Черный Лотос — страница 33 из 67

– Лежало в опочивальне, охраняемое моими учениками.

Это по крайней мере можно было проверить, и все же Анраку вызывал у нее сомнения и страх. Неизвестно, насколько волшебными были его способности, но на людей он влиял несомненно.

По словам Хираты и министра Фугатами, его обвиняли в вымогательстве, жульничестве, похищениях и запугивании людей. Так кто же он – подлинный мистик, не ведающий о бесчинствах, творимых сектантами, или безумец, с чьей подачи они совершаются?

– Что вы можете сказать о начальнике полиции Ояме? – спросила Рэйко.

– Как последователь, он был весьма ценен и не скупился на пожертвования.

– От такого провидца, как вы, не могло ускользнуть, что он завещал вашей секте двадцать тысяч кобанов. – Рэйко думала выудить у Анраку признание в том, что убийство Оямы было ему на руку.

– Простым смертным не дано знать известного мне, – произнес священник с кроткой улыбкой, означающей для Рэйко недоказуемость его участия в деле.

Не смутившись этим, она сказала:

– В таком случае расскажите, что вам известно о сиделке Тиэ.

– У нее был дар исцелять людей и воля творить добро, – ответил Анраку.

"Должно быть, он слышал об опознании и решил, что отпираться нет смысла, – подумала Рэйко. – Хитер, ничего не скажешь: ни намека на неприязнь к убитым".

– Не знаете ли вы, случайно, чьим был погибший ребенок?

– Понятия не имею, – ответил Анраку.

Его взгляд на мгновение померк, но, прежде чем Рэйко успела подумать о причине, вновь обрел невозмутимость. Ясно было лишь то, что он ей солгал. И все же, допуская, что убийца – Анраку, не стоило забывать о его влиянии в храме.

– Я хочу разобраться, замешана Хару в преступлении или нет, – сказала Рэйко. – Что вы можете сообщить о ее характере?

Все время, пока они разговаривали, Анраку был неестественно недвижим, но сейчас немного расслабился, словно давая отдых напряженным мускулам.

– Какие бы неприятности она ни причиняла в прошлом, мое наставничество искоренило в ней дурные наклонности.

"Не то чтобы Хару это оправдывает, но, может быть, хватит, чтобы убедить Сано", – подумала Рэйко.

Кэйсо-ин беспокойно заерзала.

– Довольно разговоров об убийствах, – сказала она. – Когда меня посвятят в члены Черного Лотоса?

– Прямо сейчас, если угодно. – Единственный глаз Анраку вспыхнул алчным огнем.

Как бы Рэйко ни хотелось расспросить его об Истинном Благочестии и обвинениях против секты, прежде всего требовалось увести мать сёгуна подальше от храма.

– Может, сначала госпоже будет угодно посоветоваться со священником Рюко?

При упоминании своего духовника и любовника Кэйсо-ин задумалась и произнесла:

– Да, пожалуй.

– Тогда давайте вернемся в замок. – Рэйко надеялась, что упомянутый Рюко заподозрит в Анраку соперника за расположение повелительницы и разубедит Кэйсо-ин.

– А пока я распоряжусь послать вам знак моего благоволения, – пообещала та первосвященнику.

– Благодарю от всего сердца. – Анраку поклонился. – И жду вашего возвращения.

На прощание он смерил Рэйко надменным взглядом, словно говоря: "Противься сколько хочешь, все равно будет по-моему".

По дороге через садик к воротам Кэйсо-ин восторгалась:

– Ну разве не чудо этот Анраку? Словно Бог во плоти! И я ему нужна!

"Может, Бог, а может, шарлатан, жаждущий поживиться от славы и могущества Токугавы".

– А вдруг он опасен? – сказала Рэйко.

– Чепуха! – фыркнула Кэйсо-ин.

Подойдя к паланкину, Рэйко спросила:

– Вы не будете возражать, если я не поеду вместе с вами? Мне нужно выполнить одно поручение.

– Как хочешь, – равнодушно ответила Кэйсо-ин.

По крайней мере Анраку заставил ее забыть об увлечении женщинами. Впрочем, Рэйко по-прежнему не оставляла тревога: узнай Сано о том, чего она так счастливо избежала и во что впутала Кэйсо-ин, ей несдобровать. А когда она приказала страже нанять носилки до Синагавы, к ее страхам добавился новый: рано или поздно Сано обнаружит, что она ослушалась его приказа не участвовать в расследовании министра Фугатами.

18

Что бытие, а что небытие?

Не старайся понять или увидеть.

Все вещи есть и нет одновременно.

Лишь просветленному под силу отличить

истину от лжи.

Сутра Черного Лотоса

– Достопочтенный тесть, мы пришли повидать Хару, – сказал Сано. Они с Хиратой сидели в личном кабинете судьи Уэды. Сам судья расположился за столом, служанка подавала чай. – Как она?

– Пока неприятностей не доставляла, – ответил судья. – Простите, что подвел вас, поселив ее у себя, – добавил он сконфуженно. – Ведь принимать подозреваемых в убийстве против моих правил, а я поддался на уговоры, забыв о мерах предосторожности.

– Знаю. Вашей вины здесь нет. Просто у жены талант – уговорит кого угодно.

Мысль о Рэйко подогрела гнев Сано. И все же, как бы ни был он уязвлен ее нападками и разъярен упрямством, тоска по ней причиняла не меньшие муки. Разве хотел он такого соперничества? А если никто из них не пожелает сдаться, что тогда?

