Я мгновенно упал духом, хотя падать ему и так было особо некуда. На Урале…
– Городишко невелик,– прикинул мой друг,– народу тысяч двести, если не меньше… Так, и кто тут у нас джип оформил?..
Егорка еще раз развернул проспект.
– Какой-то Демидов… Даниил Сергеевич, шестьдесят седьмого года… Ну, правильно, они там все Демидовы. Еще с Петровских времен. Наверно, продал каменный цветок и купил джип… Погоди, это ж Данила-мастер!
– А с ним хозяйка Медной горы,– мрачно добавил я.
– Я бы на твоем месте начал отсюда. Всего часа четыре лету…
– И что мне там делать?
– Все очень просто. Никакого насилия. Прилетаешь, находишь этого Данилу и просишь показать тебе джип. Ври, что хочешь. Мол, похожим сбили любимую собачку. А можешь ничего не спрашивать. Встань рядом с домом и посмотри. Ты особые приметы помнишь?..
Приметы… Н-да… Большой, красивый, на четырех колесах… Знал бы, что угонят, сфотографировал… Правда, есть имя. «Виктор Степанович». Но это не пригодится.
– Нет у него особых примет… Джип и джип. Но я не ошибусь… Сердцем почувствую. Мне б его только увидеть.
– У тебя, кстати, ключи остались. Вряд ли враги сменили замки. Поэтому не ошибешься. Как опознаешь, сразу звони мне, я сгоношу наш угонный отдел, они прилетят и изымут. Если, конечно, найдут денег на дорогу.
– А если не найдут?
– Тогда найдешь ты… Увы, старина, другого выхода нет. Бесплатно моих коллег только в «горячие точки» отправляют.
– Так, может, просто отобрать?
– Все должно быть по закону,– возразил Глазунов, но тут же поправил,– хотя в нашей стране не законы управляют людьми, а люди законами… И потом, отобрать не так-то легко. Еще не известно, что это за Данила. Вряд ли шахтер. Я слышал, шахтеры там не жируют…
– А как узнать?
– Сделаем так…– Егорка порылся в кармане пиджака и достал пухлую записную.– Ты пока билеты покупай, с работой решай, а я в Алябинск позвоню, парню с нашего курса. Лехе Кедрову. Учились вместе. Попрошу, чтоб он тебя встретил и помог. А там на месте определитесь… Не кисни, Тёма! Суходольск не в Бразилии. Ты хочешь джип вернуть?..
– Спрашиваешь!
– Тогда делай, что умные люди советуют. И никого не бойся! Что в Конституции сказано? Любой гражданин имеет право защищать закон, вне зависимости от должностного положения. А ты не за абстрактную правду бьешься, брат, а за конкретное личное имущество и собственное достоинство! Пускай тебя боятся…
Советовать хорошо… Прежде чем бросаться в бой, неплохо бы до поля этого боя добраться.
– Просьба привести кресла спинок в нормальное положение и пристегнуть ремни безопасности. Самолет приступает к снижению. Через двадцать минут мы приземлимся в аэропорту города Алябинска…
Защелкали замочки ремней, некоторые пассажиры, в том числе и я, потянулись к гигиеническим пакетам. Тошнит меня от полетов.
Сороковой «ЯК», наверно помнящий еще московскую Олимпиаду, рухнул в воздушную яму. Корпус затрясло так, словно самолет попал под обстрел зенитного пулемета. Я закрыл глаза и попробовал думать о хорошем. Например, как на Игоря Борисовича падает крыша его нового дома, как обломок прижимает ему голову к полу, и он умирает долгой и мучительной смертью от голода…
Нет, от голода не получится – не успеет, сволочь, проголодаться, спасатели накормят. Тогда от потери крови. Осколок стеклопакета перережет ему артерию. Правда, это не так мучительно. Но зато надежно. Да, стеклом по горлу – это прекрасно…
Я блаженно улыбнулся и открыл глаза. Сидящий слева пенсионер смотрел на меня и тоже улыбался. А говорят, хорошее настроение не передается… Если думать о прекрасном, обязательно передается.
Внизу, под облаками, показались очертания городских крыш.
«Начинаем бомбардировку, просьба не шуметь и не отвлекать пилота советами».
Самолет нырнул в очередную яму. Я перестал улыбаться и пошире развернул пакет. Пенсионер последовал моему примеру. Мелькнула мысль, что надо было все-таки добираться поездом, что теперь от меня уже ничего не зависит, что я еще так мало пожил…
Но поездом я не поехал. Во-первых, прямого до Алябинска не было. Во-вторых, я представил, как четверо суток буду ворочаться на тесной койке, нюхать чужие носки и давиться китайской лапшой быстрого приготовления, купленной у проводника. Тем более, что альтернатива имелась. Оставшихся свадебных денег в аккурат хватало на два авиабилета – туда и обратно. Плюс добрая Аннушка выписала материальную помощь, которую я спрятал дома на всякий пожарный.
Аннушка отпустила меня со скрипом. У народа бархатный сезон, он рвется на курорты, и плевать ему с египетской пирамиды на мое личное имущество и проблемы. Но в итоге шеф вошла в мое скорбное положение, пообещав, что на три дня меня подменит Юлия. Ей полезно поразмяться. Пару кило скинет. Лучше всяких диет. Заодно прочувствует курьерский труд. Больше уважать будет и без нужды потом никуда не пошлет. Я попросил Анюту не сообщать Игорю Борисовичу о моей командировке. И вообще никому не сообщать. Чувствую, есть в нашем «Раю» Черноротовский шпион. Она пообещала.
