Турция уже практически решила этот вопрос в 2016 году (и не исключено, что попытка госпереворота и убийство российского посла — как раз реакция «финансистов» на неустраивающие их тенденции в политике этой страны). В 2017 году должны определиться Южная Корея, Япония, Тайвань, страны — экспортеры нефти. Не исключено, что участие Катара в приватизации «Роснефти» можно считать первым шагом на пути к окончательному решению; есть основания считать, что Япония и Южная Корея также движутся в сторону ЕАЭС. Однако эти тенденции в новом году должны будут закрепиться и проявиться в явном виде — уже на политическом уровне.
Отдельно стоит коснуться Израиля. Если верна наша гипотеза о том, что Великобритания попытается создать собственную валютную зону на базе арабских стран (от Марокко до Саудовской Аравии), то Израилю грозит серьезная опасность. Поскольку кроме Израиля в создании нового Халифата не заинтересован еще и Иран (а он может очень усилиться, поскольку в случае свержения Саудитов Иран получит восточные провинции Саудовской Аравии, где, собственно, добывается нефть), то не исключено, что в 2017 году произойдет сближение Израиля с Ираном и вообще с ЕАЭС.
Серьезные проблемы ожидают Латинскую Америку, поскольку этот регион к экономическому объединению не готов. В результате, скорее всего, там существенно усилится взаимодействие между странами, которое должно будет компенсировать возможности экспорта за пределы континента. Лидером этого движения, безусловно, станет Бразилия, однако кто и как его выведет в чисто политическую сферу — пока не ясно. Можно сказать одно: это движение будет окрашено в несколько иные цвета, чем чисто социалистическая модель, связанная с именами Че Гевары, братьев Кастро и Уго Чавеса.
Еще проблемы ожидают Евросоюз. Великобритания уже приняла принципиальное решение, в целом же ЕС пока полностью контролируют финансовые элиты. В результате кризисных процессов повысится авторитет консервативных контрэлит в отдельных странах. Первой крупной страной, в которой они придут к власти, скорее всего, станет Франция (в Венгрии они уже у власти). Если это произойдет в 2017 году, то именно этот год станет (пред)последним годом существования ЕС в нынешнем виде. Пока же ситуация будет развиваться в прежнем направлении: ухудшение уровня жизни среднего класса, постепенный экономический спад, который маскируется фальшивой статистикой, появление все большего числа «новых бедных».
При этом в рамках стратегической линии «финансистов» (которая в ЕС будет сильно облегчена, поскольку альтернативные группы сегодня во власти практически не представлены) будет расти частота терактов и пропаганда либеральных ценностей — одновременно с насаждением ненависти к альтернативным позициям и попыткой вызвать истерику. Классический пример — это современная атака на Россию, за которой тут же последует атака на Трампа. Особенно ярко это проявится в Восточной Европе — в том случае, если Трамп реально начнет сокращать финансирование НАТО.
Еще одним направлением, на котором «финансисты» будут раскачивать ситуацию, станет Средняя Азия. Если форпосты ваххабитов в Сирии будут уничтожены, основной упор террористической активности будет сделан на движении из Афганистана в Среднюю Азию (через Туркмению). Есть некоторые основания считать, что этот процесс может и не реализоваться в полной мере, но попытки в этом направлении будут предприняты точно.
Если говорить о реальном секторе мировой экономики (и, частично, торговле), то главной его проблемой станет серьезное превышение производительных мощностей над возможностями сбыта и нехватка получаемых доходов. Грубо говоря, мировая экономика строилась исходя из прогноза постоянного устойчивого роста, в то время как в реальности спрос уже восемь лет как падает (официальные правительственные цифры к реальности никакого отношения не имеют). Какое-то время этот процесс компенсировался ростом задолженности, то есть финансовый сектор брал на себя риски производителей, однако сегодня, когда стало ясно, что эмиссии в большем объеме не ожидается, эта возможность поддержки производителей исчерпала себя.
Что это означает с точки зрения потребителя? Масштаб производства будет сокращаться, причем по двум направлениям: либо часть производственных мощностей просто закроется, что уменьшит конкуренцию и вызовет рост цен, либо же будут создаваться новые производственные мощности, уже под новый уровень спроса — гораздо более низкий. То есть будет увеличиваться предложение более дешевой, но низкосортной продукции; продукция же более или менее качественная сильно вырастет в цене. Грубо говоря, то, что сегодня называется «средним ценовым сегментом», начнет исчезать с прилавков, постепенно перемещаясь в сегмент luxury, а их место будет занимать низкокачественные товары для бедных.
