Но есть у меня на прицеле ещё одна симпатичная азиаточка.
Я уже достал телефон и нашёл номер, когда в голову пришла мысль о языковом барьере. У меня не было приложухи, которая налету сумеет туда-сюда переводить. Зато у меня есть рядом переводчик! Помнится, Ева критиковала Дашу за слабое знание английского языка. Ну, если человек критикует — это значит, что он разбирается лучше критикуемого по определению, правда ведь?
— Привет! — обрадовалась мне Ева, но работы не бросила. Продолжила лёгкими, аккуратными касаниями наносить на лицо женщины, сидящей в кресле, какую ерунду из красивой баночки. — Ты по делу, или так?
— Я — так, по делу…
— Вот он вечно, — пожаловалась Ева начальнице. — На любой простой вопрос так отвечает, что мозги сломаешь.
— Девочка моя, — покровительственным тоном сказала Амалия Леонидовна, — никогда не слушай, что говорят мужчины. Слушай, что говорит их сердце. Разве ты не видишь, что юноша пришёл за помощью?
Я не знал, льстит мне слово «юноша» или наоборот. Для Амалии Леонидовны разницы в возрасте между мной и Евой, похоже, не существовало. Мы для неё были плюс-минус одинаковой мелюзгой.
— Щас, — пообещала Ева, чем вызвала недовольное покачивание начальственной головы.
В её понимании, очевидно, дама с кавалером должна была вести себя иначе. Но фикус состоял в том, что мы с Евой как-то легко и безболезненно перешли из стадии романтических возможностей в стадию дружбы. Так что обмениваться многозначительными взглядами и «фильтровать базар» не считали нужным.
Ева осмотрела клиентку, аккуратно поправила лежащие у неё на глазах ватные круги и встала.
— Перерыв? — Она вопросительно повернулась к начальнице.
Та милостиво кивнула. Ева потащила меня в крохотную подсобку.
— Как вы тут живёте? — возмутился я, втиснувшись в помещение, чуть больше отельного лифта. — Где тут пьяному уснуть после корпоратива, например?
— Можно прям в зале. Садись, чего стоишь.
Я опустился на один стул, Ева заняла второй. Открыла стоящую на столе коробку с печеньем, одно взяла, коробку подвинула мне.
— Спасибо. — Я съел одно и оценил глубокомысленным кивком.
— Чё хотел-то? — невнятно произнесла Ева.
— Да ты как-то говорила, что у тебя оксфордский английский…
— Я? Ты чё, дурак, что ли?
— Ну, не волнуйся, если и нет, сейчас появится. Хочу позвонить Минджи.
Пять минут мне потребовалось, чтобы успокоить Еву, которая радовалась так, что начала «мерцать», проваливаясь из человеческого мира в призрачный и обратно с частотой три раза в секунду. Потом ещё пять минут я ей объяснял суть происходящего.
— Ага, — кивнула Ева в конце.
— Точно всё поняла?
— Да не гунди, блин!
Я достал смартфон, нашёл в контактах Минджи и нажал видеовызов.
Пять секунд спустя вызов приняли, и на экране появилось знакомое лицо.
Минджи, судя по бэкграунду, сидела в какой-то кафешке. К ней немедленно присоединилась ещё одна девчонка из группы. Обе замахали руками, что-то быстро лопоча на корейском.
— Блин, офигеть, — пискнула Ева.
Мы с ней сидели рядом, прижавшись плечом к плечу, и я почувствовал, что её всю трясёт.
— Ты в порядке?
— Ага-а-а…
Если сейчас с инфарктом свалится — это, конечно, будет номер. Но откуда ж я знал, что реакция будет столь бурной… Блин. Она что — плачет⁈
Но тут Ева сама спохватилась, вытерла слезу ладонью и начала глубоко дышать. Я только головой покачал. Вот бы тоже от кого-нибудь так зафанатеть… Надо помониторить медиапространство, может, и найду чего-нибудь.
Минджи вспомнила, что в корейском мы понимаем не очень, и перешла на более понятный язык.
— Hi! — махнула она рукой. — Hi, Timur! How are things going?
— Файн, сенкс, — отозвался я. — Хау ду ю ду?
На этом мой словарный запас почти иссяк. С сообщениями, возможно, ещё бы справился, но воспринимать всю эту трескотню на слух — уже не вывозил.
— Зис из май френд Ева, — вывалил я остатки запаса. — Хё инглиш из беттер зен май. Вил ю плиз, Ева.
Моя школьная учительница гордилась бы мной. А Ева, на которую уставились две кореянки, вздрогнула.
Поздоровались — хорошо прошло. Хотя голос Евы звучал хрипло, да и слова она подбирала с видимым трудом. Но Минджи, опытная в общении с фанатами, быстро сообразила, что Ева шокирована, и увлекла её какой-то ничего не значащей болтовнёй. Через минуту Ева расслабилась и когда я легонько её толкнул, вспомнила свою задачу.
— So, we’re in trouble, — заявила она. — Me and Timur. We have some troubles with… Er… man-eater. A man-eater. Sorry: the man-eater.
Кореянки удивлённо переглянулись и дружно расхохотались.
— Блин, кажется, я что-то не то сказала, — побледнела Ева.
— А что именно не то?
— Минджи спрашивает о наших отношениях. Она думает, что ты мне с кем-то изменяешь.
— Ну, не без того, конечно, только речь о другом сейчас…
— Да я просто не знаю, как по-английски «пожиратель»!
— Вонгви! — выпалил я.
