– Но его так и не наказали, потому что все четверо были крестьянами? – догадалась Рэйко.
Судья мрачно кивнул. Законы Токугавы позволяли самураям убивать простолюдинов по малейшему поводу.
– После четвертого "поединка" я наложил на Кумасиро взыскание[16]. Кумасиро дал слово держать себя в руках, но, как видно, урок не пошел ему на пользу. Он стал измываться над проститутками в нелегальных борделях – двух избил до смерти, третью задушил. Тогда я решил, что он запятнал честь самурая, стал опасен для окружающих и заслуживает тюремного заточения как серийный убийца. Его ждала смертная казнь, но влиятельные, верные Токугаве вассалы – его родственники – заключили соглашение с сёгуном. После выплаты огромного штрафа Кумасиро должен был уйти в монастырь – только так он мог искупить свои злодеяния. – Уэда сокрушенно покачал головой. – Хм... Стало быть, он примкнул к Черному Лотосу?
– Теперь он начальник службы охраны и главный помощник первосвященника, – ответила Рэйко.
– Если он снова взялся за старое, я не удивлюсь, – сказал судья.
"И я тоже", – подумала Рэйко, вспоминая его зверское обращение с Хару. Его было куда легче заподозрить в убийстве, нежели сироту-подростка. Теперь-то Сано убедится, что Кумасиро как нельзя лучше подходит на роль злодея.
– Что скажете об остальных? – поинтересовалась Рэйко.
– Имя Мивы мне кажется смутно знакомым. Думаю, с ним я тоже встречался в суде. – Уэда встал, подошел к книжной полке и, вынув увесистый том, принялся его листать. – Так и есть. Вот протокол процесса по делу шестилетней давности. Доктор Мива был пойман с поличным за изготовлением пилюль из носорожьего рога, которые на поверку оказались простой галькой, покрашенной серой краской с примесью кошачьей шерсти. Обычно за подобное мошенников приговаривают к смерти через отсечение головы, но, поскольку никто не пострадал, на первый раз Миве было приказано вернуть покупателям деньги или же провести месяц в тюрьме. – Он бегло просмотрел запись и добавил: – Любопытно... мой первый секретарь отмечает, что Мива заартачился и предпочел заключение, где и просидел до тех пор, пока его не освободил некий священник Анраку, расплатившись с обиженными покупателями.
"Так вот как Анраку и Мива стали союзниками", – поняла Рэйко. Тюремное прошлое доктора Мивы, по ее мнению, изобличало его скользкую натуру. Итак, доктор обращал на себя не менее пристальное внимание.
– А с настоятельницей Дзюнкецу-ин вы не встречались?
– Пока не припоминаю. – Судья Уэда просмотрел список с именами преступников и покачал головой. – Она здесь не числится, по крайней мере под религиозным именем[17]. Возможно, под старым она где-то да значится. Можешь ее описать?
Рэйко попыталась передать вызывающие манеры и внешность Дзюнкецу-ин.
– Скорее всего в ее истории не обошлось без мужчины, – задумчиво произнес судья.
Прошло немало времени, прежде чем он, пролистав груду томов, где могли содержаться упоминания о Черном Лотосе, воскликнул:
– Вот оно! Восемь лет назад перед судом предстала проститутка по имени Ирис. Она напала на товарку по ремеслу, с которой соперничала за расположение богатого клиента. Я приговорил ее к показательной порке. А-а, здесь опять пометка моего секретаря. Вскоре по возвращении в веселый квартал тот же священник Анраку погасил все ее долги и купил ей свободу[18]. Она осталась при его храме и взяла имя Дзюнкецу-ин.
– Выходит, все трое были замешаны в темных делах, – подытожила Рэйко.
Особенный интерес вызвал у нее эпизод, уличающий Дзюнкецу-ин в жестокости по отношению к женщине. Не могла ли настоятельница задушить вторую из жертв? Не она ли побила и едва не прикончила Хару, которую явно невзлюбила?
Полистав еще записи, судья Уэда сказал:
– Первосвященник Анраку у меня нигде не числится.
Рэйко скрыла легкую досаду.
– Я и не ожидала услышать столько ценных подробностей о троих из четверки подозреваемых. Спасибо за помощь, отец.
Одно то, что Анраку набирал в Черный Лотос недавних преступников, свидетельствовало о некоторой его духовной ущербности; да и то, что помощники так старались не допустить его встречи с Рэйко, только укрепило ее подозрения. Надо бы выяснить о нем больше. Но как?
Рэйко вдруг осенило. Были у нее двое знакомых, которые могли в этом помочь. Сегодня же она навестит их.
– Вот что, дочь, – судья мрачно буравил ее взглядом, – меня беспокоит, на что ты собираешься употребить полученные сведения. Преступники могут меняться под влиянием веры, но если этого не случилось, значит, с ними надо быть настороже. Мой тебе совет: расскажи обо всем мужу и предоставь остальное ему.
– Так я и сделаю, – ответила Рэйко, чтобы успокоить отца. На самом деле она не побоялась бы в случае чего продолжить следствие самостоятельно.
Наконец они с судьей распрощались, и Рэйко напоследок зашла проведать Хару. Девушка спала глубоким сном за охраняемой дверью. Вот бы она была такой же невинной, какой представляется теперь!
