— Звучит как-то мрачновато… Вы думаете, Луке Мироновичу приказывали нечто подобное?
— Понятия не имею, — признался наставник. — Ты спросил, как это работает, и я тебе объяснил, а уж давали ему какие-то приказы или нет, трудно сказать. Тем более, что сам он об этом ничего не помнит. Просто я хочу, чтобы ты знал — чисто теоретически такая возможность есть.
— Буду знать, — кивнул я. — А еще, после того как я убил проклятье, я переживал, что он не сможет вновь стать самим собой. Так и останется куклой.
— Нет, не останется. Внешняя форма в этот момент является частью проклятья и когда происходит очищение от него, тело вновь принимает свою начальную форму, — разъяснил мне Чертков. — Так что в будущем можешь не бояться, человек обязательно вновь станет человеком. Однако здесь есть другой момент. Если к этому времени проклятье успело высосать много жизненной энергии, то эта трансформация может стать смертельной. В момент обратного превращения проклятый теряет очень много сил и может вернуться обратно в наш мир уже мертвым.
— И что тогда?
— Ничего, — улыбнулся Александр Григорьевич. — Все что мог, ты уже сделал, а для всего остального есть целители и случай. Единственный вариант никак не навредить в данной ситуации — это просто не трогать проклятье, но тогда смерть гарантирована. Твоя задача предупредить проклятого о всех возможных рисках, а принимать решение, что делать дальше должен он самостоятельно. Каждый сам хозяин собственной жизни, разве нет? Ты должен относиться к этому так же, как целитель перед сложной операцией — объяснить, предупредить и сделать все, что в твоих силах.
— Вот видишь, мой мальчик! — радостно воскликнул Дориан. — Умный человек лишний раз подтверждает тебе мои слова. Ты слишком много думаешь о других и беспокоишься о всех больше, чем следовало бы. Чертков тебе верно говорит — помрет, значит помрет.
— Он ведь не совсем так сказал… — ответил я Мору. — Наставник сказал, что я должен сделать все возможное…
— Не спорь, по сути, это одно и то же, — сказал мой друг.
— О чем ты задумался? — прервал наш разговор Александр Григорьевич.
— Тот странный голос… Почему я его слышал? — спросил я.
— Почему бы тебе этого не делать? — удивился наставник. — Это же тоже часть проклятья. Ты же слышишь, как проклятья визжат, рычат, скулят… Некоторые из них настолько сложны, что будут даже пытаться говорить с тобой, Максим. По сути, они ведь тоже сущности, созданные при помощи магии, и не хотят, чтобы их убивали. Собственно говоря, именно поэтому они и защищаются, пытаясь убить тебя. Никому не хочется умирать, Темников…
Основная суть была мне понятна. Все остальные вопросы были уже не такими глобальными. Мы еще немного поговорили о том, что можно делать после того, как происходит трансформация, а чего лучше не стоит.
В случае с Карачаровым я не ошибся и напрасно переживал о том, что ему нельзя воду или Эликсиры Лечения. Как раз в этом никаких запретов нет. Другой вопрос, если бы он попросил у меня пузырек с чем-то не очень полезным, то это могло бы означать, что он просто еще не полностью пришел в себя и лучше этого не делать. Но это мне было понятно и без разъяснений наставника.
Честно говоря, мне было настолько интересно общаться с Александром Григорьевичем, что я бы еще с удовольствием поговорил с ним немного. Тем более, что у меня все время появлялись к нему новые вопросы. Но я видел по нему, что старик устал и ему нужен отдых. Слишком я его утомил своими бесконечными разговорами.
Поблагодарив за беседу и за прекрасный чай, я встал со стула, который к этому времени мне уже порядком надоел и казался не просто жестким, а натуральной бетонной плитой. Старик сказал мне спасибо за чудесный подарок и в тот момент, когда я еще раз глянул на посох, произошло то самое…
— Ты что завис, Темников? — с опаской спросил Чертков. — Или у тебя от разговора мозги перегрелись?
— Александр Григорьевич, смотрите… — я ткнул пальцем в сторону посоха. — По-моему, он открыл глаза!
— Ммм? — озадаченно спросил старик и взял в руки посох. — Ты уверен?
Едва он задал этот вопрос, как посох открыл один глаз, а затем другой и посмотрел на него.
— А-а, да… Вижу… — довольно хмыкнул наставник. — Слушай, Темников, это получается, что мы с ним подходим друг другу. Ты знаешь, что оживают они только в том случае, когда принимают хозяина?
— Угу, — кивнул я, припоминая слова лавочника. — Правда я не думал, что это происходит так натурально…
Посох перевел взгляд на меня и прищурился, как будто пытался запомнить. Не самое приятное ощущение, между прочим… Я решил, что на всякий случай будет лучше убраться поскорее и быстренько вышел в коридор. Кто их знает, эти посохи из болотного ореха? Может быть, они еще и мысли умеют хозяину передавать… Вот запомнит мое лицо, а потом будет Черткову давать советы, как получше меня треснуть. У Александра Григорьевича поучительный пендель никогда надолго не задерживался, а тут еще советчик появится…
— Зато теперь твоему Черткову будет не так скучно, — сказал Дориан в тот момент, когда я вышел на улицу. — С умной деревяшкой можно и взглядом общаться при желании.
