Я обложил Чистого камнями. Шелестова мне не помогала. Видно было, что нет у нее сил. Если какие и оставались после минувшей ночи, то за последний час все истратила, до капли.
– Можно идти, – сказал я и швырнул булыжником в птицу, приземлившуюся неподалеку и проявлявшую к нам здоровый голодный интерес. Не попал.
Прежде, чем двинуться в поход, как тот Мальбрук, я постоял над холмиком, укрывшим Константина Чистого. Пусть земля ему будет пухом. Хотя тут и земли-то нет, камни одни…
* * *
С Чистым я познакомился три года назад.
Предшествовало встрече мое решение воплотить в жизнь давнюю мечту.
Многие мальчишки в детстве грезят парусами. Я тоже не избежал этой участи. Каравеллы, фрегаты, бригантины. Колумб, Джеймс Кук, Васко да Гама. Стаксели, брамсели, топсели. Приказ: «Свистать всех наверх!» В общем, полный набор.
Любимой моей книгой стал «Морской волчонок» Майн Рида. Ему на смену пришел «Остров сокровищ» Стивенсона, с которым мирно уживалась «Одиссея капитана Блада» Сабатини. В классе восьмом на полку с любимыми книгами встала еще одна – «Наследник из Калькутты» Штильмарка.
К этому времени я уже перестал ходить в судомодельный кружок, оставив бесплодные попытки воспроизвести в дереве шхуну «Испаньола», на которой Джим Хокинс, Сильвер и компания отправились за сокровищами капитана Флинта. Оказалось, руки у меня не под то заточены и не оттуда растут. Как ни старался, ничего путного не выходило, все вкривь и вкось, ну, я и бросил это дело, чтобы не позориться.
К сожалению, Клуба юных моряков у нас в городе не было в связи с его сухопутным статусом. Не было у нас и парусной секции. Ближайшая базировалась за тридцать километров на Истринском водохранилище, не наездишься.
В общем, разнообразные и многочисленные преграды обложили меня со всех сторон, не позволяя хотя бы на шаг приблизиться к мечте. Но я все равно трепыхался! Когда пришла пора определяться с послешкольным будущим, я разослал необходимый комплект документов по трем адресам: в Ленинград, в Одессу и Мурманск. Но вместо вызова мне пришли уведомления, что по медицинским показателям я не могу быть допущен к вступительным экзаменам. До сих пор толком не знаю, что это за напасть такая – «незаращение баталлова протока». Какой-то дефект межпредсердной перегородки. Но обычно с возрастом это проходит. Зарастает, подлюка! Так говорили мне врачи московские, однако их коллеги из Мурманска, Питера и Одессы постановили иначе: «Не быть тебе, Андрей Говоров, ни штурманом, ни капитаном, и большой корабль под твоим командованием никогда не выйдет в открытое море».
Фиаско было оглушительным, но я мужественно пережил поражение. А напоследок выдал аккорд! На выпускном экзамене по литературе десятиклассникам были предложены три темы сочинения: что-то о Базарове, что-то о закалке стали и «Мой любимый литературный герой». Причем подразумевалось, что и здесь будет повествование либо о Евгении Базарове, либо о Павке Корчагине. Разумеется, я выбрал третью тему, как самую «свободную», и написал о Джошуа Слокаме. Моя домашняя «морская» библиотека как раз пополнилась его книгой об одиночном плавании вокруг света на яхте «Спрей». Экзаменаторы были сильно удивлены, не обнаружив в моем опусе ни Базарова, ни Корчагина, однако формально условия нарушены не были, и сочинение приняли к рассмотрению. И даже высоко оценили: 5 – за «русский», 5 – за «литературу».
Но это был действительно последний аккорд. Или прощальное крещендо. Потому что поступил я в институт, ни малейшего отношения к морю не имеющий, институт культуры. Впрочем, воды на наши головы там лили много. Но это в любом институте так: сначала на тебя льют, а потом ты льешь на экзаменах – в надежде, что преподаватель из твоего словесного потока выудит что-то разумное, дельное и отпустит с миром.
За институтом последовала армия. Врачи из военкомата никакого «незаращения» у меня не нашли. А может, просто не знали, где этот «баталлов проток» искать. Вынесли вердикт: «Годен!» – и пошел я сапоги топтать.
Отдал дань Родине – вернулся. И тут судьба выкинула коленце, направив меня на стезю журналистики. Время было такое, начало 90-х, библиотекари и руководители народных хоров с высшим «культурным» образованием были без надобности, а вот людей, умеющих слова в статейки складывать, не хватало.
Так я в журналистике и застрял. Звезд с неба не хватал, да не особенно за ними и тянулся. От писанины с годами вообще отошел. Стал выпускающим редактором, а это должность больше техническая, чем творческая. Собрать тексты, подобрать фотографии, проследить за версткой – и в типографию. Нормальная работа, в общем. В меру нервная, не слишком пыльная. А когда мне посчастливилось прилипнуть к одному корпоративному журнальчику, стала она и довольно денежной.
Вот тогда я и вспомнил о своей мечте, о которой все эти годы старался даже не думать, потому как проку нет, коли карман пуст. Яхтинг – удовольствие дорогое.
