И это меня бесит. Почему? Мы знакомы всего несколько часов, и провели их далеко не в романтичной беседе…
— Где же он? — опять мои мысли о Любаве были прерваны на самом интересном месте.
— Что? Кто?
— Шива, — если бы Фудзи не был так хорошо воспитан, он бы закатил глаза. — Ты сказал, что знаешь, где он.
— А… Да. Знаю.
— И?..
— И собираюсь начать охоту прямо сейчас.
— Я буду участвовать.
— Фудзи, ты вовсе не обязан…
— Это гири, друг мой, — буднично пожал плечами Фудзи. — Я даймё. И просто не могу поступить по-другому.
— Я присоединяюсь.
— Вот это уж вряд ли. Любава, ты…
— Это не обсуждается, мальчики, — взгляд надменный, как у королевы. — Идёмте. Время дорого.
— Но…
— Если женщина чего-то хочет, — трагическим шепотом, мне на ухо, сказал Фудзи. — Ей непременно нужно это дать. Иначе она возьмёт сама…
И он пошел вслед за стройной девушкой, которая только что решила поймать самого опасного преступника современности.
— Стойте, — не хотелось сбивать столь тщательно выстроенный пафос, но другого выхода нет. — Я не знаю, куда идти.
Фудзи повернулся первым.
— Ты же сказал…
— Да-да, я помню. Но видишь ли, я знаю точку выхода — применительно к сетке виртуальной реальности. А не на земле.
— Ну ты загнул… — Фудзи почесал макушку.
— Нельзя поручать мальчишкам женскую работу, — фыркнула Любава, направляясь мимо нас обратно к лимузину. — Всего-то и нужно, взять тётины очки, и наложить виртуальную карту на город.
— Она всегда такая? — тихо спросил я у Фудзи, пока мы покорно плелись за ней.
— Привыкай.
— Мне-то зачем?
— Она положила на тебя глаз.
— Ерунды не городи.
— Увидишь.
— Кстати, всё хотел спросить, — я смущенно почесал нос. — Как так получилось, что тебя заманили в ловушку?
— Дёшево и сердито.
У Фудзи на скулах выступили багровые пятна, а кончик носа побелел. Да он злится! — понял я. — Обычно люди бледнеют от страха, а мой друг — от ярости. Гордость — или гонор даймё — не даст ему успокоиться пока все, причастные к его унижению, не исчезнут.
— Так как? — спросил я осторожно. — Поделишься?
— Сакура, — неохотно вымолвил Фудзи. — Мне сказали, что у них Сакура. И если я не пойду с ними…
— Ясно. Можешь не продолжать.
Рядом с лимузином навытяжку стоял давешний военный. Нашивки майора, молодое симпатичное лицо… Водитель Салтыковой был довольно крупным, под два метра ростом. Широк в плечах — даже сквозь плотную ткань мундира было видно, как играют мускулы на груди. А ещё он был немногословен. Молча проводил нас взглядом, а потом вернулся к главному своему занятию: внимательно следить за фигуркой госпожи секретаря, которая всё ещё о чём-то беседовала с солдатами у бронетранспортёра.
Любава сидела внутри, вертя в руках очки Салтыковой. Видно было, что она уже попробовала надеть их, но ничего не увидела — и теперь разочарованно молчала.
— Дай сюда, — меня немножко задело то, что Фудзи сказал про Любаву. Как-то это всё было неправильно. И не к месту.
Надев очки и направив в них импульс эфира, я вновь оказался среди кластеров данных. Поднявшись повыше, убедился, что точка, мысленно отмеченная мною, как местоположение Шивы, никуда не делась и даже не сместилась. Отлично.
Потянувшись к одному из ИСК-ИНов, зависшему, подобно столбу торнадо, над горизонтом событий, я попросил наложить мою точку на карту города.
— Мы в Ховрино, — сказал я вслух, когда на карте замигал красный огонёк в форме эмблемы двуглавого орла. — А Шива находится… Головинский, Коптево, Аэропорт, Хорошевский, Пресненский… — эти названия мне совершенно, абсолютно ничего не говорили. Но я надеялся, что они будут понятны моим друзьям. — Драгомилово! Вот. Там рядом ещё какие-то рощи…
— Парк победы, — быстро сказала Любава.
Я снял очки.
— Далёконько нас занесло, — пробормотал Фудзи — в руках у него уже был планшет Салтыковой с вызванной на экран картой Москвы. — Хорошо хоть, не за МКАД… Мы значит, вот здесь, в бедном районе, — двигая карту кончиком пальца, Фудзи комментировал. — Филиал АДА на западе, а нам надо в Мажоры… Часа полтора, если на машине, по пробкам.
— Сейчас нет пробок, — тихо сказала Любава, глядя на карту сбоку, из соседнего кресла. — Мэр объявил комендантский час и разогнал всех по домам.
— Всё равно далеко, — Фудзи задумчиво прикусил верхнюю губу. — Вертолёт? Люблю запах напалма по утрам…
— Не ёрничай, — Любава ткнула его пальчиком под ребро, а потом посмотрела на меня. — Драгомилово — район большой. Да и парк Победы занимает немало места. Где по-твоему там прячется Шива? В одном из жилых комплексов?
— Это такое здание, — я махнул в воздухе руками, пытаясь показать. — Выгнутая прозрачная крыша, бирюзовые колонны… Там ещё много воды.
— Аквапарк! — вскричал Фудзи. — Шива засел в аквапарке? Откуда ты узнал?
