Держи друзей близко, а врагов ещё ближе… Я вспомнил, что последние два года КИБ делит с орденом Четырёхлистника одно здание. По приказу государя.
— Вы знаете, где он держит Артефакты? — вопрос вырвался преждевременно. Салтыкова мгновенно дала это понять, устремив на меня равнодушный леденцовый взгляд.
— Этого мы не знаем, — выдержав длинную паузу, сказала она. — Иначе…
— Я понял. Простите.
Иначе нас не мотыляло бы сейчас по всей дороге, — вот что крылось за её молчанием. Никто не нападал бы на Соболева и другие Великие дома… Бестужев сидел бы в свинцовой камере, а госпожа секретарь не спеша, тщательно, расплетала ниточки заговора.
И еще надо понимать: госпожа секретарь вовсе злилась не на меня. Она была недовольна собой. И своими людьми.
— Как мне получить доступ к этим вашим… «мальчикам»? — спросил я.
Она даже сняла очки. Посмотрела на меня с интересом.
— Зачем это вам?
— Вы ищете Артефакты, — нечего уже ходить вокруг да около. Нечего заниматься гаданиями на кофейной гуще… — А я ищу Шиву. Руку даю на отсечение: мы ищем одно и то же. Найдём Шиву — найдём всё остальное. Пока Бестужев пользуется объединённой силой нескольких Артефактов, его не остановить.
А как просто всё начиналось. Обычное утро, рутинное задание: проверить человека, который неожиданно уволился с работы.
Кажется, это было вечность назад, и совсем в другой реальности.
То была обычная реальность. Спокойная защищенная жизнь, где любой мирный гражданин знал: ничего плохого сегодня не случится. Он пойдёт на работу, вечером вернётся домой, обнимет жену…
Но всё изменилось. Словно с мира была сброшена защитная пелена, Эгида, которая охраняла его от бед и невзгод.
И теперь в столице, среди бела дня, можно увидеть, как белого цвета лимузин мечется, как пьяная лягушка, по дороге, уклоняясь от ракет и файерболов.
И услышать, как в близком пригороде грохочут пушки. А им в ответ коротко кашляют пулемёты.
И как в самом сердце столицы, на Красной площади, предмете особой гордости москвичей, восхищению гостей столицы и лютой зависти иностранцев, медленно, как ядерный гриб, вспухает багровое защитное поле, ширится, глотая сахарные башни и острые звёздчатые шпили… И вот уже не видно знаменитой Кремлёвской стены, не видно Мавзолея с останками царей прошлых эпох, а выведенная Бестужевым на площадь магическая кавалерия бесцельно лупит в это поле всем, что только может придумать.
Но — безрезультатно.
— Курои, — позвала госпожа секретарь. — Неужели с помощью моих мальчиков вы надеетесь отыскать Шиву?
— Я — чрезвычайный посланник, ищейка, — в зубах навязло повторять это раз за разом. Но похоже, другого выхода нет. — Вы сами обратились ко мне за помощью. Помните? Что не так с моей просьбой воспользоваться услугами ваших ИСК-ИНов?
— Ну хорошо, — госпожа секретарь смирилась. — Но вы… Вы сможете его обнаружить?
— Да.
Похоже, у мадам Салтыковой сложности с делегированием полномочий. Привыкла делать всё сама…
Но всё, что сейчас происходит — нападение на Кремль, на Великие дома — это моя вина. Я не выследил Шиву. И он успел окопаться. Наладил прочные связи, и теперь не спеша, расчётливо, расшатывает мир.
Понятно, что и без Разрушителя Бестужев не был доволен сложившимся порядком. Он метил очень, очень высоко. А ему отвели роль магистра крошечного занюханного ордена, который совсем, совсем не влияет на судьбы государства.
Отсюда возникает следующий вопрос…
— Может быть так, что великий магистр метит на место государя?
Салтыкова вздрогнула.
— Курои, — она сделала глубокий вдох. — Я понимаю, вы — очень хороший агент. Суперагент, как принято говорить у нас. Но… Пожалуйста, перестаньте задавать вопросы, к ответам на которые у вас, а тем более, у остальных, нет доступа.
Я не успел ничего сказать. За меня это сделала Любава.
— Ой, да ладно вам, тётя, — сказала она. — Мы — не посторонние, не люди с улицы. Всё, что сейчас происходит — касается нас напрямую.
Ну ладно — Фудзи, — подумал я. — Точнее, принц Фудзивара. Его это всё ТОЧНО касается. Но… Каким боком здесь замешана молоденькая агентша, едва прошедшая полевую практику?
— Возьмите, — Салтыкова протянула мне очки и я вновь был вынужден отвлечься от мыслей о Любаве.
— Как ими управлять?
— Никак. Надевайте и посылайте в дужки небольшие импульсы Эфира.
Она тоже адепт Порядка, запрещенной таттвы.
Как и я.
Озарение пришло внезапно. Она ПОСТОЯННО использовала Эфир. Причём, не обращаясь к какой-то определённой таттве, как Фудзи — к стихии земли, а князь Соболев — к стихии воздуха… Нет, она пользовалась Эфиром так же, как я. Напрямую.
Все эти соображения промелькнули в голове, как вихрь, пока я протягивал руку и забирал из её пальцев очки.
Эти мысли имеют какое-то отношение к тому, что происходит? — спросил я себя. — Вряд ли.
