14 ноября борьба против Геббельса достигла своего апогея. Данцигский комиссар Лиги Наций Карл Буркхардт, явившийся согласно предварительной договоренности на прием к Геббельсу, не смог с ним встретиться якобы из-за чрезвычайной занятости министра. Встреча была перенесена, а швейцарец вскоре узнал истинную причину отказа. Польский посол Липски рассказал ему, что в кабинете министров рейха спонтанно возникло негативное отношение к Геббельсу и был даже поставлен вопрос об его отставке.
13 ноября обстановка была все еще неясной, но на следующий день Гитлер решил все же поддержать министра пропаганды.
В 11 часов дня он отправился к нему на дом и заявил о своем доверии, а вечером их вместе видели на спектакле в берлинском шиллеровском театре.
В глубокой задумчивости Буркхардт возвратился в Данциг. Но не успел он там появиться, как ему передали, что звонил Гиммлер и просил срочно приехать в столицу рейха. Шеф СС не отказался еще от борьбы с Геббельсом, надеясь на воздействие своего аргумента о нанесении значительного ущерба немецкой внешней политике. Однако министр иностранных дел Иоахим фон Риббентроп пришел на помощь главному пропагандисту, заверив его, что ни о каком ущербе речи и быть не может. Поэтому Гиммлер возлагал последнюю надежду на Буркхардта, который мог еще оказать сдерживающее влияние на радикальную политику Гитлера.
Однако к моменту появления Буркхардта Гиммлер уже смирился со своим поражением, поэтому комиссара Лиги Наций принял группенфюрер СС Карл Вольф, принесший извинение за внезапную болезнь шефа: сказалось, мол, нервное перенапряжение последних дней. Тем не менее рейхсфюрер СС осуждает преступные методы, направленные против евреев.
«Внутреннее положение в стране стало невыносимым, так что скоро должно что-то произойти, — воскликнул Вольф и добавил: — Ответственность лежит на господине Геббельсе, оказывающем отрицательное воздействие на фюрера. Мы надеялись утихомирить его за несносную пропаганду в период чешского кризиса и тем более были уверены в успехе сейчас, но фюрер и на этот раз спас его. Так далее продолжаться не может, необходимо действовать!»
Буркхардт возвратился обратно, сбитый с толку. И все же он решил, что Гиммлер «умнее, чем это кажется по его высказываниям и поступкам». Он, естественно, не знал, что приглашение его в Берлин было не более чем арьергардный бой в уже проигранном сражении.
Но и Геббельс за то, что остался на своем посту, был вынужден дорого заплатить, потеряв право вмешиваться в еврейский вопрос. Гитлер принял решение передать все бразды правления Герингу, чтобы «централизировать все шаги в этом направлении».
На деле же это означало усиление притеснений немецкого еврейства, окончательное вытеснение его из экономики и прежде всего — продолжение переселенческой политики СС. Поэтому 24 января 1939 года Гейдрих получил распоряжение Геринга усилить всеми средствами выселение евреев.
Гейдрих скопировал в масштабах рейха эксперимент Айхмана в Австрии, и в Берлине был создан «центр по вопросам переселения евреев», объединивший действия всех имперских служб и еврейского представительства. Центр этот подчинили Гейдриху, который назначил в качестве его руководителя штандартенфюрера СС Генриха Мюллера — шефа второго отдела управления гестапо.
Центр потребовал, чтобы берлинские евреи ежедневно представляли список на 70 готовых к выезду семей, а еврейское представительство поставили в известность о необходимости выезда 200 000 евреев, проживавших в рейхе. Таким образом, Гейдрих и Мюллер добились резкого увеличения числа высылаемых: в 1939 году их было 78 000 против 40 000 в 1938 году. Перебравшийся в Прагу Айхман открыл и там центральное бюро по вопросам переселения евреев, в результате деятельности которого из протектората Богемии и Моравии выехало около 30 000 евреев.
Эксперты Гейдриха не упускали возможности, чтобы выслать из страны как можно большее число евреев, сотрудничая даже с сионистскими организациями и, по сути дела, продолжая дело, начатое еще в 1937 году Айхманом и Хагеном по договоренности с Файвелем Полкесом: направление основной массы переселенцев в Палестину. Однако здесь они натолкнулись на препятствие, воздвигнутое британскими властями. После кровавых столкновений между арабами и евреями англичане приняли решение сократить приток евреев на подмандатную территорию.
В декабре 1937 года появились первые распоряжения на этот счет, в 1938 году английское правительство ввело новые ограничения, а в Белой книге от 17 мая 1939 года было записано: «В течение пяти последующих лет разрешить поселение в Палестине не более 75 000 евреев». Британское правительство вместе с тем оставляло за собой право устанавливать въездную квоту на каждые шесть месяцев. В качестве противодействия этим мерам в самой Палестине была организована сионистская группа, в которой оказалась представленной и упоминавшаяся нами «Хагана». Под эгидой ее руководителя Элиаху Голомба при этой группе образовалось бюро по вопросам иммиграции — «Моссад ле алиах бет».
