—Мне очень хочется тебе рассказать, но не могу. Таковы правила. Просто не могу.
—Ну, Чад, ну пожа-алуйста!— Эмилия погладила Чада по голому плечу.— Прошу тебя, Чад! Ну пожалуйста!
Чад снова покачал головой. И вдруг Эмилия сказала:
—А разве ты меня не любишь?
Чад дернулся. Его переклинило, как Джолиона, ему казалось, он смотрит на Эмилию глазами Джолиона.
—Убирайся от меня к черту.— Чад сбросил со своего плеча руку Эмилии.— Господи, Эмилия, я тебя люблю? Не будь дурочкой. С тобой что-то не так? Когда я говорил о любви, я был пьян, помнишь? Пьян в стельку!— Он больше не кипел от злости, гнев его ослабевал.— Как ты могла забыть, ты ведь тоже поила меня виски… Люблю тебя?— Он фыркнул.— Эмилия, я не мог бы тебя полюбить. Во-первых, я тебя не уважаю. И знаешь, почему?— Чад облизнул губы и ущипнул себя за переносицу. Слова были готовы вот-вот политься из него потоком. Он так долго обо всем думал!— Хочешь знать, почему я тебя не уважаю? Потому что ты… никакая. Ни рыба ни мясо. Ты ни на чьей стороне, ты…— Он попытался найти другой эпитет, но не сумел.— Никакая, Эмилия. Совсем-совсем никакая.
Глаза Эмилии начали наполняться слезами. Она попыталась встать, но ей мешал гипс.
—Не волнуйся,— продолжал Чад,— я сам уйду.— Он встал и снова приложился к бутылке. С одной стороны, понимал: он перегнул палку. С другой стороны, его охватило огромное облегчение, будто от дуновения свежего ветра.
LIV(vii).Джолион оставил ухмыляющегося Марка в пабе, тот продолжал издеваться над ним до самого конца.
—Первое очко за мной. Как в теннисе: пятнадцать-ноль. Это на сто очков выше нормы… Джо.
Джолиону хотелось побыть в одиночестве. Он пошел в свою комнату, свернулся калачиком на кровати и заснул.
Он проснулся от легкого стука, повернулся и задумался, запер ли он дверь и нужно ли было ее запирать. Дверь начала медленно открываться.
Джолион увидел Эмилию, точнее, верхнюю половину ее туловища. Плечи у нее были голыми, если не считать кружевных бретелек маечки. Она не плакала, но, похоже, плакала совсем недавно.
—Джолион, ты не против, если я зайду?
Джолиону вдруг почудилось, Эмилия собирается устроить ему скандал из-за Дэ. Но нет, она сконфуженно щурилась.
—Конечно, входи, Эмилия,— пригласил он.
Эмилия с трудом втащила в комнату свои костыли, и Джолион с ужасом подумал о крутой лестнице и спросил:
—Господи, как ты сюда взобралась?
—Постепенно. Ко всему человек привыкает,— ответила Эмилия.— К тому времени, когда снимут гипс, у меня замечательно разовьются плечи.
После ее слов между ними повисло неловкое молчание. И вдруг Эмилия вздрогнула всем телом.
—Что с тобой? Тебе холодно?— забеспокоился Джолион.— На улице градусов двадцать…
—Нет,— ответила Эмилия.— Да. Не знаю.
Джолион спрыгнул с кровати. Эмилию била дрожь, как будто она была в мокрой одежде. Джолион осторожно взял у нее костыли, подвел к кровати, усадил на край и откинул одеяло. Она сложила руки на груди, и ее снова передернуло.
—Эм, что случилось?— спросил он.
—Ничего, Джолион, ничего,— ответила Эмилия.— Наверное, мне дают слишком много обезболивающих лекарств.
Джолион приложил руку ко лбу Эмилии.
—Эм, прости меня.— Лицо его стало походить на неподвижную маску, он изо всех сил сдерживал слезы.— Пожалуйста, прости меня. Я не должен был…— И все-таки заплакал.
—Ш-ш-ш, Джолион, я тебе верю,— сказала Эмилия.— Все хорошо, правда, все нормально.— В ее глазах тоже стояли слезы. Она чуть больше откинула одеяло.— Джолион, мне хочется, чтобы ты меня обнимал… Только обнимал, и больше ничего.
Джолион лег под одеяло, и Эмилия прижалась к нему. Ее теплое дыхание грело ему шею. Он обнял ее и притянул к себе. Только обнял, и все. И вдруг Эмилия прошептала:
—Мы ведь можем снова быть друзьями, правда?
—Конечно, Эм,— ответил Джолион.
Под одеялом Эмилия всем телом прижалась к нему. Через несколько минут оба заснули.
LIV(viii).Чад бродил по Питту до тех пор, пока не выпил весь джин.
Он решил: пора действовать, как будто услышал выстрел из судейского пистолета на состязаниях. Бутылку он зашвырнул в кусты перед шестым подъездом.
К Джолиону он ворвался без стука, внутри бушевала ярость, и он был готов на все. Неожиданно он замер на месте. Под одеялом лежали две фигуры. Чад вышел и тихо прикрыл за собой дверь. А потом отправился в библиотеку.
LIV(ix).— Мы с Джолионом договорились встретиться после консультации,— удивилась Дэ.— Что случилось? И почему дело не терпит?
—Этого я тебе сказать не могу,— ответил Чад.— Не знаю.
—Я хочу в последний раз перечитать эссе.
—Дэ, оно замечательное, по-другому и быть не может. Ты вообще замечательная. Сходи, дело займет всего несколько минут.— Он выключил ее настольную лампу и захлопнул три толстых фолианта на столе.— Я сдам твои книги, а ты иди.
