Формально этого не произошло, но исключительно благодаря тому, что ФРС осуществила колоссальный вброс ликвидности в финансовую систему государства (причем его годовой масштаб достиг как раз 10–12 % от ВВП!). Часть этих денег получила финансовая система, часть — бюджет (через выкуп казначейских облигаций), что позволило существенно увеличить долю государства в конечном спросе. В любом случае, нужно отметить, что этот процесс отложил срок «острой» стадии кризиса (то есть резкого падения ВВП), не ликвидировав тем не менее ее неизбежность (однако об этом уже в прогнозе на 2011 год). Кроме того, в мае, после попытки остановить эмиссию и последовавший за этим обвал на фондовом рынке, стало понятно, что такие действия почти немедленно выведут экономику на траекторию «острого» спада, аналогичного ситуации начала 30-х годов, то есть и эта часть моего прогноза, в общем, сбылась.
Отдельное место в прогнозе уделялось Китаю, о котором говорилось, что он никак не сможет стать «локомотивом», который «вытянет» мировую экономику. Более того, предполагалось, что он сам станет потенциальной жертвой кризиса, поскольку должен будет компенсировать падающий внешний спрос (который и является главным мультипликатором его роста) спросом внутренним. Поскольку последний существенно ограничен, Китай начал активно проводить эмиссию и различные программы стимулирования внутреннего спроса, что привело к раздуванию финансовых пузырей на его рынках. При этом оценить точный масштаб проблем, в общем, не представляется возможным, поскольку адекватная статистика ВВП и инфляции для этой страны не просто недоступна, но и, скорее всего, в принципе не существует, речь может идти только об экспертных оценках. Так что рост под 10 % в год, который объявлен руководством Китая, скорее всего, реальности не соответствует.
Ошибкой прогноза стало утверждение, что в 2010 году нас ждет очередной дефляционный этап кризиса. Он чуть было не начался в мае, однако его в очередной раз «залили» ликвидностью. Соответственно, не реализовалась угроза падения нефтяных цен, напротив, они существенно выросли, так что для стран-экспортеров сырья год оказался весьма удачным.
В прогнозе рассматривались проблемы европейских стран, которые, в общем, были описаны достаточно полно. И рост «этнической» преступности, и рост требований по ограничению миграции, и рост безработицы и даже предложения по ограничению движения рабочей силы внутри ЕС. Серьезно обострились и проблемы «малых» стран Европы.
Отдельное место было уделено проблемам стабильности единой системы мирового разделения труда. Поскольку построена она сегодня на конечном спросе США, то и кризис должен был существенно усилить центробежные тенденции. Этот эффект, однако, был существенно замедлен за счет продолжения эмиссии, тем не менее он проявился как минимум в нескольких эффектах. Во-первых, основные институты современной глобализации (МВФ, Мировой банк, ВТО и связанные с ними экспертные структуры) практически отказались от попыток объяснить возникновение нынешнего кризиса, описать его механизмы и найти способы выхода из него. Даже Нобелевская премия по экономике, которая традиционно является знаковым моментом в рамках идеологической схемы современной финансовой элиты, была в 2010 году выдана за работы, в общем не имеющие отношения к кризису. Такой демонстративный отказ от темы фактически означает и отказ от будущей гегемонии современной мировой финансовой элиты.
Во-вторых, многие страны продолжили процесс отказа от доллара. Те эффекты «протовалютных» зон, которые были заметны несколько лет назад, но которые были забиты бешеной эмиссией доллара последних двух лет, снова проявились, хотя и в несколько иной форме (об этом — в прогнозной части).
В-третьих, «валютные войны» и процессы защиты национального производителя и национальных рынков привели к сокращению доли транснациональных торговых потоков в мировой экономике. Формально, в денежном выражении, этого не произошло за счет роста цен на сырьевые товары, однако в натуральном выражении мировая торговля не восстановилась после спада 2008–2009 года, более того, стагнация продолжилась.
В-четвертых, принятие денежными властями США новой программы эмиссии («количественного смягчения») QE2 привело не к падению ставки реального кредитования, как это планировалось, а, наоборот, к его росту. Фактически это косвенно означает, что в мире изменилось отношении к доллару: тенденции в оценке негативных факторов (рост инфляции, финансовых рисков и так далее) стали превалировать над позитивными (рост деловой активности).
Все эти и многие другие, не столь заметные процессы показывают, что общее направление развития мировой экономики, описанное в прогнозе на 2010 год, в общем, соответствует реальности.
Отдельно нужно отметить, что в прогнозе были обозначены тенденции, которые должны были сложиться в секторе реального бизнеса. Это:
— сложности в привлечении и размещении инвестиций;
— начало разрушения системы среднего класса и соответствующих проблем в маркетинговой политике практически всех компаний-производителей;
— принципиальное изменение управленческой и менеджерской политики;
— рост «плохих» долгов и невозможность получения нормального кредита.
