— Что?
— Там!
Тратить время на такую ерунду, как открывание дверей, я не стал. Выскочил из машины в призрачном мире и бросился на выручку призраку. Заслонил его собой на секунду раньше, чем подлетели пожиратели.
— Прочь, видящий! Ты уже отобрал у нас добычу! Этот — наш!
Спасало меня и призрака то, что кидаться на видящего эти твари не решались. Пока.
Я запоздало сообразил, что если мне на помощь бросится Таня, ей придётся оставить одного Михаила Ивановича. В то время, как пожиратели теряться не будут, хрен знает, сколько их тут ещё трётся неподалеку. Побежим спасать одного клиента — упустим другого.
Вот же чёрт! Пожиратели — не самые умные ребята, но рано или поздно сообразят, что я против них стою с голыми руками. Скорее рано, чем поздно.
Ну же, блин! Я едва не взвыл от досады. Достучаться удалось лишь до двух пустышек. Личное оружие у меня, конечно, интересное и, как показала практика, мощное. Но проблема в том, что оно не всегда под рукой.
— Чёрт тебя дёрнул на солнце лезть в такую жару! — крикнул я на призрака, маячащего у меня за спиной. — Сидел бы в тенёчке, всё нормально было бы!
— Уйди, видящий! — снова зашелестели пожиратели.
Но дожидаться, пока уйду, не стали. Бросились на меня.
Пустышки — их количество увеличилось до четырех — были на подлете, но пока ещё слишком далеко. Ждать, пока меня разорвут на части, я не стал. Врезал одному из пожирателей локтем туда, где у людей находится челюсть. И с удивлением понял, что могу драться с пожирателями.
Когда пробовал это делать в последний раз, мягко говорил, потерпел фиаско. Не наносил врагам никакого урона, зато самому больно было так, словно меня режут заживо. А сейчас мне удалось отбросить противника. Ненадолго, но всё же.
— Держись, Тимур! — Рядом со мной свистнул кнут. Башка пожирателя покатилась по песку. — Я разберусь! Береги клиентов!
Михаила Ивановича Таня не бросила. Он отсвечивал здесь же, и один из пожирателей, встрепенувшись, нацелился на него. Но и пустышки уже были рядом. Пожирателя, ринувшегося к Михаилу Ивановичу, я встретил ударом кулака.
Скомандовал пустышкам:
— Взять!
Через пару минут всё было кончено.
Пожиратели растворились, пустышки, после сокрушительной победы оказавшиеся не у дел, маячили в отдалении. А мы с Таней тяжело дышали после схватки в компании Михаила Ивановича и угрюмого мужчины лет пятидесяти.
Мужчина был одет в плавки и сланцы. В реальном мире успела приехать скорая. Толпу разогнали, тело накрыли простыней, женщина-врач куда-то звонила.
— С победой, коллега, — отдышавшись, сказала мне Таня.
— Угу. И тебя. Слушай, я понимаю, что здесь наш район. Но если мы примем еще одного клиента — нас порвёт, как того хомячка. Если я тебя попрошу новенького в Заднепровье отвезти, это будет серьёзным нарушением протокола?
— Это будет фигня какая-то, — честно призналась Таня. — Но если в отеле завал — не проблема. Вы же не единственный на нашем берегу пункт вознесения.
Таня несколько секунд посмотрела на выражение моего лица и тихо засмеялась.
— О Господи… Ты про другие вообще не знал?
— Ну, я слы-ы-ышал…
— Ну, как минимум, Троицкий монастырь и Камерный театр, это если крупных игроков брать. Завал, конечно, у всех, но тебя я услышала.
— А как вы распределяете клиентов?
— Обычно просто: куда ближе — туда и везём. Ну, иногда по клиенту видно, куда ему лучше. Что-то мне подсказывает, что этот гражданинчик в монастырь не очень хочет. Уважаемый! — Таня тронула за плечо мужчину, который с отстранённо задумчивым видом созерцал своё безжизненное тело. — Вы никогда не мечтали играть в театре?
— В театре? — Мужчина вдруг встрепенулся. — А что, я мог бы. Мне, знаете, пьесы Шварца всегда очень нравились.
— Поехали, — улыбнулась Таня. — Есть как раз подходящее место.
— Вы простите, я в таком виде…
— Ничего страшного. Не одежда красит человека, а человек одежду.
Настроение у Тани отчего-то поднялось, она насвистывала. Я вдруг задумался о том, какие плюшки получают обходчики от своей деятельности. Чёток я вроде ни у кого не видел. Так прямо и спросил, пока ехали к отелю.
— Мы получаем глубокое моральное удовлетворение от хорошо выполненной работы, — отчиталась Таня и рассмеялась.
— Не, ну это понятно. А помимо?
Таня помолчала. Потом, уже без прежней улыбки, сказала:
— Дни, Тимур.
— В каком смысле — дни?
— Дни жизни. Вот так вот. За каждую доставленную душу.
— Я не понял… А вы разве не бессмертные, как мы?
— Не совсем. Вы — высшая каста, скажем так. Нос, конечно, особо никто не задирает, но всем понятно, что главные — проводники. Мы, скажем так, вспомогательная должность. Мы — те, кто не смог бы работать с душами полноценно. Однако у нас проснулся дар, и мы хотели помочь… И нас поощрили.
— И как это выглядит?..
— Ну, сегодня я заработала два дня. Может быть, заработаю и ещё. Самой себе мне одного хватит, допустим. Другой могу использовать завтра. Чтобы оставаться всегда такой же. Мы контролируем свой возраст сами. Если использую два дня сегодня — стану моложе на день.
