– А ты-то сам как думаешь?
– Значит, вспоминала. – Он улыбнулся озорной мальчишеской улыбкой, и Виктория похолодела. Он словно помолодел на пятнадцать лет. – А почему не давала знать о себе?
Глава 29
Это было так неожиданно, что она вначале решила, что ослышалась.
– В смысле?
– В смысле, я человек все-таки известный… Могла бы позвонить… хоть раз.
– Кому, тебе? У меня нет твоего телефона.
– Ну да. А найти номер моего секретаря что, очень трудно?
Виктория откинулась на спинку дивана. Ситуация начала ее забавлять.
– То есть я должна была звонить тебе, навязываться и вспоминать пионерские времена? Так, что ли?
– Ну почему навязываться… – обиженно протянул он. – Не чужие же люди все-таки.
Ух ты, как интересно все складывается. Сейчас он огорошит ее открытием, что это именно она была виновата в их разрыве. Как пить дать, огорошит… или она ничего не понимает в мужчинах.
– Знаешь, Сережа, – начала она, в раздражении не обратив внимания, что назвала его уменьшительным именем, и это говорило куда больше, чем она хотела сказать, – если бы я звонила всем своим бывшим, у меня бы телефон разрядился.
– Вот так? – озадаченно переспросил он.
– Примерно.
Он настороженно глянул ей в лицо – и внезапно рассмеялся.
– Гордячка, – объявил он.
– Ага.
К чему скрывать, подбирать слова и оправдываться? Ну да, такая она и есть.
И всегда была.
– Гордячка, – повторил Сергей, и слово это он произнес вкусно, выразительно, как… ну, положим, название какой-нибудь редкой бабочки, которая попадалась ему раз в сто лет. – Ты совсем не изменилась.
– Да ладно тебе.
– До чего же все паршиво, – неожиданно вырвалось у него. Теперь на его лице была смесь отчаяния и усталости, которая поразила Викторию. – Черт возьми…
Старинные часы рассудительно, с расстановкой пробили очередную четверть часа и умолкли.
– Ну а ты? – спросила Виктория.
– Что – я?
– Почему ты мне не звонил? Наверняка смог бы раздобыть телефон… если бы захотел.
Сергей вздохнул, свесил руки между колен, сгорбился, поник.
– Я-то, конечно, хотел… Но…
Он беспомощно махнул рукой.
– Жизнь так сложилась, что… и разные дела… ни минуты свободной… ну, ты понимаешь.
Виктория неожиданно разозлилась.
– Да брось ты… У нас всегда есть время на то, что нам действительно нужно. А «нет времени, дела» – это отговорки для тех, кто нам не нужен. Когда не хочется что-то делать, у нас всегда наготове тысяча оправданий.
– У тебя для меня тоже не было времени, – тихо напомнил он.
И они замолчали.
– Ладно, – вяло проговорил Сергей. – Чего уж теперь…
– Да, – подтвердила она, глядя мимо него. – Поезд ушел.
Он вздохнул и шевельнулся на стуле.
– А ты никогда не думала, как бы могло все сложиться, если бы…
– Думала. Только что толку? У меня только одна жизнь, Сережа. Другой жизни не будет.
– Ну да, ну да… Только, знаешь, если бы ты меня позвала… Я бы, наверное, ее бросил.
Машинально она отметила, что он не стал даже называть Веру по имени. Это равнодушно-враждебное «она» на самом деле значило очень, очень многое…
Хуже могло быть только «эта».
– Вы прожили вместе столько лет, что ж ты ее не оставил?
Сергей насупился.
– Шутишь? Было бы ради кого…
– Да брось ты, Сережа… Почти пятнадцать лет, да люди не остаются вместе столько, когда их ничего не связывает. И ты сам это отлично понимаешь.
– Она меня зацепила, – пожаловался он. Точь-в-точь таким тоном, каким, наверное, в древности король Артур жаловался на свою жену Гиневру, которая не оправдала его ожиданий. – Черт знает чем… да вы, бабы, умеете найти к мужикам подход. А мы попадаемся, как дураки последние. – Он посмотрел на Викторию. – Знаешь, если бы ты не отошла тогда в сторону сама, если бы…
Поздравляю вас, Виктория Палей, тест на знание психологии пройден успешно. Упреки уже начались.
– Меня очень оскорбила та ситуация, – угрюмо сказала Виктория. – И еще я считала ее… их обеих… своими подругами.
– А я решил, что раз ты за меня не борешься, то я ничего для тебя не значу.
И он поглядел на нее почти робко, словно эти слова все еще могли как-то ее задеть и он заранее просил за них прощения.
– Да ладно… Что теперь все это перемалывать?
Она говорила и понимала, что он все равно не может отойти от этой темы, как, впрочем, и она сама. Виктория могла сколько угодно тешить себя иллюзией, что все кончилось, осталось в прошлом, что Сергей ничего для нее не значит, это другой человек, и она другая, и вообще что было, то быльем поросло, – но уже то, что сердце ее билось чаще и она волновалась и краснела, говоря с ним, свидетельствовало, что ничего не кончилось и, возможно, вообще не кончится никогда. Не зря же тема любви и предательства появлялась чуть ли не в каждом из ее романов, подспудно питая ее творчество; и не зря она до сих пор отвергала всякую мысль не то что о дружбе, а даже о простом будничном общении с Верой или Вероникой.
