Бернадотту скоро стало ясно, что Шелленберг преследовал главную цель — вовремя покинуть тонущий корабль. Впоследствии он отмечал в своих мемуарах, что «чувствовал к этому человечному нацисту определенное доверие». Шелленбергу было трудно склонить шведа к своим планам. Да и Гиммлер продолжал проявлять нерешительность, зная, что Кальтенбруннер внимательно следит за шахматными ходами шефа внешней разведки. Через Фогеляйна он даже запросил диктатора, как ему следует относиться к шведу и его миссии, на что Гитлер ответил: «В тотальной войне подобными глупостями достичь ничего нельзя».
Шелленбергу долго пришлось уговаривать Гиммлера, пока тот не решился принять Бернадотта. 19 февраля они с графом навестили рейхсфюрера СС в эсэсовском госпитале в Хоэнлихене.
В самом начале встречи Гиммлер заверил обоих: «Я принес клятву на верность Адольфу Гитлеру. Как солдат и немец, я не могу ее нарушить, поэтому и не могу принять меры, противоречащие взглядам и желаниям фюрера».
Однако к концу их почти трехчасовой беседы он все же разрешил Бернадотту переправить часть скандинавских заключенных из немецких концлагерей в Норвегию и взять на себя заботу об их обеспечении и питании.
Не успел Бернадотт вылететь в Швецию, как Шелленберг стал упорно вдалбливать Гиммлеру идею о необходимости разрыва с Гитлером и окончания войны. Как отмечает историк Тревор-Ропер, Шелленбергу удалось в определенной степени «разрушить во внутреннем восприятии Гиммлера культ Гитлера, добиваясь своего медленно и постепенно, несмотря на отчаянное сопротивление слуги божества. Он создавал у него образ коронованного второго фюрера, руководителя новой арийской Германии». В связи с этим Шелленберг предлагал направить Бернадотта в ставку генерала Эйзенхауэра с предложением о капитуляции. Возмутившийся вначале Гиммлер, все же согласился, чтобы Шелленберг взял эту инициативу на себя.
2 апреля Бернадотт снова встретился с Гиммлером. Когда того вызвали к телефону в соседнюю комнату, Шелленберг воспользовался благоприятным моментом и обратился к шведу: «Не могли ли бы вы отправиться к Эйзенхауэру, чтобы обсудить с ним возможность нашей капитуляции на Западном фронте?»
Бернадотт ответил, что «инициатива должна, по крайней мере, исходить от Гиммлера, да и то после того, как он объявит себя преемником Гитлера, распустит НСДАП и освободит всех скандинавских заключенных». В своих мемуарах он отметил, что даже не думал, что Гиммлер может согласиться на эти требования.
Но Шелленберг продолжил обработку рейхсфюрера СС, считая, что у того не оставалось никакого выбора для спасения собственной шкуры и престижа.
«Итак, вы требуете от меня, чтобы я устранил фюрера?» — спросил его Гиммлер.
«Да», — без колебаний ответил Шелленберг.
Понимая, что известие о близкой и неминуемой кончине Гитлера подбодрит Гиммлера, он направил к нему своего друга Макса де Крини, профессора медицины и директора берлинской неврологической клиники, который сказал рейхсфюреру: «Гитлер тяжело болен и близок к полному параличу, страдая от болезни Паркинсона».
После этой беседы Гиммлер заявил Шелленбергу: «Думаю, что Гитлеру уже нельзя ничем помочь».
И все же Гиммлер никак не мог пойти на решительный шаг. Видя себя в роли спасителя Германии, рейхсфюрер СС был не в состоянии освободиться от коричневого суеверия. Планируя устранение диктатора, он по-прежнему оставался под его психологическим воздействием. Понимая, что война проиграна, Гиммлер тем не менее призывал не только народ, но и самого себя держаться до конца. 1 апреля на совещании нацистской администрации Гамбурга он заверял присутствовавших, что отсутствие единства союзников и массовое применение немецких реактивных истребителей дадут желаемую передышку. Когда же 13 апреля ему доложили, что Карл Вольф, обергруппенфюрер СС, высший эсэсовский и полицейский начальник, в Италии провел переговоры с Алленом Даллесом, американским особоуполномоченным, Гиммлер посчитал это за предательство по отношению к фюреру.
Той же ночью он вызвал к телефону своего близкого друга Вольфа и потребовал немедленно явиться к нему для объяснений.
Обергруппенфюрер СС сначала дал свое согласие, но потом послал своему шефу телеграмму, что прибыть не сможет. 14 апреля Гиммлер дважды звонил в ставку Вольфа на озере Гарда и требовал, чтобы тот немедленно прибыл к нему. Но Вольф дважды проигнорировал этот приказ, обратившись за советом к Даллесу. Американец порекомендовал ему бежать вместе с семьей в Швейцарию, где он будет недосягаем для Гиммлера. Однако бывший гвардейский офицер, главный адъютант рейхсфюрера СС, начальник его личного штаба, посвященный во все тайные дела, решился все же предстать перед Гиммлером, чтобы выяснить, что тому известно о его переговорах с союзниками.
Эта поездка могла стоить ему головы, так как он осмелился договориться с противником о капитуляции миллионной немецкой армии.
