– Да, – ошеломленно произнес я.
– В таком случае за дверью тебя ждет мичман Беркович. Он поможет подготовиться.
С замиранием сердца я встал и открыл дверь. В коридоре стоял лысый человечек лет пятидесяти в форме мичмана. Он отвел меня в небольшое, ярко освещенное помещение. Чей-то кабинет. На стене висел металлический герб, по обе стороны от которого красовались флаги Космофлота и Федерации. Было два стола, стулья…
– Форма здесь. – Зычный голос мичмана не вязался с его невзрачной внешностью.
Я вздрогнул, когда посмотрел туда, куда он указывал. На столе лежала бело-синяя матросская форма. А рядом автомат. Мне до сих пор не верилось, что все это происходит со мной…
– Сынок, лучше не заставлять капитана ждать, – заметил Беркович.
Я чувствовал себя как во сне, когда переодевался и натягивал на себя форму. И как только они узнали мой размер? Ах да, я же был в резерве, в Космофлоте есть мои данные. Как будто они всегда знали – чего бы я себе ни придумал про выбор гражданской профессии, рано или поздно я окажусь здесь и надену эту форму… Дядя Филип приказал мичману подготовить ее еще до того, как я дал согласие!
Планшет и обручальное кольцо я переложил в карман формы. Скоро надену его обратно, как только все устаканится.
Когда я закончил переодеваться, Беркович кратко объяснил мне, как пройдет присяга, что мне говорить и делать. Я кивнул, и он вышел из кабинета, чтобы позвать дядю Филипа.
А мне все никак не удавалось осмыслить происходящее. Что теперь будет? Я принесу присягу и останусь навсегда на флоте? Как отец? Окажусь в той же ловушке, что и в Спецконтроле? И что дальше? Как все это объяснить Лире?
В кабинет вошли дядя Филип, Ванда и Беркович. Пути назад не было. Конечно, я еще мог сказать, что передумал, но глубоко внутри знал, что не скажу. Да и куда возвращаться? Моя научная карьера все равно загублена усилиями Иши и Петрухи97.
Дядя Филип встал справа от герба, а Ванда слева. Мичман же, подойдя к столу, взял автомат и протянул мне. Я взял его и вдруг понял, что совершенно забыл весь инструктаж Берковича. Я не знал, что делать, и беспомощно посмотрел на мичмана.
– Распрями плечи, подбородок вперед, – зашептал он, подойдя вплотную. – Оружие прижми к себе, ствол подними под углом в сорок пять градусов. А теперь шесть шагов вперед, замри и смотри на герб!
Я подчинился и встал аккурат между дядей Филипом и Вандой. Они молча смотрели на меня. Затем подошел мичман и встал с той же стороны, где и Ванда, но ближе ко мне. В его руках была золотистая металлическая пластина. На ней оказался выгравирован текст, знакомый мне с детства – с тех пор, когда я мечтал о том, как произнесу его в присутствии отца…
Срывающимся голосом я назвал свое полное имя и начал читать слова присяги. О верности Отечеству, о соблюдении устава и подчинении приказам командиров… Я клялся достойно выполнять воинский долг и защищать народ Федерации.
Когда я закончил, мичман убрал пластину и вместо нее поднес планшет.
– Приложи большой палец правой руки, – подсказал он, но я уже поднял руку.
Я вспомнил, что делать. Не от инструктажа Берковича, а из детства. Как это мне рассказывал отец. Вспомнил его голос так, словно он прозвучал только что.
После меня отпечаток пальца оставил дядя Филип, затем Ванда и мичман. Все, моя присяга заверена, имя добавлено в базу данных, и теперь я навсегда вписан в Космофлот.
В этот момент я почувствовал, что все происходящее – правильно. Не знаю, что меня ждет дальше на этом пути, но здесь и сейчас я впервые за последние дни ощутил себя на своем месте. Словно блудный сын, вернувшийся к отцу.
И тут я не выдержал. Видимо, сказался эмоциональный отходняк после ферусена. Слезы набежали на глаза. Судорожно вздохнув, я быстро вытер их рукой.
– Простите, дядя… простите, сэр, – поправился я.
– Все в порядке, – ответил он, и голос его чуть заметно дрогнул.
Дядя Филип смотрел мне в глаза, и я знал, о чем он думает. О моем отце. О том, как тот был бы рад, или что-то в этом роде. Слова уже почти сорвались с его губ, но между нами было негласное соглашение – ничего не говорить об отце. И капитан Новак, помолчав, сказал другое:
– Твое зачисление в Космофлот скорее формальность. Не беспокойся о тяготах матросской жизни, она не для тебя. Когда все уляжется, демобилизуешься и вернешься к науке.
– Присяга для меня никогда не будет формальностью, сэр, – ответил я. – Но я верю, что как ученый окажусь полезнее, чем как матрос.
Дядя Филип хмыкнул и хотел что-то ответить, но отвлекся, получив сообщение по связи.
– Сейчас буду, – сказал он кому-то и затем обратился к нам:
– Корыто «троллей» уже поднялось на орбиту и жаждет пообщаться. Мичман, закончите здесь и возвращайтесь к новобранцам.
– Есть, сэр!
– Лейтенант, проведите для нашего гостя краткую экскурсию по кораблю, в заключение которой покажите его каюту. Номер три на первой палубе.
– Есть, сэр!
