— Только гипотеза?
— Древние рукописи, — Колян многозначительно подвигал бровями. — Сейчас их называют сказками. Но то, что сэнсэи могли делать раньше… Раздвигать воды, чтобы пройти по дну, кормить пятью хлебами… Да вот, даже сто лет назад, во время войны. Флот Ямато остановили всего трое магов. Весь флот. А на сдачу — эти их летающие этажерки, в одной из которых был мой дед.
— Как они это сделали?
— Превратились в драконов и всё сожгли.
— Но… — я остановился. Мы как раз добрались до верхней ступеньки, и ноги у меня гудели — никогда я столько не танцевал. Если подумать, раньше я вообще никогда не танцевал — и непривычные мышцы ныли от усталости. — Мы сражались с драконом. Ты сам завалил его из ПЗРК, Колян. Не магического, а вполне себе техногенного.
— Пхе! — Колян пренебрежительно махнул рукой, отметая того дракона, как бабочку. — ТЕ драконы могли проглотить наш самолёт целиком. Как кит — мелкую рыбёшку. Они поднимали в когтях дредноуты — высоко-высоко, к самому солнцу. А потом бросали их на землю. Один выхлоп пламени мог поджечь целый город.
Я поёжился. Вот и ответ, почему этот мир закрыли для посещений. Возможно, даже тридцать лет назад Тикю всё ещё походил на декорации к съёмкам сказочного блокбастера.
Но сейчас, с появлением реактивных лайнеров, компьютеров и напалма, драконы попросту измельчали. Превратились в иллюзию.
По уровню технологий, Тикю напоминал какой-нибудь провинциальный, но всё же включённый в Содружество мир. Помниться, операторы очень хвалили здешние процессоры.
— Тебе принести ужин? — оказывается, мы уже опять шли по коридору и даже подходили к знакомой двери.
— Что?
— Ну, ты ведь только завтракал, — напомнил Колян. — А сейчас — время позднего ужина. Я могу пошарить на Большой кухне. Пара яблок, жареная перепёлка…
Желудок забурчал.
— Да, это было бы здорово, но… я не хочу тебя напрягать.
— Пустяки, — Колян повернулся, чтобы уйти. — Я всё равно буду ждать окончания всего этого безобразия, — он кивнул головой туда, откуда шел тихий, невнятный шум: гул множества голосов, взрывы смеха и музыка.
— Ладно, спасибо, — я взялся за ручку двери. — А может, я всё-таки сам?
— Заблудишься, — авторитетно заключил Колян, окинув меня критическим взором. — Ищи тебя потом. Ничего, я быстро.
И он удалился — прямой, бесшумный, словно на ногах были не форменные ботинки, а мягкие тапочки…
Ступив в просторную тьму, я сразу почувствовал: что-то не так. Замер, прислушиваясь, принюхиваясь — как раз запах-то мне и не понравился. Острый, мускусный, запах чужого пота. Запах страха.
— Стой, где стоишь, — сказал незнакомый голос,
Глава 12
Протянув руку за спину, я нашарил выключатель и нажал рычажок. Вспыхнул свет. Но меня там, у двери, уже не было.
Всё просто: убийца сидел тут, в комнате, в полной темноте, и его глаза привыкли, он прекрасно видел меня на фоне белой двери. А я пришел со света — в коридоре горели яркие лампы. И когда вошел в комнату, должен был потратить несколько секунд на то, чтобы адаптироваться. — Так рассуждал убийца.
Но я не дал ему возможности.
Включив свет, я вывел его из равновесия, заставил зажмуриться, а сам в это время уже катился вдоль стены, потому что помнил: где-то справа будет дверь в спальню, и ещё дальше, в ванную комнату, в которой можно найти много чего интересного — ножницы, бритву, стеклянную полочку, раковину — выворотив из стены, её можно обрушить на голову убийцы…
К сожалению, добраться до ванной я не успел.
Нужно было сразу выскакивать в коридор, звать Коляна. Но я понадеялся на свои навыки, я вообще привык справляться сам.
И теперь лежал лицом в ковёр, руки мне заломили за спину, а на позвоночник надавили коленом — да так, что вышибло дух.
Всё-таки подростковое тело — большая помеха.
Потом меня вздёрнули на ноги, как тряпичную куклу, плечи рвануло болью, а перед глазами замелькали желтые вспышки. Руки оказались скованы за спиной.
В животе привычно заворочался горячий комок, поднялся до диафрагмы, но… в руки не пошел, а стал распухать внутри, распирая внутренности и заставляя сердце биться быстро-быстро, как у кролика.
Я понял: если не избавлюсь от этого горячего кома прямо сейчас — меня разорвёт. Но вот в чём проблема: я не чувствовал Кладенец. Я вообще не чувствовал потоков Эфира, словно меня выбросило из этого мира туда, где не было и в помине никаких Артефактов.
Накатила волна паники. Я чувствовал, как тело становится всё горячее, нервы посылали истерические сигналы в мозг, но я ничего, абсолютно ничего не мог с этим поделать…
— Успокойтесь, Владимир. Просто успокойтесь, — голос был знакомым. Не тем, что приказывал мне не двигаться, но я его уже слышал. Причём, совсем недавно.
Голос был глубокий и бархатный. Властный.