Накануне, часов в одиннадцать вечера, ко мне заскочил Егорка пожелать удачного полета и благополучной встречи с «Виктором Степановичем». А также провести рабочий инструктаж.
– Короче, с Лехой я созвонился. Он, правда, уже в полиции не служит, супермаркет охраняет. Но поможет без проблем. Встречать тебя не приедет – дела. Доберешься сам. Там минут сорок на маршрутке. Держи адрес супермаркета, он будет тебя ждать.
– Про Суходольск не спросил?
– Обижаешь. Есть такой городишко. Сто восемьдесят кэмэ от Алябинска. Два раза в сутки автобус ходит. Ты как раз на вечерний успеваешь. Достопримечательностей особых нет, кроме шахты, которая всех и кормит. Один отдел милиции.
– А Демидова твой Леха не знает?
– Нет, даже не слышал. Лехе, кстати, пузырь захвати. Посолидней чего-нибудь… Как в подвал стучать, помнишь?..
– Вроде.
– Если что, сошлись на меня. Они до двенадцати торгуют, поэтому поторопись… Возьми в Алябинск мобильник. Будут проблемы – звони. Жду с победой!
Егорка по-братски обнял меня и исчез в темном подъезде. Я сбегал в знакомый подвал и купил два пузыря фирменного «Наполеона» по семьдесят карбованцев. Разумеется, в коробках.
Утром меня разбудила мать, собрала кое-какие продукты и перекрестила на дорогу. Батя из комнаты не вышел, заявив накануне, что с идиотами не разговаривает. До аэропорта меня проводила добрая Вероника. Когда я прошел антитеррористический контроль, она улыбнулась мне и показала двумя пальчиками знак «Виктори»…
Где-то она вычитала, что знак этот произошел вовсе не от похожести на букву «V». В средние века, во время Столетней войны, французы, обеспокоенные меткостью английских лучников, в случае пленения рубили последним указательный и средний пальцы. Дабы те не могли больше стрелять из лука и мучались до конца жизни от безделья. А ехидные англичане, зная об этом, показывали им эти пальчики с крепостных стен. Вот они, целенькие. Попробуйте отрубить, проклятые лягушатники!..
Надеюсь, я тоже вернусь к Веронике с целенькими пальцами…
Самолет благополучно плюхнулся на полосу, я открыл глаза и сунул гигиенический пакет в рюкзачок.
Местные часы показывали полдень. От имени алябинской общественности меня встретил юродивый, просивший на хлеб, сидя прямо на асфальте и хватая пассажиров за одежду.
– Подайте на хлебушек… Хотите, при вас куплю, если не верите!
Несмотря на скверное настроение, я подарил ему гигиенический пакет.
До супермаркета, обустроенного в бывшем кинотеатре, я добрался за полтора часа. Местными красотами любовался не особо, меня здесь только одна достопримечательность интересовала. Ключ от которой лежал в боковом кармане куртки.
Кедров ждал меня в своем рабочем кабинете. В отличие от изможденного Глазунова, выглядел он лоснящимся и на недостаток питания, видимо, не жаловался. Плюс строгий костюм дорогого покроя и авторитетный галстук. И что Егорка забыл на государевой службе?.. Давно надо свалить в частные структуры. Тоже в таком бы галстуке ходил.
Мы немного поболтали о формальных вещах типа погоды, цен на бензин и перелета «Санкт-Петербург – Алябинск», после чего я вытащил из рюкзака подарок. Кедров предложил не откладывать дело в долгий ящик, достал из бара рюмки и попросил по внутренней связи принести что-нибудь на зуб.
– Круто! – сделав небольшой глоток, оценил он коньяк петербургского подпольного производства.– Похоже, настоящий. Не то что у нас. Я как ни воюю, все равно, зараза, «паленку» в магазин привозят.
– Конечно, настоящий. В дьюти-фри купил,– соврал я, закусив кусочком твердокопченой колбаски.
– Дьюти-фри же только на международных рейсах?..
– А у нас теперь все рейсы как международные! Даже ботинки при посадке рентгеном просвечивают.
Коньяк избавил от дискомфорта. Я рассказал про Глазунова. Кедров вспомнил смешные истории из их курсантской жизни. Когда от коньяка осталась одна коробка, мы уже были лучшими друзьями. Я так расслабился, что забыл, зачем прилетел в другой часовой пояс. Кедров напомнил.
– Егор сказал, у тебя, кажется, какая-то проблема…
Я пересказал печальную историю «Виктора Степановича». Кедров сочувственно покачал головой.
– Да, сурово тебя развели… Круче, чем Мавроди вкладчиков. Но ничего. Подмогнем,– заверил начальник службы безопасности Алябинского кинотеатра-супермаркета, пряча пустую бутылку под стол.– Есть у меня в Суходольске оперок знакомый. Нормальный мужик. Вадиком звать. Он там всех знает. И Демидова этого наверняка. Кстати, где-то я эту фамилию слышал…
– У Петра такой пристебай был.
– Какого Петра?
– Первого. Уральский заводчик.
– Нет, это не тот… Ладно, потом вспомню… Давай, я тебя до автостанции подкину. Автобус через сорок минут.
Я взглянул на часы. Четыре часа. Хорошо посидели.
– Сколько он до Суходольска идет?
– Часов пять. Там дорога не ахти.