Привет, Джолион.
Голос Дэ. Я не могу ошибиться.
Я поднимаю голову и вижу ее в обрамлении голубого неба. Она нагибается и быстро целует меня в лоб. Потом садится рядом по-турецки. Красная помада, белые шорты, прозрачная белая блузка. У нее большая сумка, плетенная как будто из соломки.
Ну, скажи что-нибудь, велит она, раскачиваясь из стороны в сторону.
Я смотрю на простой наряд Дэ.
Ты изменилась, говорю я, ты стала такой…
Зану-удой, врастяжку отвечает она.
Нет, я хотел сказать «рафинированной».
Рафинированной? Как сахар-рафинад… бр-р!
Раньше мне казалось, что с возрастом ты будешь еще более богемной, говорю я. Платки, сарафаны, сигареты с мундштуком…
Дэ смеется.
Знаешь, когда мы учились в колледже, я всегда думала, из меня выйдет толк. Возможно, я так репетировала будущую роль. А стала самой обыкновенной — никакой. Потому что поняла: мне пора скрываться. Прятаться.
От кого прятаться?
От неудачи. Я же тебе призналась. Я все пишу, пишу, но ничего не получается. И сейчас я хочу одного: скрыться, раствориться в толпе. К чему выделяться, если ты ничего не достиг?
Я говорю: ты замечательно выглядишь, Дэ. Блондинкой ты мне нравишься.
Дэ радостно улыбается. Ты тоже хорошо выглядишь, Джолион, особенно без волосяного покрова… Она тычет в свою ямочку на подбородке.
Я потираю непривычно гладкие щеки.
Я прочла, продолжает она, как ты лишился бороды.
Я отвечаю: последнее время стал очень забывчив.
Она смеется. Ну да, об этом я тоже читала.
Я рад, что развеселил ее, но не могу придумать в ответ ничего остроумного. Неуклюже вожу пальцем по узору на одеяле: пальмы на фоне бледно-голубого неба.
Знаешь, говорит Дэ, у меня для тебя кое-что есть. Она достает из сумки большую книгу размером с альбом для свадебных фотографий. Книга старая, но в хорошем состоянии, обложка из красной искусственной кожи. Надеюсь, ты не забыл свое обещание?— спрашивает Дэ.
Конечно нет. Я осторожно беру у нее книгу и обещаю хранить как зеницу ока.
Дэ с благодарностью улыбается. Там четыреста девяносто девять стихотворений, говорит она. Сегодня я написала еще одно. Но не волнуйся, написала его не для ровного счета. Сегодняшнее стихотворение я посвятила тебе, Джолион!
Я молчу не только потому, что за много лет отвык разговаривать с женщинами, нет, боюсь расплакаться.
Дэ нежно гладит меня по колену. Джолион, говорит она, жизнь должна была обойтись с нами куда лучше.
Может быть, отвечаю я. По крайней мере, с тобой. Я-то, наверное, получил по заслугам.
Нет, резко отвечает Дэ. Ни в чем из того, что произошло, ты не виноват. Все было, как ты сказал. Случившееся стало результатом несчастного случая.
Я не говорю Дэ, что она ошибается. Но если она по-прежнему читает мой опус, рано или поздно она и сама все поймет.
Я говорю ей: у меня тоже для тебя кое-что есть. Твой подарок лежит под рождественской елкой.
По-моему, Дэ тронута. Покажи, просит она и тянется ко мне.
Я помогаю ей встать и подвожу к елке. На самой нижней ветке привязанный красной ленточкой висит небольшой подарочный пакет. Дэ открывает пакет и вынимает содержимое, завернутое в папиросную бумагу. Внутри — штемпельная подушечка и три резиновые печати. На одной — силуэт Джейн Остин в обрамлении лавровых листьев. На второй изображен Чарлз Диккенс с пером в руке. На третьей — красивая резная буква, украшенная завитушками. Буква «Д».
Дэ прижимает руку к груди и тяжело вздыхает.
Ах, как замечательно, говорит она.
Она так смотрит на меня, что я чувствую, как в сердце возвращается забытое тепло.
XLVII(ii).Дэ пылко благодарит меня, от этого мне становится приятно. Приятно вспомнить, что значит совершить доброе дело. С каждым днем я все ближе к цели — к гармоничному человеку.
Дэ увлеченно рассказывает, как провела последние недели. Тряский перелет, достопримечательности, которые она посмотрела, ей нравится мой рассказ. Я терпеливо слушаю, а потом спрашиваю: значит, мы с тобой можем встречаться каждый день? Почему ты не приходишь ко мне домой? Спешу уточнить: то есть почему ты не приходишь ко мне, когда я дома?
Дэ смеется. Нет, лучше давай и дальше встречаться здесь. Каждый вечер в шесть… С шести до семи, по часу. Наверное, пока лучше на том и остановиться. Ты идешь гулять в двенадцать, а возвращаешься не раньше двух. Будем придерживаться нашей общей схемы, идет?
Да, раз ты так хочешь.
Это ненадолго, обещаю. Тебе нужно дописать свой рассказ, Джолион. И не отвлекаться. Распорядок очень важен.
Ты права, говорю я. Распорядок очень важен.
Не исключено, я стану твоим тренером, говорит Дэ, буду готовить тебя к возвращению.
Я с готовностью расплываюсь в улыбке. Да, отвечаю я, да, замечательно!
А когда прилетает Чад? Сколько у нас времени?
Не знаю, отвечаю я. Вдруг меня охватывает страх. Скоро… но я не помню, когда точно. Должно быть, я все записал, да, он говорил мне по телефону. Он звонил незадолго до… Я умолкаю и закрываю глаза, крепко зажмуриваюсь и начинаю раскачиваться.
