– Приберегите эти слова для меня.
Посреди шестого этажа на полу лежала Сестра короля, изо всех сил стараясь подняться, словно кто-то всякий раз толчком укладывал ее обратно. Бунши плотно закрыла глаза под зажатым в руке кинжалом: зеленое и почти светящееся лезвие поглаживало ей шею, а другая рука крепко обхватывала ее поперек груди, притягивая к державшему.
Аеси.
– Теперь немного правды, надеюсь, вы воспримете ее. Когда вы прорывались через Мэйуанских ведьм, я готов был поставить на вашу смерть. Но посмотрите. Вы живы. Так или иначе, – заговорил Аеси.
Снаружи черный шквал обратился в птиц. Одна сотня, две сотни, три сотни и еще одна. Птицы, похожие на голубей, похожие на грифов, похожие на воронов, уселись на подоконник, косили глазом в окно. Еще черные крылья мелькали мимо окон, и мне было слышно, как садились птицы на крышу, на башенки, на выступы и на землю. Снаружи топот марширующих ног стал ближе, только в городе не должно было быть ни одного солдата или наемника. Сестра короля, поднявшись, села, но на меня не смотрела.
– Вы знали, что они появились до сотворения мира? Даже боги, когда пришли, то увидели их – и даже боги не отваживались. Все отпрыски появлялись по воле матери, а не от соития с отцом. Когда мир был всего лишь хлябью, шестерка ведьм была единой, и она кружила вокруг мира, пока ртом не хватала себя за хвост.
– Один знакомый мне шпион называл вас богом, – сказал я.
– Да будет с ним мое благословение, хотя я и не очень-то бог.
– Он был не очень-то шпионом.
Бунши никак не могла обратиться в воду и выскользнуть из его рук. Она не смогла бы обратиться и в руках Уныл-О́го, но в том колдовства и духу не было. Он стоял позади меня, Уныл-О́го, крепко стискивая свои металлические кулаки так, что железо скрежетало по железу: им владел зуд очередной драки. Мосси попытался извлечь мечи, но Аеси еще сильнее вжал лезвие в шею Бунши.
– Вы переоцениваете ее ценность для нас, – произнес я.
– Возможно. Только я и не рассчитываю на ее страх. Так что, если вы не станете умолять меня сохранить ей жизнь, я позволю ей молить вас.
Малец, прикорнув головой к плечу Нсаки Не Вампи, казалось, спал, но, когда она повернулась, глаза его были открытыми, а взгляд их пристальным.
– Попеле, – произнес Аеси, шепча Бунши так, как делают люди, кому нужно, чтобы их слышали. – Твоя жизнь за ребенка. Думаю, как раз ты должна молить об этом. Ведь эти отважные мужчины и женщины плюс один болван жаждут войны и не станут слушать меня. Попеле, тебе же тысяча и больше лет, позволим ли мы им увидеть, что и ты тоже можешь умереть? Их слух глохнет при звуках моего голоса, а этот кинжал такой прожорливый.
Аеси взглянул на меня:
– Так было тогда, когда я мог позволить себе использовать ищейку. Много раз, во многих местах. Особенно такого, кто столь преуспел в убийствах.
– Я не убийца.
– И тем не менее твой путь от Малакала до Долинго и Конгора выстлан трупами. Известно ли тебе, кто я?
– Однажды ты пытался убить меня во сне, – напомнил я.
– Ты уверен, что именно со мной встречался в своих снах? Ты все еще жив.
– Ты – другие четыре лапы Короля-Паука.
Аеси издал смешок.
– Да, я слышал, что так вы за глаза зовете своего Короля. Король, он сам по себе, весь, целиком. Я тут ни при чем.
– Никогда не встречал короля, кто бы сам думал, – подал голос Мосси.
– Ты родом не из этих земель.
– Не из этих.
– Разумеется, Свет с востока. Люди, верящие в одного бога, а все остальное – это либо раб этого бога, либо злой дух. Каждое верование является в паре, что приводит к богу двуликому. Мстительному и безумному в деяниях своих и обрушивающему ярость свою на женский пол. Ваш бог – самый глупый из всех богов. Нет у него никакой искусности в мыслях, никакого мастерства в свершениях. Слышал я, что вы считаете людей, постоянно наведывающихся к предкам, безумными.
– Или одержимыми.
– Что за край! Одержимость вы зовете дурной, духов вы зовете злыми, а любовь? Любовь, какой вы зовете ее в душе, заставляет человека вынудить вас уйти. Я принюхался к вам и уловил запашок Следопыта. Больше, чем запашок, смердит просто. Что подумает ваш отец?
– Я собственной головой живу, – ответил Мосси.
– Да вы король, должно быть. Что до него, этой мушки, вашего маленького короля, того, кто слюни пускает на плече этой женщины, хотя ему уже шестой год минул. Следопыт, утверждают, что у тебя нюх есть. Запах дерьма, какой мы чуем, он не от него исходит?
– В этой комнате есть большой кусок черного дерьма – тут никаких сомнений нет, – сказал я.
– Если уж ты собрался рассказать им, кто ты такой, так расскажи, кто ты, – заговорила Сестра короля. Она по-прежнему сидела на полу, по-прежнему выглядела слабой, будто из нее все соки выжали. Наконец, она посмотрела на нас. – Это Аеси, те самые четыре дополнительные лапы Короля-Паука. Расскажи им о своем пророчестве. Расскажи им о том, как вдруг появился ты в наших душах и умах человеком, кто был в них всегда, зато не было ни единой женщины и ни единого мужчины, кто бы помнил, когда ты впервые появился.
