Она тяжело вздохнула и продолжила:
– Костя мог не приходить в Лес, он был очень сильным и талантливым… И он часто на первых порах оставался дома, потому что ты плакал по ночам, а Лиля не сразу могла выбраться из Леса. Он боялся, что без присмотра с тобой что-нибудь случится. Потом ты подрос, ночи стали спокойнее, и мы стали видеться чаще. А еще он был уверен, что родители Лили и Кати погибли не просто так. «Это была не просто авария», – твердил он. Там с этой аварией в самом деле было не все ясно.
Она посмотрела на меня:
– Он считал, что родителей Лили убил Черный Оборотень.
– Как? – не выдержал я. – Но ведь они ехали по мосту, их подрезал кто-то, они слетели с дороги…
– Упали с моста, разбились, – подтвердила тетя Рита. – Но Костя нашел тех, кто ехал следом. Они уверяли, что никто их не подрезал. И они говорили, что видели какую-то тень над их машиной, и сразу после этого машина резко свернула к перилам моста на полном ходу.
– Может, они сами и подрезали, – не поверил Витя, – и просто выкручивались!
– Так или иначе, но Костя решил, что в этой аварии виноват Ворон. И в те редкие ночи, когда приходил в Лес, он говорил, что не допустит, чтобы Оборотень запугивал всех. Хотел с ним расправиться. Про фразу из книги часто вспоминал, еще смеялся, что цветок у них уже есть… А потом Катя познакомилась с парнем, замуж собралась. Лиля очень этому радовалась, говорила, что парень хороший, серьезный. Свадьба уже была назначена…
Щелкнул замок входной двери, и Витин папа громко спросил:
– Дома есть кто?
Витя кинулся на голос, тетя Рита тоже вышла.
Я с досадой вздохнул:
– Ну вот, на самом интересном месте…
– А что ты еще хочешь узнать? – тихо спросила Виола. – Ясно же – твой папа познакомился с… ну, с твоим другим папой. А в Дьяконово живут его родители. Значит, Костя мог туда к ним съездить и про старого графа-оборотня мог там услышать.
– Значит, тогда он и догадался про Хранилище?
– Ну да, и решил, что теперь сможет справиться с Вороном.
– А тот как-то об этом узнал и убил их, – кивнул я.
Мы помолчали. Я думал о том, что папа – мой настоящий папа – мог не ходить в Лес, чтобы не попасться Ворону, но не бросал маму, старался ее охранять – и днем и ночью. Но так вышло: он и ее не смог спасти, и сам погиб.
И еще я подумал, что если бы Ворон не убил моих родителей, то все мы давно жили бы в Лесу совершенно спокойно, не боясь ночной тени над головой.
Но случилось как случилось. И вот теперь папа Виолы где-то там, в Логове…
Стоп!
– А за каким кристаллом пошел твой папа? Ведь кристалл был вовсе не там, а в шкатулке.
– Не знаю, – тихо ответила Виола. – Мы же до последнего не знали, что кулон в шкатулке – это он и есть. А что в глубине Логова есть еще какой-то – я не знала. Наверное, он думал, что это как раз тот самый.
Заглянул Витя:
– Пойдемте в мою комнату, погамаем.
На кухню уже входили его родители, на ходу обсуждая что-то про покупку мебели, и мы с Виолой быстренько смылись.
Компьютер у Вити был крутой! И игры там стояли классные. Правда, Виола особенно не участвовала, а мы с Витькой здорово на нем погоняли.
За окном быстро темнело. Скоро тетя Рита позвала нас ужинать. Мы сидели за столом все вместе, и я думал, что Витькин папа что-нибудь мне скажет. Ну, что он мне, оказывается, дядя, или что-то в этом роде, но он говорил только о своей работе. У него там какая-то накладка произошла, и контракт не подписали. Как будто то, что у него будут дома жить два чужих ребенка, – это само собой разумеется и не стоит внимания. Виола молча ела, я тоже не трепался, а Витя спросил у мамы, когда ему купят новые кроссовки. И все.
Мне даже не по себе стало, и я заторопился – быстро все съел и сказал Витькиной маме, что устал и хочу пойти полежать.
Странно, я до сих пор не верил, что она моя родная тетя. Знал, что это так, но ничего не чувствовал.
Она проводила меня в маленькую комнатку, дверь в которую находилась рядом с входной дверью. В комнатке стояла небольшая кровать, на всех стенах висели полки, и на них лежали всякие коробки и пакеты. И ничего в комнате больше не было. В стене необычное, очень узкое окошко – кошка не протиснется. Под потолком голая лампочка, без всякого абажура. На кровати, правда, есть подушка и одеяло.
– Вот здесь поживешь. Нормально?
Я кивнул, и она вышла, закрыв за собой дверь.
Ничего себе комната! Очень похоже на кладовку. Хотя – какая разница, где спать? Я покачался, сидя на кровати, – вроде мягкая и не скрипит. Вышел в коридор, забрал свой рюкзак и вернулся обратно.
Я про то, что устал и хочу спать, если честно, сказал просто так. Чтобы уйти. Мне там неловко было. Я не понимал, что говорить, как себя вести с новыми родственниками. А Витькин отец делал вид, что ничего не происходит, и говорил так, как будто меня за столом вовсе нет. И Виолы нет.
Но вот сел на кровать, и меня потянуло прилечь. Наверное, я все-таки не выспался сегодня. И вчера перенервничал. Поэтому я просто лег поверх одеяла – решил подождать, когда Витька ко мне зайдет. И закрыл глаза.