Я навел справки, и выяснилось, что, да, действительно, дорогое, однако не настолько, чтобы я в своем нынешнем положении не мог к нему прикоснуться. Если не зарываться, не закидываться сразу на Таити, Сейшелы и прочую экзотику, то, вроде, как и по средствам мне это хобби.
Еще выяснилось, что в Москве яхтенных школ – десятка полтора. Выбрал я «именную» – школу Николая Пирогова, уж больно хороши и красочны были о ней отзывы бывших курсантов.
Располагалась школа в небольшом особняке, затерявшемся в переулках между Покровкой и улицей Забелина. Я приехал туда, отдал должное морскому антуражу, с каким было оформлено помещение, и заплатил за теоретический курс. За ним должна была последовать практика, но где я ее буду проходить, в Черногории или Турции, с этим я еще не определился.
На первом занятии я и познакомился с Константином Чистым и Федором Полуяровым.
Хотя, что значит «познакомился»? Никто нас друг другу не представлял. Просто Сергей Арнольдович, наш преподаватель, проявил себя незаурядным психологом, начав с того, что попросил нас рассказать, чего, собственно, мы хотим.
– На Самоа хочу, – сказал я. – Всегда мечтал поклониться.
– Понятно, – кивнул Сергей Арнольдович. – Город Апиа. Гора Веа. Могила Роберта Луиса Стивенсона. Угадал?
– Да-а, – уважительно протянул я.
– А вы?
– Я… – девушка справа от меня хотела ответить, но запнулась и покраснела.
Сергей Арнольдович не стал настаивать. Тактичный человек.
– А вы? – спросил он.
– Я с ним, – женщина лет не преклонных, но уважительных, сидевшая через проход слева от меня, положила руку на локоть своего соседа, седовласого и ухоженного. – Ему хочется, а я его одного в море не отпущу.
– Не отпустит, – подтвердил сосед, он же, очевидно, супруг. – Вот, думаем приобрести небольшую яхту и держать ее в Болгарии. Мы там к пенсии маленький домик купили. Так что будем совершать прогулки под парусом.
– А вы? – вопрос был обращен к мужчине приблизительно моего возраста, ну, или чуть моложе. В дорогой рубашке, в дорогих ботинках, с дорогими часами, с дорогим галстуком, в очках от «Тиффани».
Ответ прозвучал не сразу, словно мужчина решал – отвечать или нет, а если отвечать, то правду или отделаться общими фразами.
– Хочу попробовать, – наконец проговорил он. – Вдруг понравится?
Я не понял, сказал он то, что думает, или это только слова и ничего, кроме слов. А что я уяснил, приглядевшись, так это что рубашка, ботинки, часы – из дорогих, но не из «топовых». Только за оправу не поручусь.
– А скажите, Сергей, – не стал дожидаться своей очереди последний из нас. – Где лучше яхту покупать? Костя говорит, – парень с лицом простодушным и восторженным повернулся к мужчине в «Тиффани», – что заказывать на верфи ни к чему. Разорение одно и ждать долго. Проще купить «юзаную» где-нибудь на Багамах и перегнать в Европу. Лодки там недорогие, американцы их быстро меняют, вот и получается качественный товар по доступной цене. Так или не так?
– Ваш товарищ… – Сергей Арнольдович сверился со списком: – Федор, правильно? Так вот, ваш товарищ, Федор, абсолютно прав. Одна и та же лодка, то есть одной фирмы, одного возраста и одинаковой степени изношенности на Карибах и в Средиземке стоит совершенно по-разному. Там – меньше, здесь – во Франции или Испании, даже в Греции и Хорватии, – больше. Я бы даже сказал, неоправданно много!
Таким было наше знакомство. Выпускающего редактора Андрея Говорова – с одной стороны; партнеров-предпринимателей Константина Чистого и Федора Полуярова – с другой.
Что они за предприниматели, в каком бизнесе подвизаются, выяснилось позже, а некоторые существенные детали – позже значительно. И тому есть объяснение.
Должен признаться, что, став курсантом яхтенной школы Николая Пирогова, на первое занятие я отправился не без внутреннего напряга. А что, если там окажутся одни нувориши? Сплошь пресыщенные дяденьки и тетеньки или, наоборот, «золотая молодежь», которой вздумалось добавить себе в актив еще одно модное спортивное увлечение – после горных лыж, дайвинга и стрит-рейсинга. Начнут пальцы гнуть, через губу цедить, глазами щупать, словечками-брендами кидаться, эдак будто невзначай. И не то, чтобы я тушевался перед такими людьми, но неприятно как-то, неуютно.
Оказалось, что тревожился я напрасно. Конечно, разница в благосостоянии наличествовала, ее не скроешь, но кичливости, назойливой демонстрации своего финансового благополучия не было. С чем бы сравнил, так это с баней: все голые, и уже тем равны. Причем с баней финской – финской классической, народной, где мужчины и женщины парятся вместе, не стыдясь друг друга и друг друга не смущая, где неуместны сальные взгляды и невозможны грязные намеки.
Все было очень по-дружески. Настолько, что через пару занятий стеснительная девушка Света перестала с пугающей регулярностью заливаться краской.
Помню, я подумал: сбылась мечта идиота, вот люди, для которых парус – образ жизни, и смысл, и цель.
Если бы не Чистый, я бы даже не оставил места исключениям.