотря на то, что другие колонии не одобрили радикальные методы Элары-8. Но Земля решила наказать всех. Для наших предков это было неприемлемо.
Так началась война.
На усмирение Элары-8 направили два корвета, причем земляне были настолько самоуверенны, что объявили об этом в СМИ. Так защитники колонии узнали, какими силами, где и когда атакует противник. Военных кораблей у колоний не было, лишь транспортные. Также среди колонистов не было кадровых военных, но были охотники. Они устроили на орбите своей планеты западню. Дюжина грузовых космолетов с установленными на них промышленными лазерами отвлекли на себя внимание и пожертвовали собой, чтобы позволить другой группе незаметно высадиться на поверхности корветов. После проникновения десанта внутрь экипаж корветов неожиданно легко сдался. Это повторялось и в последующих сражениях – многократное технологическое преимущество не помогало, когда сидевшие за штурвалом люди больше всего ценили собственное выживание и не готовы были умирать за свое начальство и разложенческий образ жизни. Жестокие и безжалостные при отсутствии угрозы, земляне быстро сдавались или сбегали с поля боя, как только угроза для них появлялась. Именно воля колонистов, их ценности и готовность к самопожертвованию обеспечили победу в войне.
Я раздухарился, рассказывая о победах, и уже собирался перейти к эпическому описанию финального усмирения Земли, как вдруг Иши спросил:
– Скольких тогда убили?
У него было странное выражение лица.
– Возле Элары-8? Или в течение всей войны?
– Всей войны.
– Точно не помню, но на самом деле немного. Тысячи две с обеих сторон. Еще сколько-то при бомбардировках Земли, в рамках ее демилитаризации, тут уже, наверное, побольше, но точные цифры неизвестны.
– Семнадцать, – тихо сказал он.
– Чего?
– У нас было семнадцать убийств.
– Когда?
– За всю историю. По крайней мере, ее письменную часть. Была одна война, тогда погибло шесть неккарцев за два дня. Позорнейшая часть нашего прошлого.
Повисло неловкое молчание. Я сообразил, что, пожалуй, рассказывать о финальной битве на земной орбите не стоит. Сильно позже, узнав Иши получше, мне стало понятно значение его тогдашнего выражения лица – это была крайняя степень изумления и отвращения.
– Всего семнадцать? – уточнил я. – Верится с трудом.
– Нам казалось, что нас немного. Рождение детей было очень трудным и редким. Жизнь каждого из нас высоко ценилась. Если бы мы убивали так много себе подобных, наш вид бы не выжил.
– Несколько веков назад на Земле была война, в которой погибло сто миллионов человек. Так что две тысячи это на самом деле совсем немного. По нашим меркам.
«По меркам Хозяев и сто миллионов немного, – заметил Гемелл. – Они истребляли миллиардами за раз».
Это замечание совсем не помогало. Я сын офицера Космофлота и правнук ветерана войны с Землей, с детства получивший патриотическое воспитание. Гордость за нашу победу всегда была чем-то само собой разумеющимся для меня – до того разговора с неккарцем. Я вдруг увидел, как это выглядит его глазами: человек с восторгом рассказывает о массовом убийстве себе подобных. Даже Хозяева убивали чужих, но не своих…
Конечно, война с Землей была оправдана и доблесть наших воинов – несомненна. И все же после того разговора я перестал чувствовать прежний задор при размышлении об Усмирении Земли.
– Теперь я понимаю, почему вы смогли победить в том бункере, – сказал Иши. – А мы не смогли. В нашей истории было слишком мало насилия. Когда то существо разорвало членов моего экипажа одного за другим, я был в ужасе. Я хотел это остановить, но мне даже в голову не пришло попытаться убить его! А для вас это было легко…
Странно, что из нашего разговора мы сделали противоположные выводы. Если мне стало стыдно за кровавость человеческой истории, то ему – за беззубость своей.
«Не случись чужого вмешательства, ваша кровожадность нисколько бы не помогла. Если бы ты не опустил веки во время молитвы, я увидел бы твоими глазами, как ко мне подкрадывается недосущество, и немедленно уничтожил его. А потом через тебя и всех людей. Скажи об этом неккарцу».
Может, и надо было сказать. Но я промолчал.
Келли активно подключился к культурному просвещению неккарца, показывал ему свои любимые фильмы и сериалы, объясняя чуть ли не каждую сцену. В итоге они довольно быстро сблизились.
Иши интересовала концепция насилия. Ему казалось, что раз уж он живет среди такой агрессивной расы, как люди, то должен соответствовать. Подспорьем ему были фильмы, а Келли надоумил его практиковаться с Герби. Приведу здесь один диалог, который я позднее прослушал в записи андроида.
– Эй ты! – Неккарец использовал мой тембр голоса, но добавил в него изрядную часть киношной экспрессии. – Ты что-то мне сказал?
– Ответ отрицательный.
Герби был, как обычно, бесстрастным.
– А ну-ка повтори!
– Ответ отрицательный.
– Ты нарываешься, да?
– Ответ отрицательный.
– Смотри у меня!
– Запрос неясен. Пожалуйста, конкретизируйте.
Повисла долгая пауза, которую прервал Иши:
– Я не знаю, что надо говорить дальше…
– Вы пытаетесь подражать людям? – догадался Герби.
– Учусь агрессии.
– Вероятность такого разговора с человеком для вас стремится к нулю.
– Почему?
– В силу вашего радикального визуального отличия. Большинство поведенческих паттернов людей при внезапном столкновении с вами будет нарушено.