Такие высказывания отражают сомнения человека, который, создавая все новые и новые организации, предприятия и фирмы, оказался перед реальной опасностью потери над ними контроля. К тому же склонный к недоверчивости Гиммлер временами задавался вопросом, является ли он все еще хозяином в собственном доме, видя суверенные устремления и жажду власти целого ряда своих подчиненных. А постоянный рост организации вызывал необходимость призыва в ее ряды людей, не соответствовавших требованиям идеального национал-социалиста".
Даже в верхний эшелон СС постепенно попадали элементы, превращавшие охранные отряды в некую плюралистическую формацию в рамках тоталитарной диктатуры фюрера.
«К сожалению, — возмущался Андреас Шмидт, шеф организации румынских немцев, зять Готтлоба Бергера, — даже члены охранных отрядов в трудные времена не могли создать единый фронт, продолжая свои интриги и усугубляя возникавшие трудности».
Разнообразие интересов организаций, входивших в СС, и внушавшаяся в течение ряда лет идея избранности порождала у многих руководителей СС манию величия, вступавшую в конфликт с общими интересами ордена. Стремившиеся к власти и престижу фюреры СС часто вели между собой борьбу, наносившую ущерб организации, противопоставляя собственные клановые амбиции интересам и даже приказам Гиммлера.
В 1937 году Гиммлер ввел высшие должности для руководства СС и полиции, преследуя две цели: они должны были цементировать эти составляющие в единое целое — «государственный охранный корпус» в округах и землях и осуществлять контроль в качестве представителей Гиммлера над местными подразделениями СС и полиции. Рейхсфюрера СС постоянно преследовал страх, как бы отдельные части громадной империи СС не отделились и не стали самостоятельными, а их обюрократившиеся начальники не подорвали его властные позиции. Так что высшие чины должны были стать и определенным противовесом растущей мощи главных управлений и ведомств СС.
Могучие великие визири берлинских главных управлений и ведомств, однако, постарались лишить вице-королей эсэсовского султана дисциплинарной власти и ограничить их деятельность представительскими задачами. И если в оккупированных областях Европы Гиммлеру удалось закрепить за ними некоторые властные полномочия, то в самой Германии эсэсовские подразделения старались игнорировать этих вице-королей, а главные управления и ведомства заботились о том, чтобы они не стали слишком могущественными. Так, главное управление полиции общественного порядка отказывалось предоставить им дисциплинарные права и прерогативу назначения на должности, а в России смогло даже подчинить их себе. Комендант гамбургского концлагеря отказался представить такому чину данные о численности заключенных, ссылаясь на категорическое запрещение, а командир штандарта «Мертвая голова» оберфюрер СС Лео фон Йена оспорил право соответствующего высшего эсэсовского и полицейского чина Крюгера требовать от него данные о численности, боеспособности и настроениях своего полка.
Войска СС всячески сопротивлялись попыткам гиммлеровских чинов получить полномочия на отдачу приказов. Когда тот же Крюгер приказал фон Йену изменить дислокацию его полка в связи с планируемой операцией против польских партизан, тот отказался выполнять его приказ и отослал к своему генеральному инспектору, сказав, что только тот имеет право решать такие вопросы.
Гиммлер, узнав о неповиновении своих подчиненных, был взбешен и отдал целый ряд новых распоряжений и приказов, регламентирующих компетенции высших эсэсовских и полицейских чинов. 16 марта 1942 года он предупредил строптивых начальников: «Прошу подумать о том, что вы сами можете оказаться в подобном положении, не имея ни власти, ни уважения. И что произойдет с СС и полицией через 10 лет, если и далее сохранится такая обстановка».
Гиммлер наделил своих сатрапов расширенными полномочиями, подчинив в зоне их ответственности все подразделения и учреждения СС, начальников полиции общественного порядка, полиции безопасности и СД, а также местные представительства главного административного управления, не забыв и войска СС.
Тем не менее главные управления и ведомства не усмирили свою строптивость, судя по «временным служебным распоряжениям» от 8 января 1943 года, в которых все члены СС подчинялись высшим эсэсовским и полицейским чинам в вопросах поведения и жизненной позиции, приказы же и распоряжения в области своей компетенции могли отдавать соответствующие главные управления и ведомства.
Рейхсфюреру СС стало ясно, что авторитет его высших чинов остался лишь на бумаге.
Гиммлер неоднократно возвращался к вопросу о единстве СС. В 1943 году он говорил: «Для всех без исключения фюреров СС орден СС со всеми его ответвлениями должен быть единым блоком, единым организмом».
