Джолион вздохнул и пояснил:
—Слушай, вчера я дописал эссе и вдруг увидел его в библиотеке. Была полночь, и он не написал ничего, кроме нескольких разрозненных отрывков. Консультация у него сегодня, он трясся от страха. Поэтому я дал ему свое эссе… на время.
—Хотя он стопроцентный, первосортный козел?!
—Мне показалось, так будет правильно,— сказал Джолион.
—То есть тебе стало его жалко?— уточнил Чад.
Джолион еще больше смутился:
—При чем здесь жалость?
—Да ладно…— фыркнул Чад, положил эссе на письменный стол и устроился в кресле рядом с кофейным столиком.
Джолион вырвал из газеты статью о Горбачеве, отложил в сторону и переключился на Чада.
—Хочешь, я приготовлю завтрак?— спросил он.
Чад огляделся по сторонам и заметил тостер и электрический чайник.
—Тост?— спросил он.
—Нет,— ответил Джолион,— настоящий завтрак.
—Ну да,— с сомнением ответил Чад,— валяй!
Джолион широко улыбнулся и включил чайник. Достал из ящика письменного стола два яйца и скатерть. Чад молча следил за тем, как Джолион стелет скатерть на кофейный столик. Скатерть была круглая, из тонкого белого кружева.
—Ты как пьешь чай?— спросил Джолион.
—Как я… что? Как пью чай? Из чего, ты хочешь спросить? Из чашки.
—С молоком? С сахаром? Только не говори, что с лимоном.
—Я в жизни не пил чая,— признался Чад.
Джолион одобрительно кивнул:
—Отлично! Значит, тебе я сделаю как себе: крепкий, без сахара, с капелькой молока. Отлично!
Когда вода закипела, Джолион налил две трети в глазурованный керамический заварочный чайник, который извлек из-под кофейного столика. У электрочайника откинул крышку и половником положил в оставшуюся воду яйца. Закрыл крышку, засек время по часам. Из того же ящика, где были яйца, он достал два толстых куска белого хлеба и засунул их в тостер.
Пока готовился завтрак, Джолион рассказывал Чаду о только что прочитанной книге. Он очень заразительно рассказывал, Чаду тоже захотелось ее прочесть. Джолион снял томик с полки и протянул Чаду.
—Если понравится, оставь себе,— небрежно предложил он. Потом посмотрел на часы и сказал: — Ровно пять минут.— Щипцами он извлек из заварочного чайника два чайных пакетика, накрыл чайник специальным стеганым чехлом с вышитыми яркими колокольчиками и зелеными листьями. Потом включил тостер и продолжал: — Он был алкоголиком. Как и все лучшие американские писатели.
Чад посмотрел на книгу, ему стало стыдно, что он до сих пор не слыхал о Раймонде Карвере. Он прочел текст на задней стороне обложки. Карвера называли одним из величайших представителей американской литературы. И вот вам пожалуйста — он узнает о книге своего соотечественника от англичанина! Чад полистал страницы, прочел содержание. Названия рассказов показались ему простыми, но емкими.
Джолион сидел у чайника и смотрел на часы.
—Девять минут двадцать семь секунд,— провозгласил он и, снова взяв половник, быстро извлек из чайника яйца и положил их в миску для каши. Затем он направился к буфету, открыл дверцу, за ней над маленьким умывальником висело зеркало, не переставая говорить: — Фолкнер, Фитцджералд, Стейнбек. Конечно, Хемингуэй. Хемингуэй был королем среди писателей-пьяниц.— Джолион поставил яйца под холодную воду.— Чивер и Карвер. Трумэн Капоте.— Джолион вынул яйца из воды. Покатал их в миске, чтобы надбить скорлупу, быстро и умело очистил, вначале сняв по полоске из середины, как будто вытаскивал пояс из брюк.— А если взять более ранний период, можно вспомнить Эдгара По и Мелвилла.
Звякнул тостер. Из-за умывальника Джолион достал две мелкие тарелки, довольно старые — глазурь на них потрескалась. Джолион показал их Чаду, как пару фазанов.
—Из чайного сервиза моей бабушки,— пояснил он.— Она умерла год назад. До самой ее смерти я звал ее бабушкой Фред. Фред — это кличка ее пса…— На тарелках был узор: осенние листья. Джолион положил на каждую по тосту, а на них выложил яйца.— Знаешь, что в яйцах самое лучшее?— спросил он.— Не то, что они символ плодородия. Скорлупа похожа на куколку насекомых. Но то, что внутри появляется,— это может оказаться чем угодно, вариантов множество.— Он поднес одну тарелку к носу и с любовью осмотрел содержимое.— Подумать только, на что способно яйцо… Бесчисленное множество вариантов!— Он принялся вертеть тарелку на кончиках пальцев.
—И еще ты забыл сказать: они вкусные,— произнес Чад, но Джолион его как будто не слышал, и Чаду стало неловко.
Под кофейным столиком также хранились самые разные чашки с блюдцами. Джолион достал две чашки и два блюдца, расписанные розами и васильками. На чашках красовались розовые ободки, на блюдцах — розовые каемки. Когда Джолион медленно поставил их на кружевную скатерть стола, чашки еле слышно звякнули о блюдца.
—И еще, конечно, яйца — символ плодородия,— продолжал он.— Знаешь, наутро после секса мне почему-то всегда хочется яиц. Я пожираю их с жадностью… Как тебе кажется, в этом есть что-то тревожное?
—Имеешь в виду — во фрейдистском смысле?— спросил Чад.
—Может быть,— ответил Джолион.
—Наверное,— сказал Чад.
Оба одинаково хохотнули — не разжимая губ.
Джолион забрался на кровать и открыл окно. Снаружи, на карнизе, стоял молочник из того же сервиза, что и чашки. Он поставил кувшин на стол, снял крышечку из фольги и налил в чашки молоко. Потом разлил чай. Носик чайника высовывался из специального отверстия в стеганом чехле.
—Будь я приговоренным к смерти, наверняка выбрал бы яйца для своего последнего ужина,— сказал Джолион и придвинул Чаду тарелку.
Яйцо на идеально золотистом тосте казалось особенно белым и чистым. Джолион подал Чаду вилку и поставил на середину стола маленькое деревянное блюдце с кристалликами крупной соли. Затем Джолион размял свое яйцо вилкой и размазал его по тосту. Желток оказался ярко-оранжевым, не жидким и не застывшим.
—Очень важно,— заметил Джолион.— И я никогда не скажу этого никому, кроме тебя.— Он заговорщически покосился на Чада и продолжал: — Надо варить яйца девять минут и ровно двадцать семь секунд, вот в чем секрет.— Тут он посыпал яйцо солью, приподнял тарелку над столом и откусил большой кусок.— Брускетта по-английски!
Чад повторял действия за другом. Он понятия не имел, что такое брускетта. Но завтрак оказался восхитительным, все было идеальным, и ему на миг показалось — секрет заключался именно в двадцати семи секундах. Во всяком случае, Джолион относился к этому совершенно серьезно.
XV(i).Неожиданная мысль. Весенний воздух оказался таким свежим, что мне вдруг захотелось позавтракать на пожарной лестнице за окном. Надеюсь, вы извините меня, если в этом месте я прерву рассказ запиской-напоминанием. Я предпочитаю физические мнемоники, но, если я как-то не фиксирую то, что приходит мне в голову, все куда-то улетучивается, просачивается сквозь трещины.
Заметка для себя. Не забыть поставить какую-нибудь безделушку на тарелку для завтрака для напоминания, что я хочу позавтракать на свежем воздухе.
Да, очень неплохая мысль.
XV(ii).Жужжит домофон. Доставка.
Я впускаю курьера в дом, но свою дверь открываю с подозрением и только чуть-чуть — не помню, чтобы я что-то заказывал. Расписываюсь в его листке и прошу оставить коробку в коридоре. Жду ухода курьера, открываю дверь шире и втаскиваю на кухню тяжелую коробку.
Дюжина бутылок виски. Я достаю их и выстраиваю в ряд на кухонном рабочем столе. В настенном шкафчике еще три непочатые бутылки. Зачем я заказал еще виски до того, как допил прежнее? И почему так много?
Я подхожу к компьютеру, проверяю. Так и есть — нахожу подтверждение заказа, вчера я действительно заказал двенадцать бутылок виски.
Я возвращаюсь на кухню и с недоумением складываю запасы в шкафчик. Что тут такого особенного? Я заказал больше виски, чем мне строго необходимо — ну и что? Может, вчера я подумал о чем-то, а сегодня забыл… И чем больше я смотрю на виски, тем разумнее мне кажется собственный поступок. Да, мне еще следует основательно потрудиться — записать мою историю. И потом, сейчас я выздоравливаю и тренируюсь. Меня ждет многодневный, тяжелый труд.
Двенадцать зеленых бутылок. Награда за работу. Делает белка запас — злая зима впереди.
XVI(i).Ночи проходили одинаково: в комнату Джолиона набивалось много народу. Менялось только количество гостей. Полночь, прошел час после закрытия бара. Джолион, Джек и Чад с нетерпением молча ждали. Их объединяла тайна — «Общество Игры». Эмилия, Марк и Тоби болтали и пили коктейли «Том Коллинз». Из музыкального центра Джолиона неслась песня «Хочу, чтобы меня обожали» группы «Стоун Роузиз». [4]Гитарные рифы и хриплый вокал, как сигаретный дым, клубились, поднимались к потолку.
Тоби сладко потянулся и зевнул:
—По-моему, я все. Джолион, спасибо за коктейли!
Джолион как будто его не слышал, он что-то черкал на обрывке бумаги, лежащем на колене. Тоби резко тряхнул головой:
—Завтра в два консультация, а у меня только половина эссе готова. Иначе непременно еще посидел бы с вами.— Он встал, нашел свою куртку.— Ну, пока!
Все ответили, кроме Джолиона, тот продолжает черкать. Эмилия дождалась, когда Тоби вышел и больше не мог их слышать, и все равно спросила вполголоса:
—Джолион, чего ты так взъелся на Тоби?
Джолион наконец оторвался от своих записей и ответил:
—У его папаши есть скаковая лошадь, чистокровка.— На что Эмилия пожала плечами, а он продолжал: — Ты же знаешь, Тоби учился в Итоне.
—Ну и что? Тоби не виноват.
—Эмилия, я совершенно с тобой согласен. Но ведь в таких местах, как Итон, учеников готовят к поступлению сюда. Поднимите руки те из вас, кто специально готовился к вступительному экзамену… А к собеседованию?
Никто не двинулся с места.
—Одного моего близкого друга, самого умного парня из соседней школы, не приняли сюда. Он не готовился и растерялся на собеседовании. По-моему, я прошел только потому, что профессор Джекс, мой наставник по праву,