— И что же мне, — пробормотал Борис Наумович. — Как же мне…
— Прежде всего — от дозы отказаться. Не подсовывать людям собственный страх.
— Но тогда ведь…
— Тогда энергию из них тянуть уже не получится, конечно. Всё правильно понимаешь.
Старик опустил голову.
— Я исчезну?
— Все мы рано или поздно исчезнем. Разница в том, что кто-то — в никуда, а кто-то вознесётся. Ты всё ещё здесь, значит, потенциал для вознесения в тебе есть. Но ты вместо того, чтобы его реализовать, размениваешь вечную жизнь по крохам. Тянешь и тянешь существование, в котором, на самом деле, смысла и сам уже особо не видишь. Если хочешь, пойдём со мной. Посмотрим, что можно сделать.
Борис Наумович вздрогнул. Я покачал головой.
— Как будто в тюрьму зову. Ну, нет — так нет. Твой выбор. Больше сюда не приду, собирай дальше свои огрызки.
Я встал.
— Подожди! — Борис Наумович тоже вскочил. — Я пойду с тобой.
— Уверен? В отеле мы тебя на диету посадим. К людским страхам больше не подпустим.
— Да. Я понял. Я согласен. Идём. — Борис Наумович решительно направился к выходу из каморки.
Я пошел за ним.
Каморка находилась в самом дальнем углу, позади всех вольеров. Соответственно, для того, чтобы выйти на улицу так же, как в реальном мире, нужно было миновать весь зал. Я удивился, что Борис Наумович выбрал такой сложный путь, мог бы просто просочиться сквозь стену. Но — ладно, его дело.
Борис Наумович медленно плыл вдоль вольеров, разглядывая каждый. Прощается? Наверное. Сколько лет здесь проторчал, среди зверюшек.
Я вернулся в реальный мир. Не похоже, конечно, что старик затеял какой-то финт, но мало ли. Пусть люди на глазах будут. Не учёл я лишь то, что и сам оказался на глазах. Причём, не только у людей.
Из знакомого вольера донёсся до боли знакомый вопль. В котором прозвучали отчётливые нотки узнавания.
— Да ладно, — пробормотал я. — А ещё говорят «память, как у курицы»! Мне бы, блин, такую память.
Повернулся к вольеру. Чёрный петух, почётный донор призрачного мира, важно шествовал к решётке. Встретившись со мной взглядом, снова приветственно заорал.
— Ну, здорово, — вздохнул я. Подошёл к вольеру, присел на корточки. — Чё, как дела? Рассказывай.
Куры почтительно разошлись по углам и притихли. Глава курятника старого товарища встретил, разговаривать будет. Разве ж можно мешать?
Белого петуха я не увидел. Осмотрел вольер внимательнее. Не, не кажется. Реально куда-то исчез.
— А конкурент твой где? Не видать его что-то.
Петух презрительно заклокотал. Дескать, в гробу видал таких конкурентов.
— Да ладно? — не поверил я. — Так вот запросто, взял и выставил?
Самодовольный клекот.
— Н-да. Вот это я понимаю, альфа-самец! Красавцы из качалки, завидуйте молча.
Рядом со мной негромко засмеялись.
Я обернулся. Увидел ту самую Наташу, которая, имея высшее биологическое образование, чистила в зоопарке клетки. Она поставила на пол ведро с грязной водой. Улыбнулась мне.
— Простите. Вы так забавно с ним разговариваете. Не смогла пройти мимо.
— О, да! Понимаю вас, как никто другой. Я в своё время тоже не смог. Как, в общем-то, и сейчас. Гхм…
Я посмотрел на петуха. Тот победно закукарекал.
— Да тихо ты, блин! — Я повернулся к Наташе. — Простите, не подскажете? Я здесь был на прошлой неделе, и точно помню, что в этом вольере было два петуха. Этот и белый.
Наташа всплеснула руками.
— Ох, там такая загадочная история! Вы не поверите. Наш петух — только один, белый. Больше года уже у нас. Прекрасно прижился, курочки; всё, как положено. И вдруг неизвестно откуда, средь бела дня в вольере появляется ещё один петух! Вот этот, чёрный. Представляете?
— Да что вы? Не может быть.
— Вот и никто не верит. Не было — и вдруг, откуда ни возьмись! Мистика какая-то. Тут рядом находилась посетительница с дочкой, они обе уверяли, что видели внутри клетки какого-то парня. Он будто бы появился и тут же исчез. Но мы проверили — замки не тронуты. И вообще никаких следов чьего-то присутствия! Кроме, собственно, петуха. До сих пор не понимаем, как он попал в клетку.
— Конкуренты подбросили? — предположил я. — Хотят, чтобы вместо белых птенцов рождались чёрные? Хитрый план по захвату мира?
Наташа снова засмеялась.
— Да бог с вами. Какие у нас конкуренты? Да и чёрный петух, к тому же такой красавец — редкость. Белых гораздо больше. Чёрного скорее украдут, чем подбрасывать будут. Хотя в одной клетке эти два и часу пробыть не смогли. Дрались так, что перья до потолка летели. Мы сначала хотели изолировать чёрного… — Наташа укоризненно посмотрела на петуха.
Тот горделиво кукарекнул. А я вспомнил изодранные руки Вана.
— Не дался?
— Ни в какую! Отбивался так отчаянно, как будто мы его на бойню тащим.
— Видимо, детская психологическая травма.
— Видимо, — абсолютно серьёзно согласилась Наташа. — Белый гораздо спокойнее. Пришлось отселить в другой вольер его. Тем более, что и курочки чёрного восприняли лучше, чем белого.
