— Лишаясь руки и глаза, очевидно, не обязательно лишаться и своего аристократического достоинства, — философски заметил адъютант.
— Ну-ну, аристократическое достоинство…
Что-то не понравилось Скорцени в этом офицере. Какое-то смутное предчувствие вдруг охватило его, когда он встретился с вызывающе недружелюбным взглядом этого одноглазого «вояки-африканера», как они в СД называли между собой подчиненных фельдмаршала Роммеля. Когда-то судьба уже сводила…. А может быть, нет, может, еще только сведет[63] его с этим отпрыском дворянского рода Штауффенбергов.
«Просто жалость твоя слишком резко переросла в презрительное отвращение к его уродству», — попытался успокоить себя штурмбаннфюрер. Но получилось это у него крайне неубедительно.
— Пора выходить на взлетное поле, — вырвал адъютант своего шефа из плена предчувственных истязаний. — Через пять минут пилот должен завести мотор.
— Ничего, Родль, — вспомнил Скорцени о неудачном визите в ставку фюрера. — Мы еще вернемся в этот мир.
— И мы еще пройдем его от океана до океана, — словно на пароль, откликнулся гауптштурмфюрер.
85
Высокое свинцово-синее небо уже дышало ночной изморозью. Все поле вокруг было покрыто пепельно-белым саваном, от созерцания которого у Скорцени зарождалось ощущение холодной безысходности. Отмена операции «Черный кардинал» ввергла его в состояние какого-то внутреннего опустошения. Чувство, которое он сейчас переживал, можно было сравнить разве что с чувством альпиниста, вынужденного спускаться вниз, когда до заветной вершины остается каких-нибудь два-три метра.
Сзади послышались шаги. Скорцени оглянулся. В сопровождении двух офицеров к нему приближался рейхсфюрер СС. В Берлин они должны были возвращаться одним самолетом.
Гиммлер остановился напротив Скорцени. Стекла его очков источали тусклый свинцовый свет, словно расплавленные на застывших белесых зеницах пули.
— У политиков свои представления о нашей работе, гауптштурмфюрер.
— Я в этом убедился.
— Им трудно понять вас. Не огорчайтесь. В Берлине сразу же зайдете ко мне. У меня для вас найдется работа поинтересней.
Скорцени настороженно молчал, всматриваясь в свинцовые линзы очков рейхсфюрера.
«Ничего, кроме чаши святого Грааля, у вас для меня не осталось», — подумал он. Неудачей, постигшей его в кабинете фюрера, Скорцени тяготился так, словно это он, а не Гитлер, подал идею похитить папу римского, а его за это жестко одернули.
— Ознакомившись с некоторыми материалами, — бодро продолжал Гиммлер, едва заметно, через плечо, оценив расстояние между собой и оставшимися в трех шагах позади офицерами-эсзсовцами из личной охраны, — вы поймете, что в Берлине появилось не меньше «черных кардиналов», чем в Ватикане.
— Я догадываюсь об этом, господин рейхсфюрер.
— Но о кое-чем пока не догадываетесь. Их развелось слишком много, этих «черных кардиналов». И попомните мое слово: они вот-вот заговорят.