Уже за дверью общежития преподавателей я вспомнил о том, что забыл спросить у наставника про смех, на который мне намекала статуя в Берлоге, но решил не возвращаться. Сегодня и так уже слишком долго разговаривали, так что оставлю этот вопрос на потом. Все равно уже скоро начнется обучение.
Вокруг уже начинало темнеть, а значит нужно поскорее ехать домой, если я хочу успеть отдохнуть перед завтрашней дорогой. Нужно еще с Лазаревой обсудить, что нам следует взять, да и Нарышкину обязательно дозвониться. Правда я не знаю, как он будет до Белозерска добираться, если вдруг захочет с нами за Красночерепом отправиться?
— Пусть сам разбирается, — мстительно сказал Дориан. — Надо на звонки вовремя отвечать, а не телефон выключать.
В этот момент темноту прорезал яркий зеленый луч, означавший, что к нам на всех парах мчится Градовский. Видимо хочет поделиться какой-нибудь новой сплетней, которую он только что узнал.
Так оно и было. Едва призрак подлетел ко мне поближе, как сходу сообщил:
— Хозяин, ты слышал? После того как ты спер книгу из архива, ходит слух, что там завелся студент-невидимка, который ловит архивистов и архивариусов, а потом заставляет их читать непристойные гримуары! Как тебе? Это я только что разговор Островской и Рябининой слышал!
— О! Хорошо, что ты мне про Островскую напомнил, — спохватился я. — Как кстати она сейчас в школе. Нужно сейчас смотаться в Берлогу и притащить оттуда книгу. Я же ей обещал ее на новогодних каникулах отдать!
С учетом новой информации пришлось мгновенно изменить направление движения. В Берлогу нужно попадать из укромного места, и самым лучшим вариантом будет наш Бункер. Даже лучше, чем общага. Никто не будет задавать лишних вопросов, что мне там понадобилось, и не начнет ломиться ко мне в комнату в самый неподходящий момент.
— А еще говорят, что в подвале Терлецкого появились разумные крысы! — продолжал сыпать новостями летевший рядом со мной Петр Карлович. — Эти крысы организовали банду, угрожают обожрать школьную столовую и выгнать всех котов из «Китежа»! Как тебе такое, хозяин?
— Вот это забавно! Дориан, как думаешь, может быть, нам стоит вмешаться в этот крысиный беспредел? Вдруг Градовский не врет?
— Рановато, мой мальчик, — ответил мой друг и зевнул. — Вмешаемся, когда крысы начнут печатать собственные деньги…
Глава 23
Забрав из Берлоги книгу, я направился в гости к Островской. Хорошо, что у меня есть верный Градовский, который подсказал, где мне ее искать. Это избавило меня от необходимости бродить по главному корпусу в ее поисках, тем более, что я бы все равно ее там не нашел. Она пила кофе вместе с Рябининой в старой артефактной мастерской, где по вторникам заседал наш «Артефакториум».
Увидев меня, оба преподавателя удивленно замерли. Оно и понятно, ученик в новогодние каникулы на школьной территории — это большая редкость. Обычно раньше чем за два дня до начала занятий редко кто приезжал.
Должно было случиться нечто экстраординарное, чтобы это произошло, либо у него было какое-то срочное дело. Вот как у меня, например. В моем случае их было даже два — поговорить с Чертковым и отдать книгу Виктории Артемовне.
— Темников, ты что здесь делаешь? — хором спросили обе преподавательницы, глядя на меня как на привидение.
— Да ничего, — пожал я плечами. — Просто шел мимо и решил зайти.
— Ну проходи, чего замер, — сказала Островская и убрала свою сумку со стоявшего рядом с ней стула, освобождая его для меня.
В этот момент Рябинина перевела взгляд на Викторию Артемовну, затем снова посмотрела на меня и заторопилась уходить. В несколько глотков допила кофе, заглянула в свою сумочку и встала со своего места.
— Спасибо, Викуля… Ты оказалась права, кофе на магической горелке и правда получается намного вкуснее, — сказала она. — Так засиделась, что совсем забыла проверить, как там мой красный щитовик. Мне его недавно прислали из Северного Уэльса, будет жалко, если он пропадет. Я надеюсь, что у меня получится вырастить его в наших условиях.
Судя по взгляду Островской, она не много поняла из поспешных объяснений Рябининой, кроме того, что она хочет оставить нас вдвоем. Это было очень похоже на Яну Владимировну, которая всегда была очень тактична. Видимо она сделала правильный вывод из того, что я пришел именно в мастерскую, а значит у меня было дело к Виктории Артемовне.
— Хорошего вам вечера, — пожелал я Рябининой, когда она, как всегда улыбаясь, проходила мимо меня.
— И тебе, Темников, — сказала она и подмигнула. — По-моему, твои деревья по тебе скучают.
— Ага, я собираюсь зайти к ним чуть позже, — ответил я.
Затем дождался, когда за Яной Владимировной закрылась дверь, и подошел поближе к Островской, которая смотрела на меня в ожидании. Поставил свой рюкзак на приготовленный для меня стул и вытащил книгу.