— поинтересовался Джолион.
—Не спится,— ответил Марк.— Надеялся, прогулка поможет. Но здесь есть люди, с которыми мне совсем не хочется общаться. Вот почему…— Он отцепил от пояса плеер и многозначительно повертел его в руке.
—А вдруг тебе поможет «Дайкири» по рецепту Хемингуэя?
Зажмурившись от яркого солнца, Марк блаженно улыбнулся и ответил:
—Бесспорно!
XII(ii).Джолион объявил Чаду: Марк — умнейший человек в Питте. Чад, правда, не совсем понял, как Джолион пришел к такому выводу. Еще Джолион добавил, что умнейшие люди никогда не осознают своей гениальности… правда, Марк, похоже, вообще ничего не осознает. Он всегда в слегка улетевшем состоянии и готов дрыхнуть круглые сутки.
Как-то вечером Джолион взял с собой Чада на благотворительную миссию. Им предстояло разбудить Марка, чтобы тот не пропустил третий ужин подряд. Им не сразу удалось его растолкать: Марк проспал шестнадцать часов кряду и нехотя проснулся только после того, как Джолион сорвал с него одеяло.
Во время ужина и потом, в баре, он зевал не переставая. Потом они перешли в комнату Джолиона. Марк все время задремывал между затяжками марихуаны и коктейлем «Джин Рикки» из джина, сока лайма и содовой. Во сне губы у Марка шевелились, иногда он что-то бормотал себе под нос. Чад подумал: «Наверное, во сне он вспоминает уравнения или излагает новые теории». Марк изучал физику. И, как у всех в их кружке, интересы Марка в глазах его друзей накладывали отпечатки на его личность. Физик, гений, сумасшедший ученый.
Волосы у Марка дыбились вверх крутыми спиральками, его шевелюра напоминала нечто среднее между разросшимся кустом и пружинным матрасом. И его ярко выраженный орлиный нос плохо подходил для летаргического сна. Всякий раз, закрывая глаза, Марк ненадолго сосредоточивался на кончике собственного носа. Потом его веки плотно смыкались.
XII(iii).Когда они пришли к Джолиону, тот извинился за ложную информацию. Оказывается, еще днем он решил, что для «Дайкири» по рецепту Хемингуэя день неподходящий, и выстроил на кофейном столике ингредиенты для «Сингапурского слинга».
Джолион и Марк заговорили о физике, Чад благоговейно внимал им. Хотя в Питте Джолион изучал право, он отличался необычайно широким кругозором. Похоже, его интересовало все, чем занимаются его друзья. Иногда Джолион демонстрировал глубокие знания и обсуждал с филологами какие-то малоизвестные романы, причем часто оказывалось, что Джолион читал больше собеседников. Со студентами отделения философии, политики и экономики Джолион свободно беседовал о политике, философии и экономике. С химиками он обсуждал красоту Периодической системы Менделеева… Казалось, ему доступны все области знания.
Марк нудно бормотал о времени, которое зарождается в миг Большого взрыва, о других вселенных, находящихся по ту сторону черных дыр, и о том, что пространство на самом деле состоит из десяти измерений. Чаду все его речи казались абракадаброй. Он тогда решил: все понимать вовсе не обязательно. Достаточно удобно устроиться в кресле и наслаждаться жизнью, пока мимо, расплываясь, проносятся новые миры.
Именно тогда Чад вдруг понял — Джолион прав. Марк как будто жил в другом измерении. Он постоянно думал о чем-то великом. Наверное, он так утомлялся именно из-за огромности, непомерности своих замыслов. Вот и сейчас вихрь иных миров подействовал на него. Создатель новых вселенных потер глаза, зевнул, извинился и объявил, что ему пора вздремнуть.
—Джолион, еще раз спасибо за коктейль,— поблагодарил Марк, устало поднимаясь из кресла.
—Завтра… то есть уже сегодня вечером я тебя опять разбужу,— обещал Джолион.— Пока это зависит от меня, ты больше не пропустишь ужин.
—Спасибо, Джолион,— сказал Марк.— И прости, если я опять полезу в драку… Терпеть не могу вставать.— Потягиваясь и почесываясь, Марк направился к выходу.
Все с ним попрощались.
Чаду показалось: стоит ему уйти к себе, он найдет Марка где-нибудь в углу двора. Тот будет безмятежно спать, свернувшись клубочком, как ореховая соня из «Алисы в стране чудес». Или как сама Алиса, которая мечтает о других мирах по ту сторону черных дыр.
XII(iv).Они остались втроем, чтобы поговорить об «Обществе Игры».
Решили: еще трех игроков выберут завтра. На одно из оставшихся вакантных мест нужно пригласить Марка. Джолион не сомневался в его согласии.
—Вы сами слышали. Ему ужасно хочется сделать что-нибудь интересное.
—А как насчет Эмилии?— спросил Джек.
—Она замечательная,— ответил Чад.
—Ну да, в самом деле,— согласился Джолион.
—Получается пять,— подытожил Джек.— И зачем мы заявили шесть игроков?
—Не знаю,— ответил Чад.— Просто показалось, шесть — как раз нужное число. Может, вспомнился кубик?
—Значит, нужно найти еще одного,— вздохнул Джек.
Все замолчали и начали думать. Правда, Чад не подбирал кандидатуру шестого игрока, он думал об Эмилии, раскручивая в голове медленные и желанные сцены, его любимый сон наяву.