«Моссад» вскоре уже имел в Европе целый аппарат из доверенных лиц, которые тайком на малых суденышках переправляли еврейских иммигрантов в Палестину. Они проводили свою работу во всех странах Европы, отыскивая молодых евреев, готовых к суровой жизни в Палестине. Естественно, глаза агентов «Моссада» были устремлены в первую очередь на третий рейх. С помощью аппарата СС люди Голомба направляли немецких евреев в Палестину, пойдя на «пакт с дьяволом», как об этом было сказано британскими публицистами Джоном и Дэвидом Кимхе.
Примерно ко времени «хрустальной ночи» относится приезд в рейх представителей «Моссада» — Пино Гинцбурга и Моше Ауэрбаха, предложивших свою помощь «Черному ордену» в деле переселения евреев. Они, в частности, посоветовали ускорить прохождение программы переобучения евреев, желавших выехать из Германии, и отправить их в Палестину. Руководство СС с большой готовностью пошло на такое сотрудничество, учитывая то обстоятельство, что почти все страны мира пошли на ограничение числа иммигрантов. Унтерштурмфюрер СС Хагентак 15 июня 1939 года так определил задачи в области еврейской политики: «Всеми силами и средствами способствовать выезду евреев, поскольку их переселение становится все более трудным делом. Поддерживать все планы выезда куда бы то ни было».
Хотя СД с благодарностью относилась к любой помощи в этом вопросе, открыто сотрудничать с сионистами она не могла. Дело-то было в том, что министерство иностранных дел Иоахима фон Риббентропа противилось выезду евреев в Палестину, а зарубежная организация НСДАП с недоумением относилась к тому, что СС оказывала активную помощь в создании еврейского государства. В своем циркуляре от 25 января 1939 года, направленном всем дипломатическим представительствам и консульствам рейха, министр иностранных дел указывал, что целью немецкой политики должно быть «раздробление еврейства, а не его сплочение».
Неписаным условием СД поэтому было требование, чтобы моссадовские транспорты не имели в качестве официальной страны назначения Палестину. Таким образом, сформировался своеобразный и довольно странный альянс: СД объединилась с сионистами против собственных радикалов в министерстве иностранных дел и партии, а также в последнюю очередь — против Англии, которая даже усилила свой флот у берегов Палестины, чтобы воспрепятствовать нелегальной иммиграции.
Уполномоченный «Моссада» Пино Гинцбург разместился в еврейском представительстве на Майнекештрассе и приступил к подготовке транспортов. Гейдрих потребовал, чтобы эта организация еженедельно отправляла на кораблях до 400 евреев в Палестину, предложив воспользоваться услугами немецко-греческой пароходной компании, оказавшейся, однако, ненадежной. Голомб, переправлявший иммигрантов на катерах вместимостью до 50 человек, изыскал суда, которые могли брать на борт до 800 человек. Тогда возникла трудность с финансированием отправляемых транспортов.
Тем не менее Пино Гинцбургу удалось в марте 1939 года собрать 280 евреев, которые присоединились к группе, подготовленной в Вене Моше Ауэрбахом, а затем в югославском порту Сучак сели на борт корабля «Колорадо», отправлявшегося будто бы в Мексику. В районе Корфу они пересели на моссадовский корабль «Отрато» и направились в Палестину. Летом тот же «Колорадо» вышел в море с 400 иммигрантами, а через некоторое время из Голландии отплыло судно «Дора» с 500 беженцами на борту.
Англия приняла строгие меры против нелегальных иммигрантов. К берегам Палестины была дополнительно направлена флотилия эсминцев и установлено воздушное наблюдение за движением судов, а в европейских портах появилась британская агентура, в задачу которой входил контроль за выходом в море кораблей с переселенцами. Английские дипломаты потребовали от правительств Греции и Турции не принимать в своих портах корабли с беженцами. В порядке «штрафа» англичане отменили на полугодие квоту на поселенцев в Палестине. Английский министр колоний МакДональд мог доложить в парламенте о некоторых своих успехах в борьбе против беспомощных иммигрантов. Так, 21 июля 1939 года он сообщил, что за последние два месяца британские вооруженные силы задержали 3507 нелегальных иммигрантов. В августе кораблями королевских военно-морских сил были остановлены пять кораблей с 297 немецкими евреями, а вскоре после этого еще один корабль с 800 беженцами.
Но чем жестче поступали британские власти, тем изощреннее действовали гейдриховские службы. В разгар лета они разрешили Пино Гинцбургу отправлять свои корабли из портов Эмдена и Гамбурга, чтобы избежать ненужных осложнений. И тот зафрахтовал на октябрь четыре судна для вывоза 10 000 евреев. Однако разразившаяся Вторая мировая война положила конец этому своеобразному партнерству СС с сионизмом. Огонь орудий и бомбовые удары самолетов-штурмовиков похоронили последний шанс спасения немецкого еврейства. Автономная политика СС в этом вопросе была прекращена. Еврейский вопрос перешел в сферу компетенции гестапо, строго ограничившего права человека и превратившего его в объект, полностью находившийся во власти государственных структур. Если такие интеллектуалы СД, как Херберт Хаген, пытались найти определенные нюансы в еврейском вопросе и предлагали его решение таким образом, чтобы национал-социалистская догма и общепринятые понятия и нормы не вступали в противоречие, то в гестапо дело обстояло по-другому. Его сотрудниками были чиновниками, привыкшие слепо выполнять приказы начальства, воспитанные в