Акты различных третейских разбирательств и многочисленных дисциплинарных нарушений свидетельствуют, однако, что орден в действительности представлял собой скопище самых различных и даже воинствующих элементов. Среди высшего руководства СС вряд ли нашелся хоть один человек, который бы не обвинил другого в отклонениях от политической линии и попрании идей охранных отрядов. Высший эсэсовский и полицейский чин в Сербии, группенфюрер СС Август Майзнер, возбудил судебное разбирательство против своего коллеги, группенфюрера СС Харальда Турнера, начальника тамошней военной администрации, за то, что тот в пьяном виде разболтал в местном ресторане подробности предстоявшей операции против партизан и тем самым, мол, выдал военную тайну. Майзнер обвинил Турнера и в деяниях, направленных против вермахта, видя в нем опасного конкурента.
Турнер так отреагировал на это, обращаясь к Майзнеру: «Своими действиями вы доказали, к сожалению, что ничего не поняли в сути ордена СС, который должен представлять собой сообщество людей, давших единую клятву. В еще меньшей степени это касается моей идеи ограничить властные вожделения вермахта и обеспечить нашими совместными усилиями свое господствующее положение в регионе».
Бригадефюрер СС Отто Вехтер, губернатор Галиции, будучи адептом национал-социализма, встал тем не менее на сторону противника СС генерал-губернатора Франка, когда верный пес Гиммлера Крюгер начал против него борьбу. Вехтер заявил, что открытый им крестовый поход наносит ущерб авторитету немцев. Крюгер ответил на его выступление, заявив: «Хотя вы и носите форму бригадефюрера, своими действиями еще ни разу не доказали, что являетесь членом СС».
Когда Отто Олендорф обвинил главного редактора «Черного корпуса» штандартенфюрера СС Гюнтера д'Альквена в гнусных выпадах против профессионалов, журналист ответил, что воззрения Олендорфа не соответствуют идеям и интересам СС. Олендорф обратился в административное управление с просьбой призвать штандартенфюрера к порядку. Личный секретарь Гиммлера, Рудольф Брандт, посоветовал им примириться, чтобы сотрудничать в дальнейшем в интересах СС.
Группенфюрер СС Готтлоб Бергер постоянно жаловался на нападки на него коллег, в особенности со стороны обергруппенфюрера СС наследного принца цу Вальдекк-Пирмонта. Когда принц узнал о методах сотрудников Бергера по вовлечению «добровольцев» в войска СС и возбудил дело против вербовщика хауптштурмфюрера СС Ланге, Бергер взорвался:
«В результате действий верховного чина СС и полиции создается катастрофическое положение, поскольку Ланге вмешивается в сферу деятельности католической церкви и сует свой нос в дело, давно уже решенное в ходе личных переговоров, возможно „собирая компрометирующие материалы“ и допрашивая родителей».
Группенфюрер СС Артур Зайсс-Инкварт, рейхскомиссар оккупированной Голландии, выступал против инициированного из Берлина формирования подразделений СС из местных жителей, поддерживая добрые отношения с движением Адриана Муссерта, заклейменного Гиммлером как «коррупционера».
В Бельгии борьбу между собой вели сразу три эсэсовские группировки. Группенфюрер СС Эггерт Реедер, начальник военной администрации в оккупированных Бельгии и Северной Франции, поддерживал фламандских националистов, выступавших за объединение фламандских районов Бельгии с Голландией. Готтлоб Бергер опекал организацию бельгийских колаборационистов, настаивавших на отделении фламандских районов от Бельгии и присоединении их к Германии. Бельгийский же фашистский лидер Леон Дегрель вступил со своими единомышленниками в войска СС, «чтобы сохранить единую Бельгию».
Тот же Бергер настраивал командира датского добровольческого объединения «Дания» штурмбанфюрера СС Мартинсена против датского последователя национал-социализма Фритса Клаузена, пока не понял, что Мартинсен на самом деле — противник немецкой политики в Дании.
А в главных административно-хозяйственных и оперативном управлениниях штаба СС находились финские добровольцы, имевшие эсэсовские звания, в истинную задачу которых входило негласное наблюдение за контактами СС с Финляндией.
Из такого клубка личных и национальных интересов было, конечно, трудно создать единую организацию. К тому же агрессивный индивидуализм эсэсовских лидеров не останавливал их даже перед личностью рейхсфюрера СС. Поэтому «имперский Хайни» думал не столько о единстве ордена, сколько о том, чтобы сохранить свои позиции. Гиммлер имел привычку не принимать сразу нескольких подчиненных, обрушивая на каждого из них лавину приказов и распоряжений.
«О вас говорят, что вы не хотите слушать тех, кто видит и называет вещи таковыми, какие они есть на самом деле, — написал однажды Гиммлеру старший охранник концлагерей группенфюрер СС Теодор Айке. — А ведь те, кто твердит „Так точно“ и „Слушаюсь“, оказывают своим начальникам плохую службу».
Иногда тон обращений некоторых фюреров СС становился столь непочтительным, что рейхсфюрер СС был вынужден запретить лейтенантский жаргон. Бергер поддержал Гиммлера, заявив: «Критика необходима, однако критика начальников и высших инстанций недопустима и недостойна. К сожалению, у нас есть еще руководители, недалеко ушедшие от лейтенантского уровня».