— Осторожность никогда не бывает излишней. Все эти внезапные смерти навели меня на мысль, что умнее будет самому позаботиться о своей безопасности. Вам не следует так сильно беспокоиться, дорогие мои друзья и коллеги. Мои люди хорошо обучены. Они не сделают ничего без моего приказа.
Никого из присутствующих эта информация особо не обрадовала, подумала Хлоя, придвигаясь к Бастьену как можно ближе. Он был прав. Судя по атмосфере, предыдущие встречи были легкой перестрелкой в сравнении с полномасштабным боем.
— Нам нужно обсудить сложившееся положение, — скрипучим голосом начал Рикетти, но Кристос прервал его легким движением руки. Хлоя заметила, что руки у него небольшие, аккуратные, белые.
— У нас будет еще время для дела, — сказал Кристос. — А пока что я хочу выпить. Для разнообразия — немного приличного французского вина. От греческого меня уже тошнит.
— Разумеется. — Похоже, мадам Ламбер сегодня исполняла роль хозяйки. Она жестом подозвала официанта. — А ваши люди чего желают?
— Они не пьют на службе, — промурлыкал Кристос.
Хлоя почувствовала, как растет в комнате напряжение.
Бастьен положил руку на ее талию и увлек в ту часть комнаты, где было меньше народа. Вся ее выдержка ушла сначала на то, чтобы не подпрыгнуть, когда он ее коснулся, а затем ей пришлось приложить еще больше усилий, чтобы не прижиматься к нему. Его прикосновение было иллюзией. Безопасности оно прибавляло не больше, чем скользнувшая по спине кобра. Однако она все равно почувствовала себя лучше.
Он усадил ее на легкую банкетку, обитую светлой кожей, потом примостился рядом с ней сам, совсем рядом, но не касаясь ее. У него есть с собой оружие? Она не могла вспомнить. Ее гораздо более интересовала его кожа, его тело, чем оружие, которое он мог носить. Вот уж ей это поможет, если она умрет, подумала Хлоя с отвращением. Безумная влюбленная идиотка.
Кто-то подал ей бокал шампанского. Она даже не заметила, как этот бокал попал к ней в руку, но отхлебнула глоток, чтобы заняться хоть чем-то в то время, как молча наблюдала за остальными членами оружейного картеля, которые расхаживали по комнате, как гости на великосветской вечеринке.
Моника флиртовала с Кристосом — это была всего лишь временная передышка, потому что в какой-то момент она обернулась и посмотрела Хлое прямо в глаза. А затем направилась к ним со зловещей усмешкой на ярко накрашенных губах.
Хлоя чувствовала, как от мужчины, сидящего рядом с ней, волнами расходится напряжение.
— Пора начинать ссору, — пробормотал он.
Осуществить это было достаточно легко. Бастьен в равной степени и притягивал ее, и бесил, и она вполне могла сосредоточиться на той его части, которая бесила. Вот только она чувствовала, как повышается напряжение в комнате, видела фалангу телохранителей Кристоса — и не собиралась никуда уходить.
— Мне и здесь хорошо, — сказала она сладким голосом.
Бастьен крутанулся на банкетке и уставился на нее во все глаза.
— Пора уходить, — негромко повторил он. — Чем дальше, тем будет опаснее.
Хлоя подарила ему ослепительную улыбку простушки.
— Я никуда не собираюсь уходить без тебя. — Ее тихий страстный голос не был слышен никому, кроме него.
Его темный до черноты взгляд мог заморозить ее на месте, но она решительно отказывалась бояться.
— Не играй в эту игру, Хлоя. — В его голосе слышалась угроза.
— Это не игра. Я не уйду отсюда без тебя. Если я уйду, ты погибнешь, а я не хочу этого.
— Если ты останешься, погибнешь ты.
— Возможно. А это значит, что, если ты по-прежнему хочешь сохранить мне жизнь, у тебя нет иного выбора, кроме как пойти со мной. — Ей недолго пришлось гордиться собой за то, что придумала такой хороший план: лицо Бастьена выражало спокойствие и легкую скуку, но глаза его горели чистым бешенством.
В руке у него был стакан виски со льдом. Он опрокинул его на колени Хлои и засуетился в деланном ужасе.
— Прости меня, дорогая! — громко произнес он. — Не могу понять, отчего я такой неуклюжий!
Ледяная жидкость просочилась сквозь ткань на ее бедра, и ей пришлось собрать все силы, чтобы улыбнуться ему, но не сдвинуться с места. Черный цвет мог скрывать не только кровь.
— Всего только капелька, любимый, — проворковала она, дотрагиваясь до его руки. — Не волнуйся так.
— Я серьезно считаю, что ты должна пойти и привести себя в порядок, — заявил он.
— Я и так в порядке.
— Он пытается избавиться от тебя, дитя. — К несчастью, Моника оказалась рядом с ними. — Пойди прочь, оставь нас на пять минут наедине. Нам требуется возобновить наше знакомство.
— Я так не думаю, — любезно, но твердо сказала Хлоя.
— Ну так оставайся. — Моника опустилась на кожаное сиденье, по другую сторону зажав Бастьена. — Я никогда не возражаю против аудитории. — И, охватив затылок Бастьена, она притянула его к себе и прижалась ртом к его губам.
Он поцеловал ее в ответ. Обвил рукой тонкую талию Моники, притянул ее к себе и поцеловал ее долгим ленивым поцелуем. Поцеловал так, как совсем недавно отказался поцеловать Хлою.
