— Поэтому никто из вас не курит, угу, — буркнул я.
— Трубка — выбор Мстиславы. И, если бы эта привычка мешала ей жить, за столько веков уж как-нибудь избавилась бы, время было. А о нас, видящих, я тебе больше скажу: те, кого надо водить за ручку, в наших рядах не оказываются. Ты начал с того, что спас клиентку от пожирателей. Сопливая девчонка, которую привёл, вытащила из пещеры Маэстро четверых и вознесла пятого. Задач, которые были бы нам не по плечу, у нас нет, Тимур. И чтобы погибнуть из-за чего-то, о чём тебя не предупредили, нужно очень сильно постараться. Если ты чего-то не знаешь — значит, тебе пока не нужно это знать. Будет нужно — спросишь. Вот и всё.
Денис замолчал. Возразить ему было как будто нечего. Да и не хотелось возражать. Такая вот у видящих политика, сложившаяся за века.
Нужна будет помощь — тебе помогут. Но это совершенно не означает, что будут делать что-то за тебя. Рассчитывать ты должен на свои силы, решения принимать самостоятельно и информацию добывать сам — по мере необходимости. Ну, хоть со скалы в море не сталкивают, как в древней Спарте, и то хлеб.
Под разглагольствования Дениса я успел доесть суп и принялся за второе. Ван налил себе ещё одну чашку бледно-желтого кипятка. И вдруг сказал:
— Таня.
— Что — Таня? — удивился я.
— Класивая.
— Н-ну… — С этим утверждением сложно было спорить. — Ничего такая, да.
Денис ухмыльнулся. Ван продолжал неотрывно смотреть на меня.
— А, — дошло до меня. — Тебе она нравится, что ли?
Ван перестал буравить взглядом моё лицо. Отхлебнул чая.
Я кивнул:
— Ну, так бы сразу и сказал. Понял, принял. Встревать не буду.
Денис хохотнул.
— Гляди-ка. Скоро и Вано без переводчика начнёшь понимать. А поначалу — вспомни, как бесился.
— Было такое, угу… Слушай, Ван. А на Таню, когда у вас до дела дойдёт, ты тоже просто смотреть будешь? Или всё-таки скажешь что-нибудь — для разнообразия?
Ван надменно промолчал.
— Зависть — плохое чувство, Тимур, — назидательно сказал Денис. — Это нам с тобой, чтобы от барышень расположения добиться, языки трепать приходится. А настоящим героям-любовникам слова не нужны. Верно, Вано?
Ван промолчал ещё надменнее. Денис расхохотался.
После обеда мужики разошлись по своим делам, я вышел на улицу. Хотелось подышать воздухом и мысли в порядок привести. Сейчас, буквально полчаса передохну — и пойду к Диме. Чувствую, что вознесение там уже очень близко. Хотя, блин, я и вчера это чувствовал. И позавчера…
За парковкой маячила знакомая тень. Приблизиться ко мне на территории отеля пожиратель не мог. Я думал, что, как только выйду на улицу — он тут же увяжется следом. Но почему-то не увязался. Меня заметил, долго глядел вслед, но остался стоять на месте.
Я дошёл до перекрестка с Николаева и повернул обратно. Подойдя к отелю, увидел, что пожиратель по-прежнему преданно смотрит вдаль. Ждёт, когда вернусь.
Я подошёл к нему.
— Привет. Думал, что ты за мной увяжешься.
— Ты сказал, что сам скажешь мне, когда будешь готов, — прошелестел пожиратель. — Я решил не беспокоить тебя, чтобы не мешать готовиться.
— Молодец. — Я поднял руку с чётками. — Видишь?
— Восемь, — пробормотал пожиратель.
— Угу. И я действительно становлюсь сильнее. Сегодня нескольких твоих собратьев по рылу отоварил — хотя раньше не мог. И чётки теперь прятать могу.
Я шевельнул рукой. Чётки исчезли.
Пожиратель это никак не прокомментировал. Просто сказал:
— Я жду.
— Ага. Я помню.
Я развернулся и пошёл обратно в отель. Поднимаясь в лифте, думал, что что-то меня сейчас царапнуло. Пока шёл по коридору, сообразил, что.
Пожиратель решил меня не беспокоить.
Пожиратель. Тварь, по определению способная только жрать и хватать всё, до чего дотянется, задумалась о том, чтобы не причинить кому-то беспокойство. Не абы кому, конечно, а человеку, от которого зависит её, этой твари, будущее. Но тем не менее.
То есть, получается, пожиратель прогрессирует? Движется к свету независимо от меня? Интересная мысль, надо будет её обдумать. Только не сейчас. Сейчас — Дима.
Я постучал в дверь номера.
Ответа не было. Выждав приличествующее случаю время, я воспользовался универсальной ключ-картой и вошёл в комнату.
Дима лежал на кровати поверх покрывала и спал. Я остановился в задумчивости. Подождать, пока проснётся? Как-то это так себе: сидеть в номере парня и смотреть, как он спит. Я бы после такого на контакт не пошёл. Уйти и зайти попозже? Сам вырублюсь, а Мстислава потом шкуру снимет…
И тут у меня в голове щёлкнуло: стоп! Зачем призракам спать⁈
— Рота, подъём! — рявкнул я во всю мочь своих призрачных лёгких.
Дима встрепенулся, но как-то вяло. Посмотрел на меня сонными глазами.
— А, это ты… Чего орёшь?
— А ты чего спишь? Солнце ещё высоко, между прочим.
— Да я как-то по ночам привык. — Дима завозился, сел и зевнул.
— Чего привык? — Я занял кресло у стола по уже сложившейся профессиональной привычке.
— Ну, всё. Жить. Работать.