– А ты, Сережа, как останешься в каюте, немедленно приступи к написанию рапорта обо всем, что мне рассказал. Когда закончишь, сохрани на флешку и принеси ее на мостик. Лейтенант Новак даст флешку. Передашь мне лично в руки. Рапорт должен быть подробным, но при этом он нужен как можно скорее. Хороший ученый должен с этим справиться.
– Да, конечно, – начал я, но, спохватившись, поправился: – Есть, сэр!
Дядя Филип улыбнулся и, развернувшись, вышел из зала. Ванда подошла ко мне и, взяв за обе руки, ободряюще сжала их. Во всем мире лишь она одна понимала, что для меня значила эта присяга. Только ей я рассказывал про то, что чувствую после потери отца. Хорошо, что она сейчас рядом! Просто взяла за руки, посмотрела в глаза, и я уже вновь ощущаю землю под ногами.
– Ты был молодцом, – похвалила Ванда. – Обычно это происходит в более торжественной обстановке, но сейчас все пришлось делать второпях. Пойдем, покажу «Благословенный».
Мичман Беркович куда-то забрал мою старую одежду. Мы с Вандой вышли в коридор, и, пройдя по нему до ближайшего перекрестка, она подвела меня к терминалу-навигатору. Пара прикосновений Ванды к экрану – и на нем отобразилась схема корвета.
– Полный осмотр займет два часа, а капитан сказал, что экскурсия должна быть краткой. Так что придется немного ускориться. – И она начала быстро тыкать пальцем в разные части схемы. – Вот здесь двигатель, здесь ангар, здесь грузовой отсек, тут, тут и тут орудийные отсеки, это, кстати, главное орудие, а вот термоядерный реактор, он для лазеров и рельсотронов. Серые полоски по бортам – ракетные отделения. Теперь жилая часть. На этой палубе казармы матросов, не бойся, здесь ты жить не будешь. Вот камбуз, кают-компания, медотсек и тренировочный зал. Палубой выше комнаты для офицеров, а тут – гостевые комнаты, именно одну из них ты и займешь. Здесь часовня. На следующей палубе склады и еще много всякой мелочи, но мы это опустим и закончим на капитанском мостике. Вот он. Ну, как экскурсия?
Я улыбнулся, увидев ее хитрый прищур, столь знакомый с детства. И меня наконец отпустил мандраж от присяги.
– Очень информативно, лейтенант Новак. Премного благодарен.
– Пойдем на мостик, матрос Светлов. Его ты должен увидеть лично, и тебя там должны увидеть, прежде чем я отведу тебя в каюту.
– А как мне вести себя на мостике?
– Просто молчи с умным видом.
– Это я умею.
Командный мостик боевого корвета был огромным, со множеством людей в форме, сидящих перед экранами. Я испытал восхищение, как в детстве, когда в первый раз увидел подобное на экскурсии. Дядя Филип сидел на кресле прямо по центру, возвышаясь над всеми. А перед ним в воздухе виднелась голограмма коренастого мужчины в черном мундире Спецконтроля. Когда мы вошли с Вандой, они уже какое-то время спорили.
– Капитан, со всем уважением, я еще раз настоятельно прошу передать нам укрываемого вами террориста Светлова.
– А уже был суд, установивший его вину? – холодно уточнил дядя Филип.
– Хорошо, подозреваемого в терроризме. Это наша сфера ответственности.
– Сфера ответственности ваша, но боюсь, что подозреваемый вне вашей юрисдикции. Как матрос Космофлота Сергей Петрович Светлов подсуден только трибуналу Космофлота.
Далее они еще какое-то время препирались: командор Спецконтроля использовал и кнут, и пряник – то обещал официальную благодарность, то грозил «далекоидущими последствиями», – но капитан Новак остался непреклонен.
– Как жаль, что он не гражданский! – Дядя Филип изобразил искреннее сожаление. – Тогда бы я вам сразу же его передал и не было бы никаких проблем. Но поскольку он матрос, я скован уставом. Увы. Учитывая деликатность ситуации, я был бы рад посоветоваться с командованием, но вот что странно – уже более часа как в системе Сальватьерры отсутствует дальняя связь. Вы, случайно, не знаете, чем это вызвано?
– Произошла авария на станции квантового сцепления, – ответил командор. – Сейчас занимаются ремонтом. Я еще раз предлагаю вам вернуть гражданина Светлова…
Поняв, что возвращать меня никто не будет, особист прекратил разговор.
Дядя Филип выглядел очень довольным.
– Господа, минуту внимания! – приказал он, и все присутствующие повернулись к нему.
– Это матрос Светлов. – Теперь все посмотрели на меня. – Он наделен особым статусом. На этом корабле только я могу отдавать ему приказы. Лейтенант, теперь вы можете показать матросу его каюту.
– Есть, сэр!
Ванда проводила меня, дала флешку и, сказав: «Еще увидимся, матрос», – ушла. Выделенная мне гостевая каюта пахла антисептиком и была просторнее, чем каюта на «Отчаянном». Кровать, стул, стол, лампа, шкаф, тумбочка, санузел. Ничего лишнего. Словно номер в отеле. Впрочем, нет. Даже в самом дешевом отеле стараются сделать интерьер посимпатичнее, а человек, придумавший дизайн этой комнаты, исходил из прямо противоположных установок.
Все предметы мебели здесь выглядели так, словно хотели сказать: «Это Космофлот, парень! Не расслабляйся!» Если такова улучшенная каюта для гостей, страшно представить, как выглядят казармы обычных матросов.