– Ты слышала про Диму? – спросил Сергей.
У нее не было желания пускаться в объяснения, и она просто кивнула.
– Это мрак какой-то, – подавленно проговорил ее собеседник. – Вообще беспредел! Он же монах был… Кто посмел на него руку поднять? Как таких людей земля носит? Ладно там Катька или Генка…
– А Гена тебе чем не угодил? – резче, чем ей хотелось бы, спросила Виктория.
– Да ничем, нормально все, – насупился Сергей. – Просто… ну, знаешь… обычно же все прозрачно… Даже если убийцу не взяли, все равно… разговорчики ходят, ясно же, кому выгодно, и прочее… Тут недавно меня хотели шлепнуть, так я сразу понял, у кого рыльце в пушку, ну и… меры принял. А это дело…
– Тебя хотели убить? – нервно спросила Виктория.
– Ну да. Полгода назад… нет, больше… Месяцев восемь. – Он промолчал. – Серьезные ребята попались… И я… ну… подумал тут… вдруг они о тебе узнают? В заложницы возьмут, или что еще… – Он усмехнулся. – Так что я за тобой присматривал… ну, так… немножко.
Она резко распрямилась.
– Ты?!
Поздравляю вас, мисс Паранойя. Потому что, если у вас паранойя, это еще не значит, что за вами не следят…
Так вот откуда взялись разные машины с наблюдателями, и вот откуда шло ее четкое ощущение, что те, кто следит за ней, не представляют для нее угрозы…
– Ты за мной следил?
– Ну… не совсем я… – пробормотал он, очевидно, озадаченный ее реакцией. – Мои ребята, конечно. А что?
– Я подумала, у меня крыша едет! – вырвалось у Виктории в раздражении. – Мне разные мысли в голову лезли… Черт возьми! Ты что, не мог меня предупредить?
– Да? – начал заводиться Сергей. – И как бы это выглядело, интересно? «Здравствуй, дорогая, это я, Сережа, который поступил с тобой как последняя сволочь. Ты не волнуйся, тут мои конкуренты могут тебя похитить или замочить, но мои ребята за тобой присмотрят». Так, что ли?
– А что я должна была думать, когда видела, как за мной кто-то следит, но не понимала их цели?
Сергей смущенно почесал нос.
– Они что, тебя обидели? Вот б… Ну, я им задам!
– Да никто меня не обижал, – рассердилась Виктория, – просто это выглядело странно! Я даже… даже к психологу обратилась! Я уж начала думать, не галлюцинации ли у меня…
– А, вот оно что… – протянул Сергей. – Вот дурак! Это я о себе… Не подумал я, что ты заметишь моих остолопов. Я им тихо приказал сидеть и не высовываться. Главное – чтобы с тобой ничего не случилось.
Виктория закусила губу.
– Я последнее время стала даже думать, что это убийца за мной следит, – наконец выдавила она из себя. Ей хотелось плакать.
– Извини. Я не хотел тебя пугать… Честно, не хотел.
Вот сейчас я расплачусь, подумала она, и он сядет рядом со мной, и возьмет меня за руку… и, может быть, поцелует… а потом…
А потом, сказала трезвомыслящая Виктория, я буду носить ему в тюрьму передачки. Большое спасибо, прекрасный финал отношений. Вера будет наслаждаться жизнью где-нибудь на Сейшелах или Мадейре, где круглый год плюс 25°С и светит солнце, загорать и заниматься любовью с местными мачо, а Виктория…
Ну да, так и будет: Вера в который раз снимет сливки и сбежит, а ее оставит собирать осколки. Прости, милый муж, все было замечательно, но твоя перспективность резко понизилась с тех пор, как ты угодил в тюрягу. И вообще, мы уже давно не ладили, развод и девичья фамилия, и не забудь отписать мне побольше, зря, что ли, я с тобой жила. Трам-парам. Ну а Виктория тебя до сих пор любит, опять же, есть в наличии и сестричка, адью, меня ждут прекрасные острова и пляжи с белым песком, не скучай в заключении, привет Ходорковскому. Трам-парам.
Нет, твердо сказала себе Виктория, я не хочу участвовать в этой игре. Я, черт возьми, заслужила больше, чем эти объедки счастья в виде будущего заключенного, которому к тому же было на меня плевать в течение многих лет.
Ваши объедки? Вот сами их и кушайте. Только смотрите, не подавитесь.
И она уставилась на маятник часов, который мерно раскачивался туда-сюда, – лишь бы не глядеть на Сергея. Так прошло несколько секунд.
– А ты много написала, – заметил Брагин, кивая на полки с ее книгами.
– Да нет, – равнодушно ответила она. – Не так уж много.
– Детективы пользуются популярностью, да?
Он говорил не то чтобы заискивающе, но с явной целью умилостивить Викторию, умаслить разговором о ее книгах. Но это не смягчало ее, а, напротив, показалось ей сейчас наивным и нелепым.
…И Виктория снова подумала, когда же он наконец уйдет. Сергей стал по-настоящему ее стеснять. Слишком много места он занимал в ее прошлом, – и, как будто этого было мало, оказалось, что и в настоящем она не может без него обойтись.
– Смотря какие детективы, – буркнула она. – Множество авторов пишет чепуху, которая никому не нужна, хотя ее сметают с прилавков.
– И много писательство приносит денег? – полюбопытствовал Сергей.