Часть этих проблем действительно стала заметна (четвертая и первая), часть еще себя «в полный рост» не проявила. Впрочем, в прогнозе говорилось, что развиваться они будут постепенно и с разными (не всегда легко прогнозируемыми) темпами. А теперь пришло время перейти собственно к прогнозу.
Поскольку никаких принципиальных отклонений от базовой модели кризиса, разработанной нами еще в начале 2000-х годов, не произошло, главным фактором, который будет определять развитие событий в 2011 году, станет взаимодействие двух потенциальных сценариев, инфляционного и дефляционного. При этом последние заявления руководителей ФРС демонстрируют, что те не готовы руководить денежной политикой в условиях дефляционного сценария, более того, совершенно не собираются принимать на себя ответственность за ранее сделанные ошибки. Это означает, что с подавляющей вероятностью после того, как эмиссионная программа QE2 закончит свое действие, ей на смену придет новая, причем более интенсивная.
Впрочем, гарантировать такое развитие событий я бы не стал, в первую очередь из-за того, что контроль над нижней палатой парламента США, Палатой представителей, перешел к оппозиционной Республиканской партии, в которой сегодня задают тон представители гораздо более жесткой линии в части денежной политики и отношения к ФРС. Наиболее ярким представителем этой группы является конгрессмен Рон Пол, который приложит все силы для того, чтобы изменить политику руководства ФРС и администрации Обамы.
Более точно ответить на вопрос, не рискнет ли ФРС отказаться от эмиссионных программ, мы сможем после первого в этом году заседания Комитета по открытым рынкам ФРС США в 20-х числах января, но шансов на целенаправленный переход к дефляционному сценарию крайне мало. А вот вероятность самопроизвольного перехода есть. Дело в том, что эмиссионные деньги попадают в экономику через бюджетный и финансовый сектор, причем последний не может сегодня нормально (то есть с более или менее заметной прибылью) инвестировать избыточные наличные деньги. С учетом падения кредитного мультипликатора объем наличных денег по отношению к ВВП серьезно растет, и рано или поздно они попадут на финансовые спекулятивные рынки, в частности на рынки сырьевых и продовольственных фьючерсов. Как следствие, цены на ряд ресурсов серьезно вырастут, что вызовет рост издержек реального сектора, который, так или иначе, будет вынужден переложить их на другие сектора экономики.
В частности, в США растет реальная безработица (что хорошо видно на графике продолжительности времени поиска работы), сокращаются инвестиционные расходы, падает кредитование реального сектора (который не получает прибыль) и, наконец, растут цены на товары повседневного спроса, особенно по той номенклатуре, по которой отмечается низкая эластичность спроса по цене. Последнее противоречит монетаристским догмам (поскольку общие расходы домохозяйств, как и предписывает теория кризиса, сокращаются), но в США последние пару лет серьезно меняется состав потребительской корзины в пользу наиболее дешевых товаров).
Пока массовых банкротств в реальном секторе экономики США не наблюдается, более того, оценить еще имеющийся у предприятий запас прочности практически не представляется вероятным, поскольку они, по мере возможности, тщательно скрывают свои проблемы от внешнего мира. Но теоретически в любой день может подняться огромная волна банкротств предприятий реального сектора (поставляющих конечным потребителям не только товары, но и услуги), остановить которую усилением эмиссии будет невозможно. И потому, что ФРС не может напрямую кредитовать нефинансовые учреждения, а банки не будут кредитовать заведомых банкротов, и потому, что соответствующих ресурсов просто нет в природе.
Можно представить, что ФРС резко увеличит прямой выкуп казначейских облигаций, а казначейство, в свою очередь, начнет массовую поддержку предприятий, но вероятность такого развития событий ничтожно мала, не говоря уже о том, что его эффективность, скорее всего, окажется достаточно низкой. В любом случае, по мере сокращения запаса прочности в отдельных отраслях и регионах (а они, конечно, у всех разные), представители этих отраслей начнут отстаивать все более и более жесткие методы регулирования, что не может не повлиять на поведение отдельных руководителей ФРС и федерального казначейства, даже если мы об этом давлении ничего знать не будем.
Отметим, что возникновение такой «волны банкротств» в реальном секторе приведет к резкому падению совокупного спроса, и по причине роста безработицы, и в связи с резким падением оптимизма потребителей, и из-за роста сбережений. Иными словами, переход к дефляционному сценарию довольно быстро затронет практически все отрасли экономики, радикально изменит всю финансово-экономическую политику и властей, и корпораций. Что касается домохозяйств, то для них такой переход будет означать резкое падение уровня жизни.