Значит, оставим их на потом.
Так же, как и загадочного агента Любаву.
— Вы не будете чувствовать себя органично вписанным в мир цифр, как это происходит со мной, — продолжила инструктаж Салтыкова. — Но сможете более-менее сносно управлять кластерами данных. Если разберётесь.
Последние слова она произнесла с еле заметной иронией. Ревность профессионала.
Как ей объяснить, что мир, откуда я прибыл, практически состоит из цифр? Любого жителя Ёшики окружает настолько плотный информационный поток, что младенцы учатся в нём плавать раньше, чем ходить и говорить.
Надев очки, я погрузился в совершенно иной мир. Моя вселенная расширилась до бесконечности. Дополненная реальность отображала кластеры данных в виде небоскрёбов, между которыми, как шустрые авиетки, сновали отдельные пакеты информации.
Авиеток было так много, что всё вместе напоминало взрыв Сверхновой.
Я счастливо вздохнул. А потом улыбнулся. Это, конечно, не Большой Поминарий на Ёшики, но я чувствовал себя так, словно вошел в воды своей юности. Я почти дома.
Я плыл в океане данных. Я не был грузным неповоротливым китом, способным пропускать сквозь фильтры несколько терабайт в секунду. Не был хищной муреной, перед мощными челюстями которой не могла устоять ни одна защитная система.
Я был маленькой юркой рыбкой, серым неприметным бычком, способным пробраться в самую гущу данных и вынырнуть из них с вожделенной добычей…
Время сжалось до острия иглы. Я перестал замечать, что творится вокруг. Ушли в тень, исчезли фигуры Салтыковой, Фудзи и Любавы. Остался лишь я. Один.
Я видел взрывы на Тверской, видел, как в гигантской судороге лопнуло Садовое кольцо, видел, как сгущаются тучи над Каховкой. Как их кромсает в неопрятные лоскуты громадный серебряный серп — в нём я узнал отпечаток ауры Соболева.
Я вычислил все другие очаги — Великие дома защищались отчаянно, и сдавать позиции пока не собирались.
На месте Кремля — громадного, самого большого банка данных в стране, зиял большой чёрный провал.
Государь возвёл защитную стену по всем правилам фортификации: отрубил каналы связи, коммуникации, и виртуальные и реальные.
Очевидно, какая-то связь с Кремлём всё-таки была, но скорее всего, это был выделенный канал, шифр которого знали немногие.
На месте Лубянки зияло огромное слепое пятно. Там не было ничего, ни единого огонька. Значит, здание КИБ, а по-совместительству, резиденция ордена Четырехлистника, прекратило своё существование.
Кто этому виной? Госпожа секретарь отдала распоряжение жечь мосты, или великий магистр решил покончить с ненавистными соседями одним махом? Я разбираться не стал.
Я искал Шиву. Искал Глаз Тайфуна.
Разрушитель не будет в гуще событий. Не пойдёт с флагом на баррикады, даже не встанет на холме, чтобы лично отдать приказ к наступлению.
Он будет находиться там, где безопаснее всего.
В слепом пятне, в месте, о котором никто не знает…
Снуя между небоскрёбами — кластерами, где-то на границе видимости, на горизонте, я видел Иск-Инов Салтыковой.
Они походили на гигантские колонии вирусов, такие же неподвижные, и в то же время клубящиеся внутри себя. И очень, очень опасные. Их поверхности то и дело прорывали вспышки и молнии, делая похожими на торнадо.
Всего Иск-Инов было пять.
Я подумал: как господа секретарь контактирует с этими исполинами? Чем она их держит? Почему они работают на неё?..
И тут рядом со мной появилась голова Салтыковой. Она повисла в воздухе, большая, как воздушный шар. А потом безошибочно посмотрела на меня и произнесла:
— Время вышло. Возвращайтесь, Курои.
Но мне казалось, я только кое-что нащупал! Ещё немного, и…
— Одну минуту, — сказал я. — Дайте мне одну минуту.
— Принято, — голова Салтыковой исчезла.
А я принялся сновать среди кластеров с удвоенной энергией. Откусывая крохотные кусочки данных, я сопоставлял, сравнивал, нанизывал на прочную нить доказательств…
И вот — бинго!
Сдёрнув очки, я вынырнул из цифровой вселенной и объявил:
— Я нашел Шиву! Если поторопимся — будем там через пятнадцать минут.
Мне никто не ответил. Салон лимузина был пуст.
Глава 22
Лимузин стоял на месте. Обе дверцы салона были распахнуты, внутрь заносило клубы дыма. Он пах порохом и горящей резиной.
Снаружи что-то происходило. Визжал разрываемый снарядами воздух, вспыхивали магические огни, накатывали волны жара и холода.
Земля дрожала.
Положив очки дополненной реальности на стол, я выскочил из автомобиля и застыл на месте.
Салтыкова, Фудзи, Любава и незнакомый мужчина в военном мундире, — вероятно, водитель, — стояли вокруг машины. Казалось, они стоят просто так, глядя каждый в свою сторону, и ничего не делают.
Но плотное силовое поле, накрывшее нас с головой, багровое и оранжевое от вспышек рвущихся на его поверхности взрывов, говорило о другом.
На нас напали. Вероятно Бестужев, руками преданных ему солдат, решил покончить с Салтыковой, а заодно — с Фудзи и со мной, одним махом. Все грибы в одном лукошке…