Как ему объяснить, что это место мне показал один из «мальчиков» Салтыковой? Просто «скинул» картинку в мозг, и отключился. Он не хотел общаться со мной. Таким медленным и тупым — по меркам киберпространства…
— Аквапарк, — задумчиво повторила за ним Любава. — Что-то здесь нечисто.
— По идее, он должен быть пуст — если комендантский час, — заметил Фудзи.
— Нет, — я вновь был в очках и уже отыскал нужное здание. Камер внутри было хоть отбавляй, и я перебросил на планшет Фудзи десяток фото.
— Детский праздник, — удручённо сказал тот, листая картинки, на которых множество карапузов барахтались в мелких бассейнах, перебрасывались яркими цветными мячиками и поглощали тонны мороженого.
Между детворой передвигались высокие фигуры в забавных костюмах зверушек и клоунов.
— Утром ведь ещё ничего не было, — тихо сказала Любава. — Ещё утром никто ничего не подозревал. И вот они собрались на праздник. Принесли подарки, открытки… А потом началось. Объявили тревогу, затем — военное положение. И комендантский час. Их просто не успели эвакуировать, развезти по домам.
— И теперь Шива прячется где-то в здании, полном маленьких детей, — заключил Фудзи.
Глава 23
Подошла Салтыкова. За её спиной высились два солдата в касках, брониках, с автоматами, дула которых, по традиции, смотрели наискосок в небо.
Рядом стоял водитель в чине майора. Фигурой, выправкой, а также выражением глаз он ничем не уступал солдатам.
— У нас новости, — сказал Фудзи, и бросил короткий взгляд на сопровождение.
Салтыкова молча забралась в лимузин — майор предупредительно подставил руку в белой перчатке. Уселась в своё кресло, и только дождавшись, когда водитель плотно закроет дверцу снаружи, приказала:
— Говорите.
— Курои нашел Шиву.
Не скажу, что слова Фудзи произвели эффект разорвавшейся бомбы. Мышцы на лице Салтыковой не дрогнули, и только зрачки хищно расширились, сделав радужки глаз чуть темнее.
Она старше, чем я предполагал, — вдруг подумал я. — Эмоции не проявляются не от того, что она всё время «держит лицо». Пластическая хирургия. Какие-то препараты, останавливающие процесс старения. Побочный эффект — вот эта неподвижность, застывшие черты.
Но при её профессии это только на пользу. Наводит страх на неокрепшие умы.
Фудзи рассказал про аквапарк, показал фотографии детей на планшете. Госпожа секретарь слушала, не перебивая.
А потом откинулась в кресле и прикрыла глаза.
Она как-то съёжилась, вдруг став маленькой и старой. Пожилая усталая женщина в слегка мятом костюме, с растрепавшимися волосами и смазанным макияжем.
Я её такой ещё не видел.
Не глядя опустив руку куда-то за сиденье, она достала свою сумочку, а из неё — пачку сигарет. Длинных, с золотыми фильтрами. А к ним — массивную стальную зажигалку.
Зажигалка была потёртая, вся царапинах. И тусклая, как ствол старинного пистолета.
— Мне нужно остаться одной на пять минут, — вдруг сказала госпожа секретарь, ни на кого не глядя. — Пожалуйста.
Курить она не стала, и просто бездумно вертела зажигалку в пальцах.
Молча, не возражая, мы покинули салон.
Снаружи ничего не изменилось. Разве что БТР подъехал ближе. Он уже не перекрывал дорогу, как раньше, а культурно притёрся к тротуару, как обычная малолитражка.
Солдат на броне не было. Вероятно, часть их разместилась внутри, а часть рассредоточилась по окрестностям в качестве патруля. Во всяком случае, я бы приказал поступить именно так.
В то, что они предадут Салтыкову, я не верил. Сила убеждения и харизма этой женщины могли сравниться с теми же качествами у Шивы. А может, и превосходили их.
— Я бы тоже покурила, — вдруг сказала Любава. А потом обратилась к майору: — Владик, дай закурить.
— Пожалуйста, мадмуазель, — водитель протянул ей серебряный портсигар. В нём, как гильзы, притаились аккуратно свёрнутые самокрутки. Другой рукой он держал зажигалку — обычную, пластиковую.
И вот мы, втроём, стоим перед закрытой дверью лимузина, и дымим, как паровозы. Терпкий тяжелый дым не улетает прочь. Он оседает к земле и стелится по площади, как сизый туман.
Я беру пример с Фудзи: набираю полную грудь дыма, жду пару секунд, а потом выпускаю его через ноздри.
Голова становится лёгкой, словно череп заполнен тополиным пухом. По конечностям растекается тепло, в животе образуется пухлый ком ваты.
Ловлю себя на том, что губы непроизвольно разъезжаются в глупой ухмылке. Смотрю на стайку воробьёв, дерущихся из-за хлебных крошек на тротуаре. Из соседней подворотни за воробьями наблюдает кошка. Худющая, с громадными рваными ушами и жгучим от голода взглядом.
Я начинаю хихикать.
Ведь это мы, — приходит в голову такая очевидная, острая, как скальпель, мысль. — Мы — вот эти пичуги. Чирикаем, топорщим пёрышки, вырываем друг у друга крошки, и не подозреваем о том, что смерть — рядом. Наблюдает за нами из-за угла. Выжидает момент, чтобы ударить.
И этот момент близок. Очень близок.
Дверца лимузина приоткрылась и Салтыкова сказала: