ы переломился из-за моих ошибок? Я так не думаю. Скорее всего, виноваты все. Из нас получился хороший коктейль — идеальная смесь для катастрофы. Все мы втайне стремились к лидерству, но раньше, в школе, прятали свои желания. Стремление стать лучшим поощряется только в спорте, в мире моды или любовных завоеваний. Поэтому тщеславное желание стать самым умным, добиться успеха в жизни приходится прятать, скрывать. Вы небрежно пожимаете плечами и притворяетесь, будто получили хорошую оценку только потому, что вам повезло. Вы много лет скрываете свою тайну, а она все крепнет и нарастает внутри. Потом вы поступаете в хороший колледж, вроде Питта, и тут высвобождается нечто темное и опасное.
Вот Эмилию, по-моему, ни в чем упрекнуть нельзя. Пусть трансформация началась еще до того, как она нас покинула, жизнь в Игре начала стремительно ухудшаться только потом.
XXXV(ii).Я обнаруживаю в своей квартире две вещи, которых не помню. Неужели они были здесь и раньше? На кухонном рабочем столе стоит подставка для пивного бокала, на ней напечатана крупная и затейливая буква «Б», похожая на морской узел. Белая «Б» на зеленом диске. «Бруклинская пивоварня» — гласит надпись на краях подставки. А в чашке на том же столе я вижу картонную книжечку спичек с названием бара — «Туз». Мимо этого бара я частенько проходил во время прогулок, он в нескольких кварталах отсюда. Примерно треть спичек из книжечки сожжена, они обгорели и скукожились. Много лет назад, когда я курил, никогда не отрывал картонные спички от упаковки. Я сгибал их, чиркал о полоску серы, чтобы погасить огонь, беззаботно махал книжечкой в воздухе, оставляя спичку на месте. Вот каким я был раньше — беззаботным, хладнокровным, бестревожным.
Но, насколько помню, последний раз я выкурил сигарету десять лет назад, если не больше.
Я представляю себе бар, три большие красные неоновые буквы призывно мерцают в ночи. «ТУЗ». Судьба заводит странные игры — надо же, бар называется так! Вдруг в подсознании мелькает картинка: я стою у входа и прикуриваю для кого-то сигарету.
Но для кого?
Ничего не могу вспомнить. Вся обстановка кажется мне фальшивой. Сейчас жизнь похожа на серию ударов кинжалом в темноте. А я заперт в комнате, которую никогда не видел при полном свете.
Все поиски тщетны. Ясно одно: я не помню ее.
XXXV(iii).Скоро полдень. Пора обуваться и выходить. Когда буду гулять вокруг квартала, скрещу пальцы.
Если моя гостья вернется, попрошу у нее только одно.
Пожалуйста, прости меня. Пожалуйста. Сейчас ты имеешь дело с нездоровым человеком. Дай мне несколько недель.
XXXV(iv).Она не пришла.
Мне с трудом удается набирать слова. Она не пришла. Разумеется, она не пришла.
XXXVI(i).Послеобеденная атмосфера в «Гербе Черчилля» была сонной, общий зал как будто замер. Марк закурил, и вскоре дым заслонил солнечный свет, разделил зал от угла до угла. Наискосок от них весело помигивал лампочками автомат с викториной «Самый умный». Несколько раз в день на автомате играл Дориан, их однокурсник. Начинал он тогда, когда автомат, по его словам, был готов к дойке. Готовность к дойке означала — в автомате скопилось много монет, брошенных туристами. Поэтому вопросы викторины становились легче, приходилось отвечать на меньшее количество, чтобы получить главный приз — двадцать фунтов.
Дориан тщательно записывал вопросы, на которые он ответил неверно, и почти все вечера проводил в библиотеке. Он завел особую красную папку, где содержалось множество сведений, и по часу каждый день заучивал новые факты. Все это Джолион рассказал Чаду несколько месяцев назад, и Чад запомнил. У него-то и родилась идея.
Войдя в паб, Дориан целеустремленно зашагал к автомату. По пути он озирался по сторонам, Джолион помахал ему рукой и жестом подозвал к их столу. Вблизи стало заметно — задний брючный карман у Дориана оттопыривается от пригоршни фунтовых монет, карман походил на геморроидальную шишку.
Джолион поздоровался, они пожали друг другу руки. Дориан кивнул остальным — Чаду, Марку и Джеку.
—Сколько ты надаиваешь из автомата в последнее время?— спросил Джолион.
—В плохие дни однозначные цифры. А в хорошие дни — двадцатку, а иногда и тридцатку.
Джолион одобрительно улыбнулся, Дориан нетерпеливо переминался с ноги на ногу. Он не злился, просто ему хотелось поскорее приступить к делу.
—Не возражаешь, если мы к тебе присоединимся?
Дориан хмыкнул. Он не мог отказать Джолиону — Джолиону вообще мало кто мог отказать. Правда, Дориан продолжал переминаться, втайне желая, чтобы его скорее отпустили.
—Н-ну… наверное…— Он стал раскачиваться сильнее.
—Если ты против, так и скажи.
—Нет-нет, не в том дело.
—Отлично!— воскликнул Джолион.— Слушай, давай придерживаться одного простого правила. Мы будем подсказывать тебе ответ только при уверенности в сто процентов.
Они столпились вокруг автомата, и Дориан выудил из кармана монету. Когда монета упала в щель, на автомате быстрее замигали лампочки. Дориан показал на разноцветный шлейф, появившийся на экране:
—Отлично, просто отлично!— Он смотрел в экран, потерянный и счастливый, потом сказал: — Тебя хорошо накормили, красавчик, настало время дойки.