— Давайте, я буду считать, а вы дышите. Просто представьте, что Эфир, этот горячий ком у вас в груди — просто облако. Прохладное облако эфемерного газа. Вот оно растворяется, исчезает без следа… Десять. Девять. Восемь…
Я подчинился. Это потребовало громадного усилия воли, но выхода не было. Так или иначе, лучше проиграть сражение, в надежде потом выиграть войну.
В глазах прояснилось. Плечи болели, но уже не так сильно. А горячий ком начал остывать и рассасываться.
— Всего лишь свинец, — сказал граф Бестужев, магистр ордена Клевера, бросив взгляд мне за спину, туда, где были мои скованные запястья. — С небольшой примесью других веществ, о составе и пропорциях которых я умолчу, — он улыбнулся. Совсем как тогда, на балу. И глазами тоже — являя собой незамутнённую честность и дружелюбие. — Мы, маги, не любим металлы. Стараемся не иметь с ними никакого дела. Но свинец… — он не договорил, перевёл тему: — Эксперименты велись последние десять лет. Мы перепробовали сотни формул, и вот — победа. Сплав, который даже в малых количествах экранирует магические способности. Да, я знаю: есть особые препараты. Которые, в частности, производятся на заводах вашего деда… Но мы пошли другим путём. Создали сплав. Стоит надеть его на палец, или на запястье — словом, перекрыть каналы, по которым течёт Эфир — и всё. Маг просто взрывается — пуфф! От переизбытка внутренней энергии. Самовозгорание, так это называется. Но вы справились, молодой человек. И если не будете делать резких движений — имеете шансы пережить эту ночь.
Он уселся в кресло, небрежно заложил ногу на ногу и достал из кармана портсигар. Вынул папиросу, постучал пустой гильзой об изгиб большого пальца, и только после этого закурил. В воздухе поплыл характерный терпкий запах.
А я думал и считал. Сколько времени понадобится Коляну, чтобы дойти до кухни?.. Найти там что-то съедобное, нагрузить поднос, и отправиться в обратный путь. Когда он подойдёт к двери, руки у него будут заняты. По крайней мере, одна рука. Он постучит… Или войдёт сразу, толкнув дверь ногой?..
У графа под мышкой — пистолет. Когда он сел, полы фрака разошлись в стороны, и я отчётливо видел коричневую кобуру и торчащую из неё рукоять.
А ещё люди, которые схватили меня и надели наручники. Они должны быть где-то здесь: выход из апартаментов всего один, через дверь. В других комнатах — я специально проверил — никаких дверей нет, только окна, забранные пуленепробиваемыми стёклами. Мимо нас с графом никто не проходил, входная дверь не скрипела и не хлопала. Значит, здесь около четырёх человек. Может быть, пять. Сейчас они в спальне, и в той, другой комнате напротив — кабинете, библиотеке… Но здесь, в гостиной, мы с Бестужевым одни.
Как они всё это провернули? Ну конечно, бал. Мне пришлось снять «защиту», установленную с помощью Артефакта. Я был недостаточно опытен, чтобы сделать её проницаемой для строго определённых лиц…
— Зачем всё это, граф? — он не хочет меня убить, иначе я был бы уже мёртв. — Чего вы добиваетесь?
— Поговорить. Познакомиться поближе, — он вновь затянулся — кончик стал папиросы ярко-оранжевым — и выпустил длинную струю дыма.
— Разве так себя ведут, когда хотят пообщаться?
— Вы сами виноваты, юноша, — достав карманную пепельницу, Бестужев затушил в ней окурок и захлопнул крышечку. — Сбежали от меня на балу, не дали себя прощупать… Я к такому не привык, — я молча ждал продолжения. Пусть говорит. — Я — Великий магистр, все маги в стране находятся у меня в подчинении. НИКТО не должен оказывать сопротивления мне, верховному магу страны.
— Во-первых, я ещё не знаком с местным этикетом, — сказал я, незаметно исследуя кольца наручников. — А во-вторых, я не знал, что вы меня прощупываете. И что я вам этого не позволил.
Я и вправду этого не знал. Мне-то показалось, что магистр буквально вывернул меня наизнанку, разобрал на атомы. Но по зрелом размышлении, можно сделать другой вывод.
Это Кладенец. Он защитил от вторжения, не дал Бестужеву вломиться ко мне в голову. Неприятные ощущения противостояния Артефакта магистру я и принял за вторжение…
Граф прищелкнул языком. После перекура глаза у него заблестели, на щеках выступил румянец.
— Да что вы говорите! — он с осуждением покачал головой. — Провести десять лет в Храме Тысячи Ветров, у одного из самых сильных сэнсэев современности, и не знать, что с вами хочет войти в контакт другой маг. Как-то не вяжется, сударь мой.
А ведь я это придумал. И кому-то сказал, сейчас вспомню, кому… Полковник Разумовский! Пытался обвинить меня в том, что я — князь Соболев, переселившийся в оболочку внука.
— У меня тоже кое-что не вяжется, граф, — стоять с заломленными назад руками было неудобно. Жесткий мундир больно резал подмышками, воротничок впивался в шею. Я всё время сдерживал себя, чтобы не ёрзать, не двигать плечами — не показывать свою слабость. — Как вы, Великий Магистр, могли не понять, что столкнулись вовсе не со мной, а с Артефактом. Вы проявили грубость, граф. Может, другие маги и смирились с таким вопиющим нарушением личных прав и свобод, но наш фамильный Кладенец привык защищать своих подопечных. Он не любит, когда в сферу его влияния вторгаются столь бесцеремонным образом.