Я посмотрел на петуха.
— Угу. То есть ты вдобавок ко всему ещё и профессионал-сердцеед? Прямо как в бояръ-аниме. Не успел в другой мир попасть, как тут же и врага победил, и гарем его оприходовал.
Петух издевательски заорал.
— Ну да, ну да. Это я не пла́чу, просто зависть в глаз попала.
Наташа снова засмеялась. И взяла ведро, собираясь уходить.
— Давайте, помогу. — Я перехватил ведро.
— Ой, ну что вы! Не нужно! Вы же посетитель.
— Тс-с. Я никому не скажу, прикинусь уборщиком. Куда отнести?
Наташа отвела меня к санитарному помещению. Я вылил ведро. Ополоснул и отдал ей.
— Мне кажется, что вы чем-то озабочены.
— Так заметно? — вскинула брови Наташа.
Борис Наумович маячил у неё за спиной.
— Ну, я наблюдательный. Сами видели, с петухами — и то общий язык нахожу. Не хотите поделиться? Знаете, постороннему человеку, которого видишь впервые и никогда больше не увидишь, что-то, бывает, рассказать проще, чем близким друзьям.
— Да, бывает такое. Но мне особо и рассказывать нечего. Предложили перейти на другую должность. А я боюсь. Переживаю, что не справлюсь. Уборщицей — денег меньше, зато ни за что не отвечаешь. Прибралась, и свободна.
Я пожал плечами.
— Дело ваше, конечно. Но мне кажется, если бы тот, кто предложил вам эту должность, сомневался, что вы с ней справитесь, предлагать не стал бы.
— Вы так думаете?
— Уверен.
— Ну, не знаю Мне неловко как-то. Получится, что я как этот петух — ору во всю глотку и самоутверждаюсь.
— Вот уже просто потому, что вы об этом задумались, я могу сказать, что никаким самоутверждением в вашем случае не пахнет. Вы ведь ни о чём не просили. Никого не подставляли, по головам не шли. Просто хорошо делали свою работу. Так?
— Да…
— Ну, вот. Судьба не так часто подбрасывает шансы. И, коль уж выпадает шанс — надо хотя бы попробовать.
— Интересная мысль. Спасибо. — Наташа улыбнулась.
— Да не за что. Всего доброго.
Я развернулся и, оставив Наташу размышлять о судьбе и шансах, пошёл обратно в зал.
Едва скрывшись с глаз незадачливой уборщицы, шагнул в призрачный мир. С петухом на сегодня наобщался достаточно, хватит с него.
Борис Наумович летел за мной. Мы вышли на улицу.
— Она согласится, — сказал старик.
— Конечно. Теперь-то её никто не пугает. На мозги не капает.
— Я хотел как лучше…
— Да я понял уже. Знаешь, у одного моего приятеля матушка — фанатка огорода. С апреля по октябрь на даче возится. Копает, сажает, поливает. И жутко обижается, когда приятель говорит, что за неделю на работе устал и в выходные хочет отдыхать, а не тащиться на дачу — чтобы с утра до ночи газон косить и помидоры подвязывать. Не издевается. Реально не понимает, что ему не так. Для неё-то лучше помидоров ничего не придумаешь.
— Это ты к чему?
— К тому, что не надо судить людей по себе. Навязывать свой образ мыслей, свои представления о том, какими должны быть отдых и развлечения. Неважно, что ты при этом хочешь как лучше. Как им лучше — люди знают и без тебя.
— А я мешал?
— Ещё как. Ты ведь это уже и сам понял.
Какое-то время мы шли молча.
— Теперь всё изменится, — сказал вдруг Борис Наумович. — Мой страх — это мой страх! Ты верно сказал. Я не вправе навязывать его другим.
— Ну вот, — кивнул я. — Осознал — уже неплохо. Скоро в отель придём. Зарегистрируем тебя, в номер заселим. Сменишь обстановку, а там, глядишь, натанцуется что-то. Не переживай. И не таких возносили…
Я говорил, а сам смотрел по сторонам — выглядывал в реальном мире машину обходчиков. Топать пешком через полгорода желания не было, а садиться в такси или маршрутку под руку с призраком опасался. Чёрт его знает, как отреагирует.
Ничего, ближе к центру точно встречу кого-нибудь. Время к обеду, а большинство прикормленных мест, где обедают обходчики, знаю.
— Не спеши, — сказал вдруг Борис Наумович.
Голос донёсся как будто издали.
Я резко обернулся. Идущая за мной женщина охнула от неожиданности. Покачала головой и посторонилась, обходя меня.
А Борис Наумович, оказывается, отстал. Он стоял посреди тротуара и светился.
Свет разгорался всё ярче. Согбенные плечи старика распрямились. На лице появилась улыбка.
«Прощай», — услышал я.
В Бориса Наумовича ударил свет. А в следующую секунду старик исчез.
Я понял, что стоять на ногах тяжело, свернул за угол ближайшего дома и прислонился спиной к стене. В груди разливалось тепло.
«Спасибо».
— Да мне-то за что, — пробормотал я. Посмотрел на появившуюся на чётках девятую бусину. — Ты всё сделал сам. Согласившись пойти со мной, остаться без пищи, к которой за столько лет так привык, ты уже отбросил страх. Я надеялся, что это сработает. Но не думал, что быстро.
С дороги вдруг посигналили. Я повернул голову. Увидел затормозивший у обочины знакомый фургон. Мысленно себя похвалил — так и знал, что обходчиков встречу. Помахал рукой.