– Я хочу самого лучшего для Короля, – смиренно произнес Аеси.
– Ты хочешь того, что лучше всего для тебя. Ведь теперь это то же самое, что и желания Короля. Меж тем никто не обращает внимания, что сегодня ты тот же, что был и двадцать лет назад, и даже еще раньше. Назовись своим именем, колдун. Чародей и нечестивый кудесник. Ты то, что ты есть. Ничего не строишь, все рушишь, все истребляешь. Знаете, чем он занимается? Дожидается, пока все засыпают, потом скачет по воздуху или носится под землей. Он забирается в пещеры на шабаши ведьм и насилует младенцев, принесенных в жертву матерями. Рожает с сестрой детей от сестры и брата, только все они умирают. Человечину ест. Я видела тебя, Аеси. Видела тебя и диким вепрем, и крокодилом, и голубем, и грифом, и вороном. Твое зло скоро самое себя пожрет.
Поодаль, так, что ей было не достать, лежал ковровый мешок, завязанный у горловины, из которой торчала резная деревяшка. Фуунгу[54]. Амулет, как и нкиси, для защиты от колдовства. Сестра короля попыталась ухватить его, но голова ее припечаталась к земле, а амулет откатился еще дальше.
– Я хочу того, что будет лучшим для Короля, – повторил Аеси.
– Тебе стоило бы желать лучшего для королевства. Это не одно и то же, – сказал я.
– Посмотрите на себя, благородные господа с дамами и одним болваном. Ни одному из вас дела нет до происходящего в этой комнате. Одни из вас были ранены, другие погибли, но этот малец не значит для вас ничего превыше денег. Честно скажу, я недоумевал, как это можно было рискнуть собой ради ребенка, кто не твой собственный, но таковы уж деньги в эти времена. Однако теперь я прощаюсь со всеми вами, поскольку это – семейный спор.
Сестра короля рассмеялась:
– Семейный? Ты посмел причислить самого себя к семье? Неужели в какой-то пещере ты женился на одной из недотеп, моих кузин? Не собираешься ли ты посвятить их в свой грандиозный план, королевский подлиза? Палач богов. О-о, зацепило! Бог-Мясник. Палач богов. Соголон знала. Она рассказала моей служанке. Сказала: я иду в храм в Увакадишу. Я иду к ступеням Манты. Я иду на север, на восток, на запад и не чувствую присутствия богов. Ни одного. Только это ведь очередной твой фокус, не так ли, Бог-Мясник? Никому не ведомо, что ими утрачено, потому как никто не помнит, чем они владели. Уже настала ночь, когда ты остановишь Короля точно так же, как ты останавливал богов? Так? Так?
Хлопанье огромных крыльев – мы услышали его.
– Оставьте ребенка и уходите. Не мешкайте с тем, чтобы уложить его поудобнее. Просто бросьте его и уходите, – говорил Аеси.
И впился взглядом в Нсаку Не Вампи.
– Он ваш Король, – заявила Сестра короля.
Ничто не предстало их взорам. Но это ничто схватило Сестру короля и шлепнуло ее по щекам слева направо. Леопард бросился к ней, но ничто отшвырнуло его. Котяра покатился и остановился как раз рядом со мной. Вновь присел, готовясь к прыжку, но я, нагнувшись, положил ему руку на затылок. Ничто подняло Сестру короля и рывком усадило ее в кресло.
– Король? Вот уж Король так Король. Вы лицо его видели? Знаете, что за вкус у него во рту? Он еще гадостнее, чем дерьмо фехтовальщика. Это ваш Король? Будем звать его Кхози, нашим львом? Осеним его королевскую голову кафунда? А щиколотку его украсим тремя медными кольцами? Мы должны будем созвать исполнителей песен мунди и матуумба и все барабаны. Позовем и ксилофон? Созовем вождей всех земель к нему на поклон в красной грязи? Не вырвать ли мне клок волос из своей головы и не воткнуть ли их в его лысину? А тебе-то какое до этого дело, речная нимфа? Это ложная королева отыскивала вас? Или вы искали ложную королеву? Она говорила вам, как славно будет, когда Король вернется к славной материнской линии? О, мама, я колочу по своему щелевому барабану[55], чтобы он поведал тайну моей большой вагины – nkooku maama, kangwaana phenya mbuta[56]. Вы поверили плохому оракулу, Сестра короля. Ваша ngaanga ngoombu[57] обманывала вас. Забивала вам голову нечестивым золотом. Вам бы предсказателя с лозой призвать. Вместо этого вы окружили себя женщинами, каких даже женщины забыли. Взгляните на него, того, кого вам прочат в Короли. Он еще ниже, чем вот это.
Аеси указал зеленым кинжалом на меня.
– Мой мальчик станет Королем, – заявила Сестра короля.
– У севера уже есть Король. Вы сами-то видели своего сына? Откуда вам, вы ведь своего сына никогда и не знали. Обратите сейчас же на него свой взор. Если демон в обличье зверя обнажал свой сосок, дитя тут же хватался за него и сосал. Вы, Следопыт и тот бледнокожий, вы обещали доставить мальца, и вы его доставили. Что вам надо? Денег? Ракушек каури того же веса, что и ваши тела? Эта женщина с ее мелкой речной нимфой обманывали вас – сколько раз? Хотя бы сейчас скажите здесь правду. Вы верите всяким их историям? Нет. Иначе ты, по крайней мере, попытался бы метнуть тот топорик. Кинжал у ее горла – если бы предстояло мне убить ее прямо сейчас, вы бы даж