— сказал он.— Мне хватает своих проблем, нет желания быть нянькой младенца-переростка. Чад, если тебе непременно нужно на кого-нибудь сорваться, вернись домой, к Митци, и излей свой гнев на нее.
—А это еще что значит?!— Чад заорал во весь голос, на них начали оборачиваться.
—Иди в свое общежитие, дождись, когда Митци в очередной раз пошутит насчет твоей девственности, и хоть раз дай ей отпор. А мне о своих проблемах больше не рассказывай. Возвращайся к соотечественникам, кричи на Митци, трахай Митци или и то, и другое вместе, мне плевать.
Чад помрачнел от ярости:
—Откуда ты знаешь о Митци? Я уже много недель не говорил тебе о ней.
Джолион театрально съежился на стуле:
—Как, по-твоему, откуда я знаю, Чад? Мне рассказала Дэ. Она рассказывала мне об этом в постели. Ты это хотел услышать? Ну да, я трахал Дэ и обнимал ее, и мы нашептывали друг другу всякие пустяки. Именно этим занимаются люди после секса. Они доверяют друг другу свои секреты. Может, Чад, и тебе тоже когда-нибудь стоит попробовать — я имею в виду секс. И тогда тебе не придется ночь за ночью рассказывать мне о своих горестях, повторять снова и снова одно и то же…— Голос Джолиона устало затих, и он сделал презрительный жест, словно отгонял от себя Чада.
Чад стиснул зубы и смотрел на Джолиона в упор, видимо не зная, что делать. А потом нарочито медленно встал и отошел к барной стойке. Вернулся он с одной кружкой пива, отпил глоток, посмотрел на Джолиона исподлобья и ничего не сказал. Прошло около минуты, Джолион встал и тоже направился к стойке. И тоже принес одну кружку, из которой отпил совсем чуть-чуть.
Чад и Джолион молчали и выжидали. Чад напрягся, как мальчик, который решил ни за что не проигрывать в игре в гляделки. Джолион, наоборот, казался расслабленным. За соседним столом сидели шесть или семь студентов в куртках с эмблемами гребного клуба, они громко переговаривались и смеялись. Джолион закурил еще одну сигарету, а потом еще одну. К пиву он почти не прикасался.
Через пятнадцать минут Чад одним глотком допил пиво из своей кружки, вытер рот тыльной стороной ладони и с горечью покачал головой. Встал, подождал еще несколько секунд и ушел.
LIV(v).Стол Джолиона находился у стены — точнее, не у самой стены, а у невысокой перегородки. Такие перегородки создавали видимость относительного уединения. На стене висели черно-белые снимки. На одном, пятнадцатилетней давности, фотограф запечатлел королеву. Она стояла за барной стойкой в «Гербе Черчилля», а владелец паба учил ее наливать пиво в кружку.
Джолион посмотрел на фото, одним глотком допил пиво и выдохнул.
И вдруг из-за перегородки вышел Марк. Он подсел к Джолиону и, лучезарно улыбаясь, объявил:
—Трофеи принадлежат победителю…— Он показал на стакан Джолиона: — Тебя угостить?
—Марк, чего ты хочешь?
—Мы ведь с тобой теперь лучшие друзья?— спросил Марк.— То есть… мы почти все время проводим вместе. Кстати, мне очень нравятся наши лекции по праву… Не исключено, я даже попрошу, чтобы меня перевели на твой курс. Наверное, я чем-то похож на Чада и втайне хочу стать таким, как ты, то есть украсть все твои достоинства. И потом, после только что происшедшего я — единственный оставшийся кандидат на роль лучшего друга. Так почему бы мне и не угостить тебя пивом? Надо же как-то отпраздновать важное событие!
—Что именно хочешь отпраздновать?
—Ну не знаю. Многое. Ты избавился от Эмилии, завоевал Дэ, довел количество игроков до финальной троицы. Но, наверное, больше всего стоит отпраздновать твою победу по очкам над Чадом. Я все слышал с той стороны. Джолион, твоя сила воли меня просто изумляет! Мне показалось: ты сделан из камня. Конечно, теперь я понимаю, какой ты крепкий орешек. Что ж, тем лучше, быстрее перейдем к третьей стадии.— Марк ухмыльнулся, и от его ухмылки Джолиону стало тошно.— Ну так что, купить тебе пива?
—Нет, спасибо, Марк,— ответил Джолион.
Марк развалился на стуле. Какое-то время он молчал, а потом вдруг расхохотался.
—А знаешь, смешно,— сказал он.— У нас с тобой противостояние, конфликт почти такой же, какой произошел у вас с Чадом, но его ты переиграл вчистую.— Марк постучал себя пальцем по губам.— Точнее, у нас не противостояние, а противосидение.— Он сделал вид, будто глубоко задумался.— Ну, Джолион, каковы правила противосидения? Говорить-то можно? А давай-ка поменяемся ролями! Теперь моя очередь придумывать правила. Да, разговоры определенно разрешены.— Он насмешливо пробасил: — Подобно всемогущему Джолиону, я объявляю: это так!
—Марк, уходи, а?