При этом инвестиции в создание новых мощностей (притом что старые еще не до конца окупились и на них висит большой объем долга) будут ограничены, поскольку не совсем ясно, как эти инвестиции будут окупаться. Дело в том, что нормальная модель, при которой окупаемость происходит за счет прибыли (превышения доходов над издержками), не работает уже несколько десятилетий. Точнее, с начала 80-х она стала вытесняться моделью, при которой совокупные издержки, с учетом обслуживания кредитов, выше, чем совокупный доход, но финансовая устойчивость поддерживается за счет роста долга (то есть его перекредитования). В условиях кризиса эта возможность будет исчерпана, и 2017 год станет первым, в котором начнется переход отдельных предприятий и отраслей на новую модель. Как он будет происходить и какие нас ждут последствия? Сегодня точно на этот вопрос ответить невозможно, тем более что в разных странах и отраслях этот процесс может протекать совершенно по-разному.
Отметим, что идея резкого поднятия ставки в США во многом возникла для того, чтобы разрушить систему перекредитования долга быстро, заставить реальный сектор начать работать по нормальной модели сразу и безоговорочно. Схема эта простая, но у нее есть много негативных следствий, и в итоге от нее отказались. Но общая проблема никуда не исчезла — большая часть производственных мощностей устроена так, что у них «точка безубыточности» в части объема продаж лежит выше, чем возможности по сегодняшнему сбыту. Грубо говоря, завод, который производит, допустим, какие-то детали, должен их продавать при текущих ценах по 100 000 в месяц. А в реальности спрос есть только на 60 000 — и имеет тенденцию к сокращению. А при таком объеме постоянные затраты не компенсируются: то есть необходимо или закрывать завод, или повышать цены…
Поскольку уровень разделения труда сегодня очень высок, такая ситуация ведет к резкому повышению стоимости комплектующих для конечного производителя. Соответственно, тот, в случае наличия свободных денежных средств или доступа к кредиту (например, для оборонных предприятий это могут быть кредиты, выданные государством), начнет кредитовать создание собственных производств комплектующих. При этом коммерческие банки подобную деятельность поддерживать не станут, поскольку она приведет к закрытию многочисленных промежуточных производств, которые свои долги пока не выплатили.
В результате общий уровень разделения труда будет падать, начнет восстанавливаться страховая локализация производства комплектующих — и процесс создания валютных зон получит дополнительный толчок. При этом некоторые инновационные производства закроются полностью, поскольку в условиях падения спроса, повышения издержек и усложнения доступа к кредиту они станут принципиально нерентабельными.
На этом, собственно, мой прогноз завершается. Возможно, по мере уточнения ситуации с потенциальными переговорами в рамках новых «Ялты» и «Бреттон-Вудса» я сделаю его дополнение. Но возвращаться к этому вопросу имеет смысл только к концу весны.
Торопиться с прогнозом для России тоже бессмысленно. Пока имеет смысл лишь внимательно наблюдать за первыми действиями Трампа на посту президента и реакцией на них наших властей и наших же либеральных элит…
Заключение
Я очень надеюсь, что читателям понравилась эта книга. Я, во всяком случае, прочел ее с большим интересом, поскольку большую часть своих текстов, особенно ранних, прочно забыл. Более того, оказалось, что я не очень помню и последовательность некоторых событий, которые представляются достаточно важными для восстановления картины кризиса, не говоря уже об отдельных политических персонажах. Ну кто сейчас помнит премьера Британии Брауна? Или министра США О’Нила? А ведь они принимали важные и принципиальные решения!
Как мне видится, особенно полезной эта книга должна стать для молодежи, которой впаривают достаточно искаженную картину мировой экономики. И в этом смысле мне кажется, что ключевой вывод, который можно вынести из описанной хроники событий, — кризис никуда не делся, он начался еще в 2008 году и не просто продолжается, но и близко не подошел к своему апогею. И разобраться в том, что происходит сегодня, совершенно невозможно без понимания того, как все произошедшие события развивались, какой в них вкладывали смысл тогда и какие (на тот момент) типовые действия предпринимались основными действующими лицами и силами.
Отметим, что я сам далеко не всегда понимал значимость тех или иных событий, и в процессе развития приведенной в книге хроники видно, как постепенно расширялись наши представления о сути происходящих событий и смыслах, которые вкладывались в те или иные действия. Это особенно важно понимать потому, что очень многое из того, что сегодня является для нас нормой, тогда, в начале 2000-х, казалось невозможным и недопустимым. Кроме того, основные игроки на финансово-экономическом поле традиционно скрывают свои реальные мотивы — достаточно напомнить знаменитую историю с «делом Стросс-Кана» в 2011 году, которая стала принципиальнейшим моментом в развитии мировой финансовой системы.
Я искренне благодарен всем, кто помогал мне в работе все эти годы, и очень надеюсь, что эта работа продолжится. И пусть «обращения к читателям» я больше не пишу, но годовые прогнозы делаю и, надеюсь, буду продолжать их составлять и впредь. Ну а всем читателям я желаю дальнейшего глубокого проникновения в суть экономических и политических событий и рассчитываю, что внимание к нашим трудам не ослабеет.