Решающее значение для Вольфа имела аудиенция у папы Пия XII в апреле 1944 года, которую ему устроил штандартенфюрер СС, историк, переводчик, офицер связи с куцей республикой Муссолини доктор Ойген Долльман, благодаря своим связям с римским обществом. Обергруппенфюрер СС произвел на папу благоприятное впечатление. На прощание, папа сказал ему: «Сколько несчастья можно было бы избежать, если бы Бог привел вас ко мне раньше. Вам предстоит трудный путь, генерал Вольф. Могу ли я дать вам и членам вашей семьи свое благословение для преодоления этого опасного пути?»
В феврале 1945 года тот же Долльман сообщил своему хорошему знакомому, фабриканту из Милана барону Луиджи Парилли, имевшему связи с влиятельными людьми Швейцарии, что командование немецкой армии в Италии заинтересовано в прекращении боевых действий. Через офицеров швейцарской секретной службы об этом узнал американский представитель Даллеса в Берне, который потребовал от немцев жеста доброй воли. Вольф тут же освободил двоих крупных руководителей итальянского партизанского движения, находившихся у него в заключении. Вслед за этим Долльман выехал в Швейцарию для установления контакта с американцами, а несколько позже и сам Вольф. 8 марта 1945 года обергруппенфюрер СС Вольф заявил о согласии немцев капитулировать в Италии. Однако офицеры вермахта, верные присяге, не спешили подписывать капитуляцию. Неделя шла за неделей, главнокомандующего немецкими войсками в Италии генерал-фельдмаршала Кессельринга[153] сменил генерал-полковник фон Витингхоф, но и тот боялся пойти на этот шаг.
Во время полета в Берлин Вольф размышлял, знает ли Гиммлер о его договоренностях с Даллесом, что автоматически привело бы к его аресту. 16 апреля самолет обергруппенфюрера СС приземлился вблизи Берлина, как раз в тот день, когда маршал Жуков предпринял решающий штурм немецкой столицы, открыв последнюю главу в истории третьего рейха.
Через несколько часов Вольф был у Гиммлера, но тот не решился обвинить «Вольфика» в предательстве, поручив переговорить с ним его другу юности Гебхардту.
Их разговор состоялся в гостинице «Адлон». Вольф придумал довольно убедительно звучавшую историю. Да, он вел переговоры в Швейцарии с Даллесом, но речь шла об обмене военнопленными. К тому же он действовал в соответствии с указанием фюрера во время их личной беседы в феврале 1945 года — использовать каждую возможность, чтобы противопоставить союзников друг другу.
Гиммлер с радостью воспринял эту версию, сияя от счастья, что его друг остался верен фюреру. Но в этот момент в кабинет вошел Кальтенбруннер и попросил выслушать его с глазу на глаз. Доверенное лицо только что сообщило ему, что Вольф провел переговоры с миланским кардиналом Шустером о капитуляции немецкой армии в Италии, в связи с чем южный фронт мог рухнуть в любое время. Когда Гиммлер с яростью набросился на «Вольфика», тот спокойно заявил: «Я никогда лично не вел переговоры о капитуляции с кардиналом Шустером».
Почувствовав, что его припирают к стенке, Вольф изобразил из себя обиженного и предложил всем троим вместе поехать к фюреру, чтобы там во всем разобраться. Гиммлер, побледнев, ехать к Гитлеру отказался, предложив отправить Вольфа в сопровождении Кальтенбруннера. В три часа утра 18 апреля они вошли в бункер фюрера, где встретили его, тяжелой походкой шагающего по коридору.
«Ах, это вы, Вольф, — поприветствовал его диктатор. — Хорошо. Поговорим после утреннего доклада об обстановке».
В четыре часа утра оба были вызваны к Гитлеру. Сильно возбужденный диктатор поинтересовался, почему Вольф встречался с Даллесом. Вольф напомнил, что 6 февраля в присутствии министра иностранных дел фюрер говорил о необходимости выхода на союзников, если новое секретное оружие еще не будет готово к применению, и доложил: «Мой фюрер, счастлив сообщить вам, что мне удалось через Даллеса открыть двери к американскому президенту, Черчиллю и фельдмаршалу Александеру. Прошу ваших распоряжений на дальнейшие действия».
Гитлер благосклонно воспринял интерпретацию обергруппенфюрера СС и назначил ему встречу после обеда. Во время состоявшейся затем беседы в личном бункере фюрер изложил ему свои планы на будущее, являвшиеся не чем иным, как беспочвенными иллюзиями, укрепив тем самым предположение Вольфа, что Гитлер оказался на грани безумия.
Под конец тиран посмотрел проницательно на своего посетителя, затем протянул дрожащую руку и произнес: «Ведите дальнейшие переговоры с затяжками, пытаясь добиться лучших условий. Передайте привет и наилучшие пожелания моему другу, дуче. Выражаю вам свою признательность и благодарность».
Таким образом Карл Вольф спасся. Он поспешно вылетел в свою итальянскую ставку, где 29 апреля подписал капитуляцию немецких войск. Вспоминая о том времени, штандартенфюрер СС Долльман записал в своем дневнике: «Во время отсутствия Вольфа я не находил себе места и пообещал мадонне дель Розарио поставить свечку в случае нашего спасения».
«Вольфхен» был не единственным гиммлеровским подчиненным, отошедшим от Адольфа Гитлера. Обергруппенфюреры СС Феликс Штайнер, Курт фон Готтберг и Рихард Хильдебрандт вынашивали план устранения Гитлера, чтобы положить конец войне. Даже Кальтенбруннер отправил в конце февраля штурмбанфюрера СС Вильгельма Хёттля в Швейцарию, чтобы предложить сотрудникам Даллеса сепаратную капитуляцию немцев на территории Австрии.