Сколько пролежал так – не знаю, но меня внезапно что-то словно подтолкнуло, и я открыл глаза.
Я был не дома у Витьки, а в какой-то огромной пещере. Вернее, так – я знал, что нахожусь в пещере, но ни стен, ни потолка я не видел. Все заливал мерцающий свет, свет, который можно было видеть. Не как обычно – когда если есть свет, то видно, что вокруг, а сам свет ты не видишь. Нет, этот свет был виден, и он переливался.
Я попытался осмотреться – куда же я попал? – но свет не помогал увидеть окружающее пространство, а, наоборот, мешал. Он был… как… как светящийся туман, вот!
И когда я придумал ему определение, сразу стало проще. Это просто туман, и он светится. А что такого? Во сне еще и не то бывает.
Стоп! Во сне? Так это что, я сплю? Я вспомнил, как надо проверять, спишь ты или нет, и ущипнул себя за руку. Вернее, попытался ущипнуть. Рук у меня не было.
Я что, в Лесу? Опять в волчьей шкуре? Странно, я думал, что туда можно попасть только ночью.
Посмотрел вниз и вдруг понял – я не в волчьей шкуре. Я вообще ни в какой шкуре! Меня нет!
– Спокойно! – сказал я себе. – Сейчас разберемся.
И удивился, услышав свой голос. Ерунда какая-то. Меня нет, а голос есть? Звучит, правда, как-то необычно – будто через наушники, которые плотно закрывают уши: что-то говоришь, и при этом слышишь сам себя.
Мне это очень не понравилось. Обычно, когда я сплю, не в Лес попадаю, а просто сплю, – даже если мне снится какая-нибудь ерунда, я никогда не знаю, что сплю. Потом уже, когда просыпаюсь, начинаю вспоминать сон и удивляюсь: приснится же такое! Но во сне все так, как будто кроме сна нет ничего.
А тут я точно знал, что уснул у Витьки дома в какой-то комнате-кладовке. Наверное, я там сплю и сейчас. Но где же тогда я здесь? И как мне проснуться?
Я зажмурился – это мне удалось – и изо всех сил попытался вернуться обратно. Я уже понимал, что попал в какой-то другой мир. И это не Лес…
Может быть, здесь не просто не видно стен и потолка, но их и вовсе нет? Я открыл глаза – ничего не изменилось. Посмотрел вниз – пола тоже не видать. Куда я попал?! И главное: как отсюда выбраться?
– Ладно, – сказал я тем же новым внутренним голосом. – Подумаешь, сплю. Проснусь и окажусь дома…
И осекся. Папа Виолы тоже спит. Но он не проснется, пока не выберется из Логова. А может… Может, я каким-то образом попал в Логово?
– Без паники, – снова сказал я. Даже такой странный, звук своего голоса успокаивал. – Я даже в Лес не попадал, я не могу оказаться в Логове!
Но краем сознания понимал – почему нет? Я же все-таки немного отличаюсь от других Волков. А вдруг я попал в Логово сразу, не заходя в Лес, и оказался там, откуда невозможно вернуться? Но тогда… тогда я должен увидеть отца Виолы!
Мерцание померкло, туман словно рассеялся, и далеко впереди я увидел ярко сиявшую дугу. Она словно сверкала золотом, а за ней – темный коридор, только немного освещенный мерцающим светом. Это выход? Или вход? Я попробовал оглядеться, и у меня получилось. Только толку было мало: ни справа, ни слева не было видно стен, светящийся туман там сгущался. А назад я почему-то посмотреть не мог. Ну и ладно. Главное – есть дорога. Вот только как к ней добраться?
Я сосредоточился, попытался двинуться вперед. Сначала ничего не происходило, а потом меня словно ветром понесло, все быстрее и быстрее. Я уже почти добрался до дуги, успел увидеть, что это не дуга, а полный круг или обруч, только нижняя часть уходила вниз, в мерцающий свет. Если бы у меня были руки, я мог бы коснуться сверкающей полосы.
И я проснулся.
Сердце колотилось как сумасшедшее. Как будто я только что бежал изо всех сил. А может, я и бежал? Во сне?
Необычное ощущение – с одной стороны, я был рад, что вырвался из этого странного сновидения. Кто знает, может, мне реально грозила опасность, и я мог не проснуться, как и папа Виолы! С другой стороны, я чувствовал, что должен был досмотреть этот сон! Что это была за пещера? Что за дорога была за этой дугой и куда она могла меня привести?
Я медленно открыл глаза. Прямо надо мной стоял Витька.
– Ты чего? – спросил он. – Спишь, мычишь что-то во сне, потом руками задергал…
– И что? – все еще не понимал я.
– Ну, я тебя за плечо тряхнул, чтобы ты проснулся.
Вот оно что! Эх, Витька…
Наверное, он что-то понял по моему виду, потому что наклонился, заглянул мне в глаза и тихо спросил:
– Что-то снилось?
– Снилось, – неохотно ответил я.
– Что-то важное?
– Не знаю. Мне кажется, да. Только я не досмотрел.
Витька сел рядом на кровать:
– Извини, просто я вдруг испугался, что ты не проснешься… А что снилось?
Я махнул рукой:
– Да так, ничего такого не успел увидеть.
Это было действительно так. Ведь до выхода я вроде бы не успел добраться, и что там, за горящей золотом дугой, не знал, но и про пещеру мне рассказывать не хотелось.