Раздался жуткий треск…
Я зажмурил глаза. В лицо ударило январским холодом.
Интересно, если Змей меня не сбил, значит, я живой, что ли?
— Милый, — бросилась ко мне моя жена, крепко-накрепко обняла, а потом вдруг нервно хихикнула.
Я рискнул открыть глаза. Не уверен, что увиденное было безумно смешным, но уж поучительным, это точно.
— «А белый лебедь на пруду примёрз всей задницей ко льду», — почему-то вспомнилось мне.
Буквально в двух шагах по коридору высилась ледяная скала, в которую до половины вмёрз хозяин чёрного замка. Его задн… филейная часть, мощные бёдра, основание хвоста и левая ступня были скованы льдом. Вторая, бо́льшая часть Змея находилась на свободе, явно пытаясь дёргаться. Из пасти звероящера вылетела жалкая струйка дыма…
— Готов, — пробормотагл я. — Вечная мерзлота.
— И детей у него больше точно не будет, — значимо постучав каблучком по звонкому льду, определила моя умная супруга. — Сейчас принесу какой-нибудь топор, и добьём мерзавца?
— Нет, пусть так остаётся. Уже осень, милая. Замок не отапливается, а этот айсберг будет держать его здесь до самых холодов. В зиму же все змеи впадают в спячку.
— Думаешь, если всё это растает к лету, он не полетит нам мстить?
— Думаю, он даже дорогу на Русь забудет, — уверенно ответил я, поигрывая грозным посохом. — Зато вполне может устроиться петь фальцетом где-нибудь в ватиканском хоре.
— Ты мой герой, участковый. — Олёна вновь потянулась ко мне с поцелуем, и на добрых пару минут весь окружающий мир перестал для меня существовать. Самое важное в нём сошлось в тепле любимых губ, а всё прочее пусть подождёт…
— П…пощадите, сво…сволочи-и…
Мы недоуменно обернулись. Змей не мог изменить своё тело, но в его глазах по-прежнему плескалась такая неистребимая злоба, что всё моё чисто мужское сочувствие испарилось, не успев толком сформироваться.
— Пойдём домой, милая?
— Пойдём, — кивнула она. — И то верно, загостились мы здесь. Хоть и не по своей воле. Дать бы тебе ещё раз по замёрзшим пельменям, хозяин навязчивый, но уж ладно… Подожду, пока ты второй раз в наше Лукошкино сунешься…
Фон Дракхен мгновенно прикусил язык и попытался спрятать морду под левым крылом, пока и впрямь не побили. А волшебный посох в моих руках вдруг сам собой начал уменьшаться, пока не превратился в одну лёгкую снежинку, которую я просто сдул с ладони.
— Всё. Дед Мороз предупредил, что, когда мы победим, посох сам к нему вернётся. Видимо, мы победили, да?
Олёнушка, тряхнув чёрными косами, церемонно подцепила меня под локоток и повела к правому коридору. За нашей спиной то тише, то громче раздавались плохо скрываемые всхлипы, угрозы, проклятия, перемежаемые однообразными обещаниями «я больше не буду» и «я вас всё равно всех убью». Лично мне больше было неинтересно всё это слушать…
— Надо прихватить наших. — Я попытался объяснить любимой, где оставил рвущихся замуж Бабу-ягу и девицу Маняшу. — Они, конечно, никуда не сбегут, поскольку связанные, да и Василиса за ними присматривает.
— Бесовка которая?! Ах она дрянь эдакая…
— Да, — чуть удивился я такой реакции. — Но не волнуйся, она на нашей стороне.
— Что бы ты знал о нас, женщинах! — постучала мне пальцем по лбу жена и бросилась вперёд со всех ног.
Я последовал за ней, искренне не понимая: в чём, собственно, дело?!
— Милая, между нами ничего не было.
— А ей это и не нужно!
— Но она сама вывела меня на Змея и помогла в…
— Потому что не он её хозяин! — жёстко обрезала Олёна, и я перестал спорить.
В конце концов, моя жена сама из бывших бесовок, а значит, в определённых вещах разбирается лучше меня. Правда, в голове занозой засела неприятная мысль о том, где же я допустил ошибку. И неужели меня, опытного милиционера со стажем, так легко обвести любой девчонке?
Особенно если она специализирующаяся на обмане и мошенничестве…
— Здесь?
— Здесь, — уныло признал я, беглым взглядом окидывая пустую комнату.
Нет, мебель, ковры, подушки, картины и всё такое прочее было на месте. Вот на этом табурете сидела связанная Маняша. А вот тут, у камина, я прислонил к стене надёжно зафиксированную бабку. Тут вот, на пороге, толстушка Василиса улыбнулась мне, направляя на сражение со Змеем Горынычем…
Никого из этих трёх девушек на данный момент в комнате не было.
— Что теперь скажешь, участковый?
— Ну, при поверхностном осмотре помещения, — я быстро взял себя в руки, — можно предположить примерно следующее. Верёвок нет, как целых, так и разрезанных. Значит, пленницы покинули комнату так же связанными. Следов борьбы тоже не видно. Крови нет. Учитывая, что и у Яги, и у Маняши были связаны ноги, обеих девушек (или девушку с бабушкой) просто вынесли отсюда.
Олёна задумчиво кивнула, продолжай, сыскной воевода.