Минджи мгновенно изменилась в лице. Она подскочила. Её подруга исчезла из кадра. Замелькали интерьеры, потолки. Вскоре в кадре вновь появилось лицо Минджи, из которого исчезли все намёки на веселье. Она резко бросила несколько фраз.
— Что она говорит?
— Кажется, отчитала нас за то, что мы при левых людях обсуждаем дела, — перевела Ева. — Она не сердится, просто горячо переживает за конфиденциальность… А теперь спрашивает, что у нас с этими, вонгви… Что сказать?
— Я же тебе говорил!
— Да блин, я не знаю, как «вознесение»… Ладно! Okay! We need wongwy to lift. Understand? Wongwy in the sky!
— With diamonds, — подсказал я.
— With… Тимур, отвали! In heaven, во! Paradise! God! Light for wongwy — that’s what we need.
Поняв, что нам нужно, кореянка первым делом произнесла универсальное международное слово из четырёх букв. Мы не стали её осуждать. Ева была совершеннолетней, да и лучше сложившуюся ситуацию не охарактеризуешь, разве что на великом и могучем.
А потом Минджи полностью оправдала мои надежды. Она начала давать инструкции. Ева переводила в поте лица. Что-то понимал я сам. В итоге выстроилось примерно следующее:
— Вонгви сам хочет вознесения?
— Только о нём и говорит.
— Хорошо. Для того, чтобы вернуть ему человеческий облик…
— Уже вернули.
— Невероятно. Вы невероятно везучие! Хорошо. Теперь вам нужно собрать чрезвычайно большую армию видящих, потому что вонгви…
— Да, они уже окружили отель. С армией пока тяжко, сами крутимся.
— Вы безумцы. Все русские — безумцы, я всегда это знала.
— Ну, мы — да…
— Ладно. Пробиться к душе вонгви в любом случае трудно. Это должно быть что-то типа гипноза.
— Это как?
— Есть символ. Я пришлю сообщением. Видящий и вонгви должны находиться в центре символа. Тогда они провалятся в воспоминания вонгви, в тот момент, когда он сделал самый первый выбор между тем, чего хотела душа, и тем, чего хотел разум. Он должен сделать правильный выбор.
— Ага. Ясно. Это как флэшбэки в кино, понял.
— И это очень опасно для видящего.
— Почему?
— Потому что если вонгви сделает неправильный выбор, душа видящего навеки останется запертой в его воспоминаниях. И растает вместе с ним.
Глядя на моё застывшее лицо, Минджи убедилась, что её поняли правильно.
— I’ll send you the symbol, — пообещала она.
О чём-то они ещё потрещали с Евой, потом связь оборвалась.
— Офигеть, — прокомментировала Ева. — Я говорила с Минджи! С самой Минджи! — Она откинулась к стене каморки и сползла по ней с блаженной улыбкой.
— Рад за тебя… Кстати, спасибо.
— Мне? За что? Это тебе спасибо!
Я и глазом моргнуть не успел, как очутился в объятиях. И, разумеется, Амалия Леонидовна открыла дверь в подсобку именно в этот момент.
— Ах, молодость! — вздохнула она. — Когда я была столь юна… Впрочем, эта история не для детских ушей. Евочка, счастье моё, выйди в зал, у нас клиентка. Я имею в виду настоящую клиентку! Тебе нужно нарабатывать опыт. Не бойся, твоя юность никуда от тебя не ускользнёт.
Ева, метнув на меня на прощанье благодарный взгляд, упорхнула в зал.
— Это не то, что вы думаете, — попытался я объяснить Амалии.
— Ну, разумеется, — согласилась та. — Не припомню ни единого случая, когда бы это оказывалось тем, о чём я думаю. — И очаровательно улыбнулась.
Я стоял на остановке, пропуская уже третью маршрутку. Сказать, что думал — значит, соврать. Не о чем тут было думать. Я либо рискую душой ради души пожирателя, либо нет. А если начать думать, то пойдут вопросы: а чем моя душа хуже души пожирателя? Почему я должен рисковать? Почему именно я? И так далее.
Дёрнулся телефон в кармане. Сообщение от Минджи.
Символ она, похоже, нарисовала пальцем в мобильном графическом редакторе. Вышло косенько, но, наверное, строгая геометричность тут особой роли не играла.
— Угу, — сказал я.
Написал: «Сенк ю вери мач». Отправил. Понял, что написал кириллицей, но махнул рукой. Пусть думает, что это тонкий русский юмор.
— Одно точно, — пробормотал я себе под нос, — Изольде в этот раз всё расскажу с самого начала. Но только ей, пожалуй…
— Тимур? — послышался удивлённый голос.
Я повернул голову и вздрогнул. На тротуаре стояла Зоя.
— Привет. А ты что тут делаешь?
— Живу… недалеко.
Зоя очевидно смутилась. Жила она, конечно, не очень далеко, однако ходить конкретно сюда у неё вроде как нормальных причин не было.
— С Вадимом встречалась?
— Не говори никому! — Зоя опустила голову.
— Да не вопрос. Простил?
Покачала головой.
— Ну… Не знаю, чем тебя утешить. Посидим где-нибудь?
— Думаешь, это хорошая идея? — усмехнулась Зоя. — После всего, что было?
— Да я не про это. Разговор есть важный. Мировоззренческий.
— У-у… — Зоя покачала головой. — За сложными материями — это тебе к Вадиму. Амалия у нас тоже — умная, книжки читает. А я простая женщина, у меня образования-то четыре класса.