Знания и ежедневные наблюдения наложили на Дориана неизгладимый отпечаток. Играл он виртуозно, все были поражены. Естественно, он молниеносно отвечал на вопросы по истории, так как изучал ее. Если Дориан был уверен в своей правоте, его кулак обрушивался на кнопку как молот. Подчас он не сразу мог вспомнить нужный вариант, тогда смотрел в потолок, рылся в памяти, перебирал в уме свою обширную картотеку. Он знал даже ответы на те вопросы, которые сам же называл «подставами», даже на вопросы, где надо было выдавать статистику. Он помнил, сколько человек осудили в Великобритании в 1987 году за скотоложство. Сколько кратеров на Луне. Каково среднегодовое количество осадков в Блэкпуле.
Дориан уже приближался к первой несгораемой сумме — десять фунтов. И хотя одна ошибка могла лишить его всех достижений, играл он уверенно и быстро.
Вот ценность вопроса повысилась до пятнадцати фунтов. И вдруг…
«Имя немецкого ученого Гейзенберга, лауреата Нобелевской премии по физике 1932 года? Варианты ответов: А — Карл, Б — Макс, В — Нильс, Г — Вернер».
—Ч-черт!— вскричал Дориан.— Раньше этого вопроса не было. Кто-нибудь знает?
—Нильс,— тут же ответил Марк.
—Сто процентов?— спросил Дориан.
—Я все-таки физик.
Дориан нерешительно нажал кнопку «В».
«Неправильный ответ. Вы проиграли».
—Мать твою, Марк!— Дориан от раздражения подскочил на месте, даже монеты зазвенели у него в кармане.— Я проиграл из-за тебя!— Звяк-звяк-звяк.— Сами же обещали, что будете подсказывать, только если уверены на сто процентов!
—А я и был уверен на сто процентов,— ответил Марк.— Но теперь, поразмыслив, я понял, автомат меня обдурил. Вернер Гейзенберг работал с Нильсом Бором. Вот почему их имена перепутались у меня в голове. Извини, Дориан, мне очень жаль.
—Да ладно, забудь.— Дориан глубоко вздохнул.— В следующий раз еще можно выиграть. Машина думает, что нам просто повезло. Она думает, что мы очень торопимся и потому ошибаемся. Не волнуйтесь, пройдет еще немного времени, и она нам уступит по дешевке.
Джек хлопнул Дориана по спине:
—«Она»? Дориан, ты проводишь у этого автомата почти все свободное время, когда не спишь, и называешь его «она»? Кстати, а как у тебя сейчас с личной жизнью?— спросил он после паузы.
Дориан даже не обернулся, он не отводил взгляда от мигающих лампочек.
—Она всегда меня хочет,— сказал он, бросая в щель еще одну монету,— и чем больше времени мы проводим вместе, тем реже она говорит, что я не прав. Джек, найди себе такую же или лучше, а потом шути. Желаю удачи!
В следующем туре вопрос, сразивший Дориана, выскочил почти сразу. «Жеребец, выигравший Эпсомское дерби 1971 года».
—Нижинский,— тут же сказал Марк.
—Точно знаешь? Разве тогда победил не Милл Риф?
—Мой отец помешан на скачках.
—Марку в спорте равных нет,— заметил Джолион.
Дориан без особого воодушевления нажал «Нижинский».
«Неправильный ответ. Вы проиграли».
XXXVI(ii).Марк еще три раза подсказывал Дориану, все три раза неправильно. С каждым разом он все многословнее убеждал Дориана в своей уверенности. После того как Марк поклялся глазами матери и сестры и снова дал неверный ответ, Дориан совершенно прекратил его слушать.
Тогда Марк начал увеличивать частоту, с какой он высказывал свое мнение. Он давал откровенно нелепые ответы на самые простые вопросы. Ближайшей к Солнцу планетой он назвал Марс. Генерал Франко был оперным певцом-тенором. На чемпионате мира по футболу 1970 года первое место заняла Шотландия.
Дориан попросил его уйти, и Марк пообещал, что больше ни слова не скажет. В шестой игре Марк сдержал обещание. Но когда Дориан замялся, пытаясь вспомнить расстояние в милях между Нью-Йорком и Торонто, Марк наклонился вперед и без слов нажал кнопку против варианта «2698». Другими вариантами были 243, 343 и 443 мили.
Дориан круто развернулся и замахнулся, как будто собирался его ударить:
—Марк, придурок! Чтоб тебе провалиться!
—Остынь, Дор, ведь это только игра,— сказал Марк.
—Имей в виду, ты мне шесть фунтов должен!
—Слушай, Дор, ты свободный человек со свободной волей. Мы ведь не при фашистской диктатуре живем. Никто не заставлял тебя меня слушать.
—Сейчас ты сам нажал чертову кнопку!— возразил Дориан.
—Ну да, один раз,— подтвердил Марк.— Значит, я должен тебе один фунт.
—Ну и где он?
—Потом отдам.— Марк пожал плечами, как будто Дориан допустил невозможную бестактность.
Дориан принялся тыкать его пальцем в плечо, Марк развел руками и ухмыльнулся.
—Ты просто сволочь, Марк,— сказал Дориан.— Больше не приближайся ко мне!— На прощание он погладил автомат и выбежал из паба, тряся головой.