— Вопрос, могла ли это сделать одна Василиса? В принципе да. Полная женщина совсем не значит рыхлая или слабая. Но и поверить в то, что она тащила на своём горбу двух пленниц сразу, тоже трудно. Она спешила, не знала, сколько у неё времени, ей было нужно что-то вроде тележки или санок… Ага, вот!
Моя жена изящно подняла левую бровку вверх в вопросительном молчании.
— На столе нет скатерти, — победно пояснил я. — Но сам стол чистый, ни пылинки, а вся посуда с него убрана аккуратной женской рукой. Полагаю, что Василиса расстелила скатерть в коридоре, перенесла туда пленниц и по одной, быстренько уволакивала по гладкому полу…
Я вышел из комнаты, встав на четвереньки, посмотрел в коридор и заключил:
— Вон туда, налево.
— Идём? — Моя красавица-жена, поискав взглядом, выбрала себе небольшую кочергу у камина, взвесила её в руке и предупредила: — Только я первой. Ты — на шаг за мной.
— Милая, нас в школе милиции учили боевому самбо и дзюдо. Я умею драться.
— Но не так, как бесовки…
И было на тот момент в её глазах что-то такое, что умоляло не спорить, не экспериментировать, не проверять, а просто поверить на слово. Хорошо, я опять согласился.
В конце концов, она же не мешала мне во время сражения со Змеем. Мы направились по широкому коридору туда, куда предположительно были унесены наши девушки. Ну, наши не в том смысле, что мои и Олёнины, а в том, что наши — русские, лукошкинские, родные. Прошу прощения, если выражаюсь косноязычно и не всегда нахожу нужные слова.
Но это издержки профессии, вы ещё обычных милицейских протоколов не читали. А там такая жесть бывает, что моя писанина в сравнении кажется просто перепиской Достоевского с Ремарком…
— Мы на месте, — остановилась Олёна, делая мне рукой предупреждающий знак: замри.
Едва различимые следы волочения довольно быстро привели нас к простой металлической двери в стене. За дверью оказался люк. Понятно.
— Там большая труба, мы Митькой по такой уже катались.
— И как?
— Весело, на аквапарк похоже.
— А что это такое, милый?
— Мм… хотел бы обещать, что непременно свожу тебя туда при случае, но это вряд ли, — закусив губу, вздохнул я. — В общем, ничего не бойся, спускайся как с горки. Встретимся внизу.
— А ты куда? — не поняла она.
— У меня этажом выше, на балконе, печка припаркована. Не оставлять же её в замке, транспорт не мой, я её ещё старику Емеле вернуть обещался.
— К лешему твой аквапарк, — загорелись глаза у моей супруги. — Покататься на знаменитой Емелиной печке из сказки «По щучьему велению» — это же самая заветная мечта любой девушки!
— Что ж, милая, для тебя я готов на всё! Встретимся внизу, и лезь ко мне на печь. Я тебе даже порулить дам.
— Ты чудо, любимый!
Она расцеловала меня в обе щеки, смело распахнула люк, подобрав подол, села на металлический жёлоб и с весёлым визгом исчезла в темноте.
— Удачи, милая! — прокричал я ей вслед, и эхо из трубы поддержало меня согласным гулом.
Что ж, теперь можно идти за Василисой. Да, я не оговорился.
Олёна не заметила её следы, просто потому что моей милой всё было ясно и она всё для себя решила. А вот я, когда ползал на четвереньках, видел, что «груз» волокли в одну сторону, к трубе, но и на противоположной стороне, у самой стены, тоже были аккуратные следы женских башмачков…
Она знала, что, сбросив пленниц в люк, ничем не рискует. Более того, наверняка внизу их взяли сообщники и побыстрее увели от Стеклянной горы. Возможно, Василиса и собиралась уйти вместе с остальными, но она знала от меня про Емелину печь. Оставить такой трофей было бы выше всяких сил. Девушки во все времена неравнодушны к мужчинам с личным транспортом…
Мне пришлось идти в обход, чтобы сразу выбраться к месту парковки, минуя тот широкий проход, где мы заморозили Змея Горыныча. Кстати, он давно перестал ругаться, и если какие звуки с той стороны и доносились, то скорее это было тихое сонное похрапывание.
— Не спи, замёрзнешь однако, — по-чукотски качая головой, предупредил я, но будить никого не собирался.
Добить спящего фон Дракхена мне не позволяла элементарная совесть. Пусть этот гад и заслужил за свои преступления — похищение людей, каннибализм и прочее — двадцать шесть расстрелов подряд, но марать руки убийством беспомощного существа я не стану.
— Будем считать, что ты получил пожизненное заключение. Не нравится, пиши апелляцию в Европейский суд по правам человека! Ну и в общество защиты животных до кучи…
— Пошла! Поехала, кому говорю, дура кирпичная! — Девичью ругань, переходящую в всхлипы отчаяния, было слышно ещё издали.
Как и предполагалось, Василиса Премудрая безуспешно старалась сдвинуть с места не принадлежащее ей транспортное средство. Увы, противоугонную систему обеспечивало «щучье веление» старика Емельяна, а значит, пока управлять печкой могу только я.
— Какие-то проблемы, гражданочка? — развязным тоном прожжённого гибэдэдэшника спросил я, выйдя к балконной двери. — Пытаемся управлять в нетрезвом виде? Попрошу предъявить права и документы на машину.
— Иди ты знаешь куда?! — взвыла бесовка, подпрыгивая на печи, словно разъярённая кошка. — Убью, убью, давно хотела!