С этой надеждой Рэйко покинула особняк.
"Что, интересно, разведал о секте Сано?" – спрашивала она себя в паланкине, подъезжая к замку Эдо.
13
И стар и млад оставит свой удел,
Большие толпы притекут сюда.
Здесь пруд украшен лотосовым цветом,
В деревьях яхонты сверкают по ночам.
Сутра Черного Лотоса
К тому времени, когда Сано явился в храм Черного Лотоса, дождь прекратился. В лужах у обочин аллеи посверкивали солнечные блики. Сновали прихожане, весело носилась детвора. Цвета одежд, умытой листвы и лоскутков неба среди разлетающихся облаков казались еще ярче в чистом, посвежевшем воздухе.
У подножия главной молельни Сано встретил священник – его давешний провожатый.
– Добрый день, сёсакан-сама. Я к вашим услугам.
– Благодарю, но сегодня мне хотелось бы самому здесь осмотреться, – сказал Сано.
– Как угодно, – ответил служитель и удалился.
"И это те самые противленцы-сектанты из рассказов Рэйко?" – недоумевал Сано.
Он направился к баракам, отведенным послушникам. Они стояли немного на отшибе, но выглядели вполне обыденно и, похоже, содержались в чистоте. Изнутри слышались звонкие голоса, тянущие речитативом:
– Я благодарен божествам этого мира, богу грома, богу солнца и богу луны, богу звезд и всем прочим богам, хранящим почитателей сутр Черного Лотоса. Я славлю высшую истину, сокрытую в сутрах, и благодарю за все милости, коими был одарен. Я глубоко чту первосвященника Анраку, бодхисатву Неисчерпаемой Силы. В молитвах я ратую за духовное просветление – чтобы погасить дурную карму последних моих проступков и добиться исполнения задуманного в этой жизни и в будущем. Молю, чтобы истина сутр Черного Лотоса привела к нирване все человечество.
Потом монотонный гул сменился гомоном болтовни. В дверях показался священник.
– Мне хотелось бы побеседовать с послушниками, – сказал ему Сано.
– Разумеется, – ответил священник. – Сейчас мы обедаем. Не желаете присоединиться?
На улицу тут же высыпала ватага парней в одинаковых полотняных робах. Были среди них и подростки, и юноши лет двадцати. Они расселись на террасе и, когда Сано представился, принялись с интересом его разглядывать. Сано отметил их бодрый вид, ясные глаза и здоровый румянец. Служки раздали обед. Горячая лапша со свежими овощами приятно удивила Сано.
– Хорошо вам живется? – спросил он сидящих поблизости юношей.
– Да, господин! – воскликнули с улыбкой те, у кого рот не был занят едой.
Увидев, что священник исчез, Сано обратился к послушникам:
– Расскажите-ка о своем распорядке дня.
Ему ответил подросток с продолговатым лицом:
– На заре мы встаем и молимся. Потом нам приносят завтрак.
– После этого мы прибираемся, – вставил крепкий юнец лет двадцати. – До обеда священники преподают нам истинное учение. Потом мы едим.
– Здесь всегда так кормят?
– Еще дают рис, рыбу, яйца и фрукты с соленьями.
Другие послушники принялись наперебой добавлять:
– После обеда нам разрешают час поиграть, и до ужина мы снова учимся.
– Потом идем мыться.
– На закате опять молимся.
– А дальше расходимся спать.
"Как будто разумное расписание, – подумал Сано. – Почти такое же, как в других монашеских орденах".
– А что делают с нарушителями?
Послушники усмехнулись, оборачиваясь на плотного коротышку с внешностью откровенного задиры.
Тот ответил:
– Нас отчитывает священник, объясняет, к чему приводят ошибки. Потом оставляет одних для медитации.
– И что, вас не порют? – спросил Сано.
Ответом ему были озадаченные взгляды и возгласы отрицания.
– А если бы вам стало плохо здесь и захотелось уйти?
Судя по недоуменному ропоту, послушники едва ли считали такое возможным.
– Сначала я скучал по своей семье, – отозвался задира, – и сказал священникам, что хочу домой. Они отослали меня туда, но я быстро вернулся. Несколько дней чистки рыбы в отцовской лавке меня кое-чему научили.
Несомненно, он находился здесь по своей воле, а не по принуждению. Казалось, за послушниками даже не следят и те могут ходить где заблагорассудится.
– Нет ли среди вас некоего Истинного Благочестия? – спросил Сано.
Юноши помотали головами.
– Иначе Мори Гогэна, – добавил следователь, назвав настоящее, по словам Рэйко, имя монаха.
То, что оно оставило послушников равнодушными, дало Сано новый повод усомниться в истории Рэйко. Если такого монаха не существует, кого же тогда она встретила?
– А что можете сказать о Хару, сироте, найденной возле пожарища?
Послушники проказливо переглянулись.
– Недотрогой ее не назовешь, – сказал дюжий парень. – Двоих наших отчислили за то, что встречались с ней по ночам.
"Рэйко вряд ли понравится это свидетельство в пользу Дзюнкецу-ин", – подумал Сано.