— Ни… нифига себе, — выдал я. — А как эти дни вообще выглядят? Как ощущаются? Или…
— Открой бардачок.
Я открыл. Там, на кипе обязательных в любой машине бумаг, лежала круглая золотая коробочка, типа шкатулки.
— Можно?
— Да, загляни.
Я заглянул. Внутри лежали неприглядного вида сероватые и неровные пилюли. Их было пять.
— Вот так и выглядят. По одной в день — и подтяжка лица не понадобится никогда. Дальше сообразишь?
— Что соображу?
— Ну же, Тимур. Сообрази, почему некоторые могут не хотеть уходить из обходчиков в проводники.
Я думал несколько секунд. Потом неуверенно предположил:
— Их можно… передавать?
— Бинго, как говорят в фильмах, не знаю, почему. Болтать про это не любят, но ты парень умный, думаю, сам сможешь в уме нарисовать немудрёные драмы, надежды, истории, которые заставляют большинство из нас кататься по улицам города, высматривая души. Да, конечно, мы все понимаем, что делаем благое дело, и гордимся этим. Мы не будущие пожиратели, если тебя это беспокоит. Но впереди у нас пара пряников, а над нами всегда занесён кнут. У всех есть кто-то, кому не досталось дара видящего, но его очень не хочется отпускать… А ему не хочется уходить.
Я закрыл шкатулку, вернул её в бардачок.
— Рассказать легенду о чёрном обходчике? — предложила Таня, сменив тон с грустного на заговорщический.
— Дай угадаю. Он убивал людей, чтобы потом увозить души к проводникам?
— Говорят, до сих пор убивает, — хриплым шёпотом поведала Таня. — Если увидишь в призрачном мире катафалк или карету, запряжённую лошадьми — не вздумай садиться!
— Про карету мне Мстислава что-то говорила, да…
— Да уж, понимает, что ситуация серьёзная, конечно, надо новичка предупредить.
Я содрогнулся. Блин. Что, поверил, что ли? Бре-е-ед! Бред же? Я посмотрел на Таню. Она вела фургон с непроницаемо серьёзным выражением лица.
— А как он души привозит? — нашёл я слабое место в этой страшилке. — Левого человека на раз узнают же на приёмке.
— Говорят, — всё тем же голосом, будто сидела ночью у костра, сказала Таня, — что он может принимать облик любого из обходчиков. Любого. Не отличить. Но пуще всего ненавидит других видящих. Поэтому тех, кто к нему в машину садится, он увозит неизвестно куда, и назад они уже не возвращаются. Вот, например, сел ты в фургон к как будто бы знакомой обходчице Тане, заманил в её машину сразу две души… А посмотрел ли ты хотя бы, куда она тебя везёт?
Я вскинул голову, огляделся. Таня сворачивала к парковке возле отеля.
— Ты б себя видел! — расхохоталась она, дружелюбно врезав мне в плечо кулаком. — Надо всем рассказать, что лишила тебя невинности. Ух, как меня возненавидят!
— За что?
— Ну, знаешь, у нас не так часто появляются новички. Каждому хочется подколоть, а байка про чёрного обходчика работает лучше всего. Но я успела первой. Йу-ху! Давайте, выметайтесь из тачки, джентльмены.
Я вылез из фургона, открыл дверь Михаилу Ивановичу.
— Спасибо, что помогла, — сказал, подойдя к пассажирскому окну.
— Всегда пожалуйста, — отдала честь Таня.
— Это игра такая.
— А?
— Бинго. Игра, типа лото. А может, лото и есть. Там когда кто-то достигает счастья — орёт: «Бинго!». Оттуда и пошло.
— Хм. Не знала. Спасибо.
Я хлопнул по борту ладонью, и Таня отчалила. Проводил фургон взглядом.
Подумал о Камерном театре. Где души, надо полагать, играют в спектаклях и через это возносятся. Видимо, через что-то типа катарсиса. Там ведь тоже кипит своя жизнь, происходят какие-то невероятные истории… Может, зайти как-нибудь на чашку чая? Чисто дружественный визит, из интереса. Обмен опытом.
Как-нибудь, когда загрузки такой не будет, как сейчас. Лето жаркое. Я бы даже сказал, чертовски жаркое. Оттого, небось, и смертность повысилась.
— Идёмте, — вздохнул я и повёл Михаила Ивановича обратно в номер.
Сидя на кровати, Михаил Иванович перевернул последнюю заполненную страницу фотоальбома и уставился на белые пустые кармашки для снимков.
— Вот как, — пробормотал он. — А я и забыл… Всё забыл.
— Вы не виноваты, — сказал я. — Так случается.
Старик вздохнул.
— Знаешь, Тимур, я думал, что воспоминания — самое дорогое, что у нас есть. Что там, после смерти, будет… что-то вроде фотоальбома. А теперь вот смотрю и понимаю: нет. Фотоальбом закончился. А что дальше?
Он поскрёб пальцами белую страницу.
— Другое, — просто сказал я.
— То-то и оно, что другое. Тот, кого звали Маэстро, людей хорошо понимал. Не хотим мы другого. Боимся. Мы хотим того же самого. Фотоальбом мы хотим, вот.
Я молчал, не зная, что тут сказать. Но Михаил Иванович прекрасно обходился без моих реплик.
— Да только вот теперь вижу. Любой фотоальбом заканчивается. А если бы не заканчивался? Если бы вечность только его и листать, не поднимая головы? Снова и снова, одно и то же… Счастье для маразматика. Каждый день новости, а душа спит, аж похрапывает…