Я вспомнил об увлечениях Димы и тихонько хмыкнул. Да, наверное, изучать всякую оккультную премудрость атмосфернее по ночам. При свечах. Главное клавиатуру парафином не заляпать.
Однако нам надо было работать сейчас. Потому что ночи у Димы могло не быть. Он-то может найти объяснения своему дневному сну хоть в чём — в привычках, в усталости, в избытке мелатонина. Я же знал одно: если призрак становится сонным и вялым, значит, душа постепенно заворачивает ласты.
Самое фиговое в нашей работе то, что нет смысла спрашивать напрямую: «Что тебя держит на земле?» Ответ какой-то, разумеется, будет, но поведёт по ложному пути. Отвечать-то будет разум, а не душа. Поэтому и приходится извращаться и пробовать разные подходы вокруг да около.
Беда моя заключалась в том, что я этим практически не занимался. Я всегда шёл как-то интуитивно, действовал по обстоятельствам, и у меня в итоге получалось. Однако сейчас, после беседы с Денисом, вдруг осознал, по какому минному полю блуждал, избегая подрывов.
Растворится Дима, исчезнет одна из моих бусин… Ладно, фиг с ней, с бусиной. Это лишь свидетельство, что я облажался, материальное напоминание. Димку жалко…
И интересно, кстати, которая бусина исчезнет? Если я всё правильно понял, то это будет бусина, оставшаяся после кого-то, кто наиболее на Диму похож.
Я посмотрел на свои чётки и заметил, что одна из бусин чуть заметно мерцает. Напрягаться не пришлось. Мне было достаточно раз взглянуть на бусину, чтобы вспомнить душу, вознесение которой принесло мне её. Мерцала Лиза. Мой первенец.
Сейчас я могу её использовать, и у меня появится понимание, куда вести Диму. Попробовать?.. Но тогда бусина Лизы исчезнет. Мне, честно сказать, жалко терять такое воспоминание. Да и светится она самую чуточку — значит, наверное, подобие весьма отдалённое
— Ты чего залип-то? — спросил Дима, потихоньку приходящий в себя. — Это у тебя что такое?
— Послужной список, — сказал я и, тряхнув запястьем, спрятал чётки. — Как чувствуешь себя?
— Сонно, — зевнул в ответ Дима. — Как-то так, знаешь, ничего не хочется.
Знаю, блин. То-то и оно, что знаю Думай, Тимур. Думай!
Лиза. Что у Димы общего с Лизой? Представления не имею. Я даже не знаю, почему вознеслась Лиза. Чего ей не хватало для вознесения?
Простого разговора по душам? Ну, с Димой мы сколько уже говорили. Приключений с пожирателями? У Димы было даже круче. Бутылки пива? Ну, это даже не смешно.
— Пивка, может? — всё-таки предложил я.
Дима поморщился.
— Да ну, неохота. Слушай, а может, я ещё покемарю, а? А утром поговорим. Чё-то я какой-то вообще варёный.
Утра у тебя может и вовсе не быть, вот в чём загогулина. А если будет, то лучше ты себя не почувствуешь. Но сказать об этом — значит, посеять панику. Паника же никогда не помогает.
— Скажи, ты жалеешь о чём-нибудь? — спросил я.
— В смысле? А, типа, по жизни, что ли?
— Ну.
— Да вроде нет… А ты?
— Не знаю, — честно сказал я. — Ну, может, если бы начал жить заново, то в некоторых случаях поступил бы иначе… Но скорее всего просто бы подох с тоски.
— Вот да, такая же лабуда. Снова в школу — прикинь?
— Бр-р-р! — содрогнулся я. — Нет, боже упаси. Пускай молодые горбатятся, мы своё оттрубили.
Дима хохотнул, и я порадовался — контакт вновь завязался.
— Я понял, о чём ты, — сказал Дима. — Типа, мне что-то надо исправить, чтобы вознестись… Слушай, ну вот реально — не знаю. Так, с ходу, на ум ничего не приходит. А если не приходит — значит, ничего важного и нет. Так?
— Не совсем. У нас речь не про ум идёт, а про душу. То другое.
Бусина Лизы замигала ярче. Видеть я этого не видел, но почувствовал. И что сие значит? Я подобрался ближе к сути? Дима стал ближе к Лизе? Полцарства за мануал!
— Знать не знаю, что такое душа, — признался Дима. — Честно. Всю жизнь старался её защитить. Понимаю, что это что-то очень важное. Но как начнёшь думать… Это не ум — ум привязан к мозгу. Эмоции тоже завязаны на мозг и гормоны. Чувства — там же. А что такое душа? Где она? Есть вообще, или нет её? Как проявляется?
— Сказать, что я думаю?
— Валяй.
— Я думаю, что душа от разума отделена стеной. И если разум в эту стену иногда стучится, что-то через неё перебрасывает, пытается выйти на контакт, то душа в ответ молчит. Вообще ничего не делает. Чей-то разум пожмёт плечами и решит, что там ничего нет. И забудет про стену. А чей-то продолжит искать к душе подходы. И вот у первого разума душа умирает. А у второго доживает до самого конца. И тогда внезапно оказывается, что она — самое главное и есть.
Глава 11
— Красивая теория, — улыбнулся Дима. — Да только вот это ничем, кроме как выдумками, подкрепить нельзя.
— Ну, я бы не был так категоричен… Смотри, какая штука. Выдумать можно что-то на основе того, что ты видел. А с душой вот какая штука: выдумать — выдумали, а что это такое, никто путём понять не может. Спорят, теории выдвигают. Получается, придумали, сами не зная, что? Бред, как по мне. С богом такая же канитель. Это как та стена, о которой я говорю. Как будто кто-то когда-то сумел увидеть, что за ней, но понять не смог, и передал, как умел.