Ей не почудилось: напряжение в комнате подскочило на несколько делений. Муж Моники наблюдал за ними с жадным вниманием, явно не испытывая ни малейшего дискомфорта, остальные зрители следили за их маленькой мыльной оперой с разной степенью интереса. Все, за исключением телохранителей Кристоса, которые рассредоточились по залу вместо того, чтобы окружать своего босса. Почему бы Бастьену не обратить внимание на эту тревожащую перестановку сил, подумала Хлоя, вместо того, чтобы засовывать свой язык в горло этой женщины?
Если он предполагал, что она будет сидеть и смотреть как дура, он просчитался. Наверное, он надеялся, что она разразится слезами, и искушение было велико, но за это время люди Кристоса перекрыли все выходы. Нравилось ему это или нет, но она была поймана в ловушку вместе со всеми.
Она схватила его за плечо и оторвала от Моники. Он бросил на нее ледяной взгляд.
— Убирайся, — произнес он громко и отчетливо, так, чтобы услышали все, находившиеся в зале. — Я устал от тебя. — И он повернулся обратно к Монике.
Эта стерва явно испытывает огромное наслаждение, думала Хлоя, делая глубокий вдох, чтобы успокоиться. Бесстрастные телохранители, рассредоточившиеся по залу, не обращали ни малейшего внимания на групповой эротический сеанс на банкетке — их внимание было приковано к человеку, который ими управлял. Кристос наблюдал за ними, на лице его было написано, что он в каком-то смысле забавляется, но не собирается отвлекаться надолго, и, когда он подаст сигнал, все они умрут. Хлоя знала это так же хорошо, как знала собственное имя.
Насколько ей было известно, стокгольмский синдром мог привести к фатальному исходу. Она обернулась: одна рука Моники поглаживала длинные шелковистые волосы Бастьена, другая лежала на ширинке его брюк.
Это стало последней каплей. Если ей предстоит умереть, перед этим она оторвется на всю катушку. Хлоя вскочила, схватила Монику за худую руку и оттащила от Бастьена, прежде чем кто-то из них сообразил, что она делает.
— Убери свои поганые лапы от моего бойфренда!
Ничего более нелепого она сказать не могла. Все в комнате замерли в молчании, рассматривая их, а затем Моника усмехнулась:
— Я не против третьего участника, дорогуша, раз уж ты так ревнива. Тебя одной ему может не хватить, но мне кажется, что я вполне могу восполнить недостающее.
Хлоя рванулась к ней, но Бастьен перехватил ее на полдороге, притянув к себе. И вдруг она тяжело рухнула на пол, а его тело упало сверху, прикрывая ее, а вокруг разверзся ад.
Придавленная им, она не имела возможности видеть, что происходит, но шум стоял ужасающий. Выстрелы — частью из пистолетов с глушителями, частью оглушительно громкие, — крики, проклятия и панический топот ног.
А потом донеслись запахи — запах пороха и густой, тяжелый запах с примесью меди. Кровь. Тело Бастьена тяжело навалилось на нее, но он был жив, это она чувствовала. Он тяжело дышал, и она ощущала, как колотится за ее спиной его сердце. Она не шевелилась, не хотела шевелиться. Просто лежать и лежать здесь с ним, и пусть летит время, и никто не заметит, что они не мертвы…
Он скатился с нее, перевалился на бок и потащил ее за собой. Комната утонула во тьме, единственным подобием освещения служили вспышки выстрелов. Но Хлоя и не хотела видеть кучи тел, извивающихся в агонии, неподвижных, сплошь залитых кровью.
Он наполовину перетащил, наполовину перенес ее через банкетку и подтолкнул к одному из зашторенных окон. Отгородившись тканью, он прижал ее к стене и заткнул рот ладонью, так что она не могла ни говорить, ни кричать, ни дышать. В другой руке у него был пистолет — она чувствовала его прикосновение на своей коже.
— Ты не ранена? — прошептал он.
Она сумела лишь едва качнуть головой — он слишком крепко ее прижимал.
Окна выходили на маленький заснеженный балкон. Отсюда ей не было видно, как высоко они находятся, но ей не было до этого дела. Они были затиснуты в крохотную нишу, из которой имелось только два выхода: сквозь пули — или сквозь окно.
— Замри, — приказал Бастьен, отодвигаясь от нее и протягивая руку к занавеси.
— Нет! — крикнула Хлоя, вцепившись в него, но он просто отшвырнул ее, так что она ударилась о стену спиной. Он отдернул штору, и она зажмурила глаза и заткнула уши ладонями, чтобы заглушить невыносимый шум.
И тут Бастьен вернулся.
— Пусть дьявол провалится в тартарары, — сказал он напряженным голосом. — Нам тоже не мешает убраться отсюда. — Он распахнул окно, занимавшее стену от пола до потолка, и снаружи ворвался холодный воздух, вздув шторы парусом. Бастьен чертыхнулся, засовывая пистолет за пояс, и Хлоя увидела у него на рубашке пятно бутафорской крови. — Пошли.
Ей некогда было спрашивать куда. Он просто схватил ее, перекинул через перила балкона и сам прыгнул вслед за ней.
Они находились на втором этаже, и падение было тяжелым, но глубокий снег его смягчил, и Хлоя ничего себе не повредила. Бастьен, должно быть, ударился сильнее, потому что пошатнулся, поднимаясь, потом вцепился в ее руку и рывком втащил в тень как раз тогда, когда на балконе над головой появились люди, переговариваясь на языке, которого она не понимала и не желала понимать.