—О нет, уход автоматически означает проигрыш партии. А также потерю залога.— Марк снова постучал себя по губам.— Так о чем мы поговорим? Об Эмилии? Видел, как бедняжка Эм ковыляет по кампусу на костылях? У меня бы сердце разорвалось, если бы я, глядя на загипсованную ногу Эмилии, понимал, что все случилось из-за меня. Я специально навестил ее, мне хотелось выяснить, почему это случилось. О, я изображал бурное сочувствие! Сначала она сказала, что ей в глаз залетела мушка, и она невольно сняла ноги с педалей… А потом бедная старушка Эм расплакалась. Я сразу догадался: ей просто хотелось, чтобы с ней наконец-то кто-нибудь поговорил. Тогда-то она и призналась: никакая мушка не залетала ей в глаз, не насекомое стало причиной несчастного случая. Нет, Джолион, она плакала из-за тебя. Но не беспокойся, Эмилия такая славная, она даже тебя не судит слишком строго. Она рассказала, как было дело. Ей до последнего казалось: ты должен встать на ее сторону и не допустить мерзкого задания с речью о Тэтчер и шахтерах. Хотя ты ее сильно разочаровал, она отходчивая и даже сейчас готова всех простить. Знаешь, мне показалось, она до сих пор сильно привязана к тебе… А ты уже переметнулся к Дэ! Представь, что сейчас чувствует бедняжка Эм! Не прошло и двух недель, как ты разбил ей сердце и чуть не стал виновником ее гибели. Наверное, ты решил ее добить. Быстро нашел ей замену. Хотя должен сказать: ты долго таил все в секрете, я имею в виду Дэ. Даже я ничего не замечал, а ведь я твой лучший друг… Вот что я придумал. Завтра я как бы случайно встречу Эмилию. О чем бы таком с ней поговорить? Но хватит об Эмилии. На чем я остановился? Ах да, на третьей стадии. Вообще-то я задумал третью стадию как раз после посещения Эмилии. Как тебе известно, из-за несчастного случая ей позволили сменить комнату, переехать на первый этаж. И вот, выйдя от Эм… Ты, наверное, уже догадался? Я предложил твоему соседу поменяться со мной комнатами. Ты ведь помнишь, во время распределения комнат мне крупно повезло. Я получил настоящий дворец на Халлоугудском дворе. А ваши с ним комнаты на верхнем этаже такие убогие! Но я уверял твоего соседа, что мне очень нравится вид, открывающийся с вашего этажа. Он, естественно, ухватился за такую возможность руками и ногами. Ну вот, Джолион. Ты рад? Мы с тобой лучшие друзья, а теперь еще и соседи!— Марк поднял кружку и произнес тост: — Твое здоровье, Джолион! По-моему, нам будет очень весело.— Он подмигнул.
LIV(vi).Домой Чад не пошел. Джолион велел ему идти домой, поэтому туда не пошел. Он вышел из бара и повернул к Питту.
Ему хотелось еще выпить, но бар в колледже открывался только в шесть. Вот Чад, оглядываясь через плечо, и поспешил к шестому подъезду. Даже если Джолион уже вышел из «Черчилля», если он быстро взбежит наверх, то времени ему все равно хватит.
Джолион снова забыл запереть дверь в свою комнату. Чад нашел бутылку джина, взял ее и быстро вышел. Проходя мимо холодильника на площадке, он прихватил бутылку воды, быстро спустился во двор, спрятался за кустами, воду вылил, а вместо нее налил джин. Потом он отправился на лужайку.
Выпив с полбутылки джина, Чад вдруг увидел на дорожке Эмилию. Она медленно ковыляла, но заметила Чада, остановилась и помахала, он улыбнулся в ответ и жестом поприветствовал ее.
Когда Эмилия подошла, Чад встал, взял у Эмилии костыли и помог ей сесть на траву. На ней была легкая маечка на бретельках, светлые волосы разметались по плечам.
Чад вздохнул:
—Извини, что долго не навещал тебя. Мы приходили в больницу. Тогда мне показалось, ты не хочешь иметь с нами ничего общего…
Эмилия неуверенно кивнула, щеки у нее порозовели.
—Мне нужно было побыть одной,— объяснила она.— Но теперь мне хорошо, в самом деле хорошо. А ты как, Чад?
Чад почувствовал озноб, от выпитого джина у него онемел кончик носа, но внутри кипел гнев.
—Я? Я просто на вершине мира.
Эмилия не знала, что сказать. Молчание стало неловким. Наконец она нарушила его:
—Ну и как идет ваша дурацкая Игра?
—Дурацкая? Разве можно так ее называть после того, что сказал нам Средний?
—Когда сказал?— спросила Эмилия.
—Перед тем… Ладно, не важно…— Если она забыла обстоятельства случившегося, значит, он — единственный, кому все известно. И выходит, что… Он выдернул пучок травы и швырнул его через плечо.— Эм, ты ведь знаешь, я не имею права рассказывать об Игре.
—Нет, имеешь. Мне ты можешь рассказывать обо всем.
—Особенно тебе.
Эмилия подняла на него глаза. Чад почувствовал, как его решимость ослабевает.
—Хорошо. Хорошо. Кое-что, наверное, в самом деле могу рассказать. Из Игры выбыл Джек.— Чад наклонился вперед.— И теперь нас осталось трое — Дэ, Джолион и я.
Эмилия сложила ладони вместе, переплела змейками длинные пальцы и охнула:
—Ничего себе! И почему выбыл Джек?— Она задумчиво прищурилась.— Ну, пожалуйста, Чад! Тебе придется все мне рассказать. Начал — так уж доведи дело до конца.
—Эм, я не имею права, ты и сама понимаешь. Но если хочешь, расспроси самого Джека. В конечном счете все там происходящее — глубоко личное дело и задевает самую сердцевину души.
—Значит, по-твоему, Джек ушел потому, что Игра задела самую сердцевину его души?— спросила Эмилия и прищурилась еще больше.— Как интересно! Прошу тебя, Чад, расскажи, я никому не проболтаюсь…— Эмилия приложила руку к груди.— Клянусь!
Чад наблюдал с интересом, как Эмилия осеняет себя крестом. Во рту у него пересохло.