Дэ с сомнением покачала головой, но все же постаралась быстро собрать свои вещи.
Она шла пружинящей походкой, пересекла двор, направляясь к комнате Джолиона. Последние три дня ее мысли занимало одно стихотворение, и теперь вдруг появилась замечательная концовка — во всем прослеживается чудесная неизбежность, если только вдуматься.
LV(i).Мы уже в четвертый раз встречаемся под елкой, но ее приветственный поцелуй в лоб по-прежнему легкий, ничего не значащий. Наверное, я избрал неверную тактику. Пора действовать самому.
Дэ накрывает игривое настроение. Она покачивается на пятках. Ну-ка, Джолион, говорит она, давай потренируемся по-настоящему. Дэ сжимает кулаки и начинает мурлыкать себе под нос боксерский марш. Давай! Она помогает мне подняться на ноги.
Я смеюсь и стараюсь ей подыграть, но топчусь неуклюже, не в силах встать в стойку. Дэ продолжает мурлыкать, она разжимает кулаки и показывает две мишени, нарисованные на ее ладонях. Мишени отсвечивают в сгущающихся сумерках. Я переминаюсь с ноги на ногу. Вдруг перед глазами мелькает яркая вспышка, я падаю. Вокруг все расплывается, звуки делаются приглушенными, как под водой. Все куда-то ускользает.
И вдруг — резкая боль в носу. Неужели Дэ меня ударила? Но зачем?..
Мое лицо к чему-то прижимается, во рту вкус земли. Нет, меня ударила не Дэ, а земля. Я перекатываюсь на спину. Дэ растирает мне лицо, вынимает изо рта травинки.
Джолион, что случилось? У тебя что-нибудь болит?
Нос у меня болит неимоверно.
Все в порядке, отвечаю я. Наверное, споткнулся о крысиную нору. Не волнуйся, Дэ.
Она так искренне переживает за меня, что у меня сжимается сердце. А вдруг ей захочется поцеловать мой поврежденный нос?
Дэ суетится надо мной, и я смущенно отпихиваю ее. Выплюнув еще несколько травинок, пытаюсь шутить: значит, еще пару дней придется воздержаться от прыжков со скакалкой.
Дэ над моей шуткой не смеется, она роется в сумке и выуживает оттуда пачку бумажных носовых платков. По моим губам течет теплая струйка крови.
Кровь не останавливается целых двадцать минут, она идет и идет, как бесконечная лента изо рта фокусника. Дэ растирает мне спину и протягивает новые платки. Когда наконец кровь прекращается, рядом со мной на одеяле навалена гора окровавленных клочков. И внезапно у меня внутри что-то щелкает. Неожиданно я вспоминаю…
Завтра, говорю я. Аэропорт Кеннеди, двенадцать тридцать пять дня.
Дэ как-то странно смотрит на меня.
Завтра прилетает Чад, поясняю я, вытирая тыльной стороной ладони последние капли крови.
LV(ii).Мы довольно долго молчим. Дэ неубедительно просит меня не волноваться — все будет хорошо. И так далее, и тому подобное. Глядя на одеяло, она утешает меня, и в ее устах даже общие фразы звучат небанально. Джолион, говорит она, извини, но каждый раз, как мы с тобой встречаемся, я чувствую, от тебя пахнет спиртным. Признайся, сколько виски ты выпиваешь каждый день?
Наверное, больше, чем надо, соглашаюсь я. Но не волнуйся, все под контролем. Меня очень тревожит мысль о том, что кто-то пытается вмешиваться в мой распорядок.
А таблетки зачем?
Они мне нужны, отвечаю я, топая ногой.
Все хорошо, Джолион, говорит Дэ, нежно прикасаясь ко мне. Никто ничего у тебя не отнимает. Я просто хочу, чтобы ты немножко сократился. Ты готов это сделать? Ради меня… Ты обещаешь?
Я ощупываю нос — еле-еле, и голова сразу начинает кружиться. Ладно, Дэ, говорю я, обещаю. Сокращусь во всем.
Только с виски и таблетками, уточняет она. Гулять можно без ограничений. И писать, и встречаться в парке, и читать стихи.
Конечно, распорядок неизменен, говорю я. Встречаться в парке, читать стихи. Я полуоборачиваюсь и кошусь на край одеяла, где лежит книга.
Значит, ты и сегодняшнее стихотворение как-то пометил?— спрашивает Дэ.
Где оно?
Все хорошо, Джолион, ты вовсе не обязан читать мне каждый вечер.
Где оно?
Джолион! Джолион, что с тобой? Джолион, скажи, что с тобой?
LVI(i).Джолион проснулся ночью от стука в оконное стекло. Полусонный, он помотал головой: не может быть. Никто не в силах сюда стучать, перед окном нет деревьев — последний этаж. Тук-тук-тук. Тут он вспомнил фильмы про Дракулу и выскочил из кровати. Отдернул штору — никого. Он открыл окно и высунулся наружу. В темноте ничего не было видно, только соседнее окно приоткрыто, и там слабый свет. А потом он вспомнил. Появился новый сосед!
Он вернулся в постель, накрыл голову подушкой и снова заснул.
И быстро снова проснулся, как от толчка. Сначала ему показалось: наступил конец света и земля распадается на части. Немного придя в себя, он сообразил, что слышит музыку, кто-то включил на полную мощность. Усилитель стоит за стеной, совсем рядом с его кроватью. Он приложил к стене руку. Источник адского шума находился почти рядом — пальцы дрожали. Потом все стихло.
Через час — стук. Еще через час — рев. Стук — рев…
LVI(ii).Дэ пошла с младшей карты. Джолион знал — у нее есть карты и большего достоинства… Их было двое против одного.