– Надеюсь, у вас не возникло неприятностей из-за этого дела? – забеспокоился Уэда.

– Нет, все в порядке, – солгал Сано. Общественный уклад не поощрял обсуждения личных проблем, и Сано было неловко говорить о них даже с близким другом Уэдой. – Просто жена отчего-то уверена, что Хару невиновна.

– А вы? – Пристальный взгляд судьи подсказал Сано, что тот догадался о разладе между зятем и дочерью, хотя бы по тому, что он избегал произносить ее имя.

– Слишком многое говорит против Хару, – ушел от прямого ответа Сано и поделился с Уэдой вчерашними открытиями. Он не хотел признавать Хару ни преступницей, ни жертвой, опасаясь, что его решение будет скоропалительным, сделанным в порыве гнева и самоутверждения.

Судья Уэда мрачно взглянул на него и сказал:

– Я буду посредником между вами и Рэйко, если хотите.

– Вам незачем утруждать себя, хотя спасибо за столь великодушное предложение. – Сано был признателен тестю, но при мысли, что тому придется улаживать их с Рэйко семейные дела, которые он, Сано, оказался не в состоянии утрясти, его охватил стыд. – Уверен, она образумится, когда узнает все детали случившегося. Некоторые из них мы намерены получить от самой Хару сегодня же.

Уэда поднялся.

– Я отведу вас к ней.

Они проследовали в частные покои особняка. Перед дверью одной из комнат торчал одинокий стражник. Сано тотчас узнал эту комнату – в девичестве здесь жила Рэйко. У входа судья произнес:

– Хару-сан, к тебе гости.

Заглянув внутрь, Сано застал Хару у туалетного столика. Ее волосы уложили в затейливый узел, они были усыпаны искусственными цветами, а одета она была в бледно-зеленое кимоно с бордовыми астрами. Хару стало не узнать – с белым кукольным личиком и алыми губами она выглядела куда старше своих лет и прелестнее, чем прежде. На полу повсюду валялись брошенная одежда, коробочки из-под сластей и шкатулки с туалетными принадлежностями.

Увиденное привело Сано в бешенство. Четыре человека погибли, включая ее собственного мужа, а Хару знай себе прихорашивается, пользуясь щедростью Рэйко.

Но вот она заметила Сано с Хиратой и ахнула в ужасе.

– Сёсакан-сама хочет потолковать с тобой, – сказал судья.

В его тоне, мягком для постороннего уха, Сано уловил нотку неприязни и понял, что тесть на его стороне. Когда судья удалился, Сано подсел к Хару.

– Похоже, ты пришла в себя, – сказал он.

Хару, должно быть, почувствовала его враждебный настрой – тотчас съежилась, обхватив себя за плечи, словно страх вернул ее в детство. Эта внезапная перемена разъярила Сано еще больше. Притворщица строила из себя маленькую, чтобы избежать наказания!

– Ты, наверное, уже вспомнила обо всем, – продолжал Сано. – Расскажи нам, что случилось в ночь перед пожаром.

– Я... я уже говорила Рэйко-сан, что ничего не помню, – пробормотала Хару, озираясь по сторонам, как бы в поисках Рэйко.

"Нет, этой дружбе пора положить конец", – подумал Сано, негодуя на них обеих.

– С ней можешь хныкать сколько угодно. Сейчас отвечай мне. Итак, что случилось?

– Не знаю! – Хару, дрожа, отпрянула.

– Что ж, попробуем вспомнить детство. Поговорим о твоих родителях.

Хару насторожилась.

– Они давно умерли.

– Поплачься кому-нибудь еще, – презрительно бросил Сано. – Я только вчера с ними виделся. Что, забыла, как тебя выгнали из дому? Или думала, никто не узнает?

– Неправда! – Хару с надеждой покосилась на дверь, но там стоял Хирата. – То есть...

– Почему ты назвалась сиротой? – спросил Сано.

Хару облизнула губы.

– Мне хотелось, чтобы в храме меня пожалели и взяли к себе.

"Расчетливая лгунья", – с отвращением подумал Сано, а вслух сказал:

– И не жаль тебе мужа, которого ты спалила в его собственном доме?

Хару не на шутку перепугалась.

– Это не я! – вскричала она неестественно звонким голосом, не вязавшимся с ее заверениями. – Это вышло случайно!

Сано встал, взирая на нее сверху вниз.

– Пожар начался в спальне твоего мужа. Спаслась только ты, чему не стеснялась радоваться. Отвечай: чем несчастный старик заслужил такую смерть?

Хару начала всхлипывать и загородила лицо руками, словно ожидая удара.

– А что же господин Ояма, та женщина и маленький мальчик? – вскричал Сано, подогревая ее ужас. На этот раз ей не удастся отпереться. Он заставит ее все рассказать – ради сохранения его имени, чести и мира в семье. – Их тоже убила ты? Ты устроила пожар в храме?

– Нет! – Всхлипы переросли в рыдания. Хару заходилась плачем, размазывая белила пополам со слезами. Потом она отвернулась, спрятав лицо в ладонях. – Прошу, оставьте меня!

– Сёсакан-сама... – В тоне Хираты звучало предупреждение.

Сано обернулся и встретил недоуменно-испуганный взгляд помощника. Теперь он заметил, что его сердце бешено стучит, дыхание участилось, а все тело напряглось как тетива. В пылу гнева он чуть было не перешел черту между убеждением и запугиванием.