Джолион, спокойнее, говорит Дэ, легонько похлопывая меня по спине. Мы начнем завтра, и сколько бы времени у нас ни осталось, не сомневаюсь, ты будешь в форме.
Я открываю глаза и перестаю качаться.
Что тебе нужно тренировать?— спрашивает Дэ.
Здравый ум, отвечаю я, и Дэ смеется. Ну, может быть, нормальный разговор и неплохо для начала, говорю я, а сам хочу добавить: а после этого — интимная близость с женщиной.
Поднимаю голову и замечаю: свет начинает исчезать с неба. И вдруг я кое-что вспоминаю. Виденное много лет назад, еще до того, как я стал затворником. Рядом с Дэ потихоньку начинаю раскрываться. У меня для тебя еще один сюрприз, говорю я, но придется несколько минут подождать. И… давай-ка на всякий случай сложим пальцы крестиком.
Дэ выпрямляется и скрещивает пальцы на обеих руках.
И вот начинается. Сначала едва заметно — там мерцание, здесь вспышка. И вот… совершенно верно, просыпаются светлячки. Вот они мелькают в воздухе яркими точками, оставляя за собой оранжевые нити. Они появляются один за другим и парят в сумерках.
Дэ ахает, вертит головой во все стороны. Здесь мерцание, там вспышка. Стиснув запястья, Дэ хлопает в ладоши, пальцы у нее дрожат от радости. Вскоре светлячки окружают нас. Носятся вокруг, как трассирующие пули. Их фонарики повсюду.
Я разворачиваю Дэ полукругом, чтобы ей показать. Смотри, говорю я, раскидывая руки в стороны. Еще один фокус — гирлянда на елке!
Светлячки сверкают между ветвями. Очень красиво, говорит Дэ, в самом деле красиво.
XLVIII(i).Они мчались за машиной скорой помощи на велосипедах и приехали в больницу через двадцать минут. Их прогнали. Медсестра велела прийти завтра.
На следующий день они поехали в больницу на автобусе. Принесли Эмилии кассеты, книги и фото, снятые «Полароидом». Они сфотографировали всех ее знакомых из Питта. Однокурсники махали руками, посылали ей воздушные поцелуи и держали плакаты «Выздоравливай скорее».
—Извините, я не знаю почему, но она не хочет вас видеть. Она у меня упрямая,— сказал отец Эмилии.
Медсестра на посту шелестела бумагами, притворяясь, что не подслушивает.
—Мы поссорились,— сказал Джолион.— Она вам не рассказывала?
—Говорит, почти ничего не помнит.
—А врачи уверены, что у нее только сломана нога, и все?— спросила Дэ.
—Они так считают,— ответил отец Эмилии.— Ну и еще синяки, царапины и сотрясение мозга. Они собираются еще немного подержать ее здесь, сделать анализы и понаблюдать. Если все пойдет хорошо, ее через какое-то время выпишут, и она снова сможет учиться.
—Передайте ей, нам очень жаль,— попросил Чад.— Мы просим прощения за произошедшую ссору.
—Из-за чего бы вы ни поссорились, не волнуйтесь, она не злопамятная.
—И передайте, мы ее любим,— попросил Джек.
—Передам,— пообещал отец Эмилии, а потом вгляделся в Джека пристальнее.— Погоди-ка, это ты Джолион, ее приятель? Всякий раз, как она звонит домой, только о тебе и рассказывает…
—Нет. Джолион — это я,— сказал Джолион.
—А, ясно,— сказал отец Эмилии.— Что ж, рад с тобой познакомиться. Будем надеяться, в следующий раз увидимся при других обстоятельствах и выпьем пивка.
—С удовольствием,— сказал Джолион.— В следующий раз. Будем надеяться.
XLVIII(ii).Марк ждал Джолиона у его комнаты, сидел, прислонившись спиной к двери, и читал газету. Увидев Джолиона на лестнице, Марк сложил газету, сунул ее под мышку и встал на ноги.
Джолион демонстративно посмотрел на часы.
—Ты, наверное, все время не высыпаешься?— спросил он.
Марк пожал плечами.
—У меня в жизни появилась цель,— ответил он.
—Постоянно являться мне?
—Являться тебе? Вот еще!— фыркнул Марк.— Джолион, я не твой призрак. Я твое зеркало.
—Заходи,— пригласил Джолион, доставая ключ,— почему бы и не зайти?
Марк притворился испуганным:
—Чтобы ты покончил со мной вдали от посторонних глаз? Я слышал о происшествии с Эмилией. Джолион, все очень и очень скверно, и чем дальше, тем хуже. Должно быть, дело в твоем влиянии… Похоже, я легко отделался!
Джолион открыл дверь и вошел. Чтобы разуться, сел на кровать.
—Марк, почему ты снова разговариваешь со мной? Ты ведь обещал стать моим вечным спутником, моей молчаливой тенью.
—Раз уж ты спросил, отвечу.— Марк развел руками.— Я перехожу ко второму этапу. Постепенное нагнетание — вещь очень волнующая. Всего этапов запланировано семь. И я постоянно придумываю что-то новенькое. Знаешь, Джолион, после того как ты меня отделал, мой разум по-настоящему ожил. Наверное, надо тебя поблагодарить. Теперь я понимаю, почему ты так помешан на справедливости и равенстве. Сознание несправедливости — такой кайф! От него улетаешь лучше, чем от травки…
Джолион лег на кровать и закурил.