XII(v).С Эмилией они познакомились в очереди на медосмотр, первокурсники его проходили до начала семестра. Джолион, Чад и Джек стояли в очереди вместе. Из кабинета вышел Марк, когда он поравнялся с ними, Джек спросил, что там делают.
—А, ерунда,— ответил Марк.— Проверяют зрение, слушают, меряют давление манжеткой…
—Хочешь сказать, сфигмоманометром?— уточнил Джек.
Эмилия стояла впереди них, при этих словах она медленно повернулась и окинула Джека презрительным взглядом.
—Что такое?— вскинулся Джек.— Просто прибор так называется.
—А как называется существо вроде тебя?— спросила Эмилия.
—Может быть, придурок, который умеет пользоваться словарем?
Эмилия один раз моргнула своими большими зелеными глазами.
Джолион рассмеялся и сказал:
—Я Джолион, а это Чад. Это существо зовут Джеком. Поверь, он лучше, чем может показаться при первом знакомстве. А ты?..
—Эмилия.
—Что ты изучаешь?
—Психологию.
—Психология — замечательный предмет,— заметил Джолион.— Я только что закончил читать Фромма. Просто невероятно, до чего он злободневен. Настоящий гений.
—Значит, ты тоже психолог? А мне казалось, я знаю всех психологов-первокурсников.
—Нет, я правовед,— ответил Джолион.— Просто интересуюсь Фроммом.
Эмилия прищурилась и склонила голову набок, а потом вдруг сказала:
—Знаешь, ты один из немногих, кто, узнав, что я изучаю психологию, не просит: «Ну тогда скажи, о чем я сейчас думаю».
Джолион посмотрел на Эмилию в упор.
—В чем дело?— спросила она.
—Ни в чем. Просто… ты напомнила мне одну девушку, с которой я когда-то был знаком… совсем недолго.
—Надеюсь, девушка была хорошая,— сказала Эмилия.
Джолион на миг как будто куда-то уплыл, и над ними повисло неловкое молчание.
Чад поспешил заполнить паузу:
—Эмилия, почему ты выбрала психологию?
—Очень хороший вопрос, Чад.
Чад ощутил прилив знакомого жара к лицу.
—Сама не знаю,— продолжала Эмилия.— Надеюсь выяснить до того, как окончу курс.
XII(vi).Пока Джек барабанил пальцами по щеке, прикидывая, кого бы пригласить на шестое место, а Чад грезил об Эмилии, Джолион тоже думал об Эмилии. Во всяком случае, с Эмилии начались его воспоминания. Он вспоминал месяц, проведенный во Вьетнаме, американку с такими же светлыми, как у Эмилии, волосами и такими же глазами цвета морской волны. Сходство было поразительным. Они могли быть сестрами. И такие же коралловые губы.
XIII.Игры пробудили во мне неприятные воспоминания о разводе. Эти коробки — часть совместно нажитого имущества, их я забрал себе, когда четыре года назад ушел от Блэр. Я захватил даже детские игры, которые мы купили для ее племянниц и племянников. Моя бывшая жена решила не сражаться за «Змей и лестниц». Игры всегда становились у нас камнем преткновения. Я терпеть не мог проигрывать даже в самом невинном состязании. А Блэр заслуживала лучшего, она хотела только одного — помочь мне. Бедная Блэр!
Вчерашний день — ерунда, обыкновенная оплошность. Я разложил игры по пакетам вместе с мусором. Больше никаких легкомысленных затей. Кстати, сегодня мне лучше. Мой зарок нерушим, я понемногу прогрессирую. Я выполнил все пункты вечернего распорядка. Вечер — вещь в себе, китсовская осень, «пора туманов и плодоношенья»…
Чили и рис. Галочка. Маленький глоток виски. Галочка. Стакан воды. Галочка.
Раздеться, почистить зубы, принять лекарства. Одну розовую таблетку, одну желтую, одну голубую.
И ложка сахара — чтобы лекарства лучше подействовали. Жизнь — как качели. Вверх — вниз. Работа — игра. Бодрствование — сон. Стимулятор — наркотик.
Сворачиваюсь калачиком, мне уютно и хорошо. Что-то негромко пою себе под нос. Галочка.
XIV.Чад постучал в дверь. Он услышал скрип — Джолион подошел к двери. Чад невольно сжался. Может, не вовремя? Может, не стоило приходить? Нет, глупо бояться. Он пришел просто так, без повода. Захотелось побыть с Джолионом. Хорошо бы вместе пообедать в «Гербе Черчилля». А потом они зайдут в букинистический магазин, будут рыться в книгах… Или никуда не пойдут, примутся пить кофе и говорить об Игре. Так что, скорее всего, стеснение в груди не от страха, а от радостного предвкушения.
Открыв дверь, Джолион улыбнулся. Молча развернулся и зашагал к кровати, на ней была расстелена газета, накрывшая все одеяло, кроме небольшого кусочка, на который и уселся Джолион.
—Внизу, на лестнице, я встретил Проста, и он попросил тебе это передать,— начал Чад и помахал несколькими листами бумаги, исписанными от руки.
—Спасибо,— поблагодарил Джолион,— положи на стол.
—Зачем Просту понадобилось твое эссе по римскому праву?
Джолион слегка смутился. Взял газету, ткнул пальцем в первую полосу:
—Отлично написано… Скорее всего, Михаилу Горбачеву дадут Нобелевскую премию мира.
—Джолион, мне казалось, ты называл его… надеюсь, я правильно тебя понял… ты говорил, Прост — стопроцентный, первосортный козел.