– Не ответил, посмотрел только, кто звонит.
Я нажал кнопку. Дисплей ожил, показав часы и ряд «иконок». Та, что информировала о телефонных звонках, была в красной обводке. Почтовый ящик тоже был переполнен.
Сначала я решил разобраться со звонками.
Сколько раз мне звонил Миронов, было непонятно. Сведения о последнем вызове «затирали» предыдущий, такая была программа. Но если Кривушин слышал два звонка, то их минимум два и было. Вместе с тем я готов был ручаться, что звонков было больше.
Почтовые сообщения от одного адресата друг друга не «затирали», в хронологическом порядке – день, час, минута – укладываясь в столбик как «непрочитанные».
Посланий было много. Десятка два. Или три. Считать я не стал.
Первое пришло вчера. По прикидкам – где-то через полчаса после того, как я вылетел из гостиницы и помчался на пляж искать потерянный спьяну портсигар. Оно было лаконичным и спокойным: «Ты на месте?»
Второе сообщение появилось несколько минут спустя после времени «Х», если именно этой неблагозвучной, но подходящей к случаю буквой обозначить время нашей встречи со стариком в панаме. Так и не состоявшей ни тогда, ни позже. Все-таки встреча подразумевает общение или хотя бы визуальный контакт живых людей, а старик к моменту нашего rendez-vous был безнадежно мертв.
«Все в порядке?»
Затем письма посыпались как из ведра, вернее, как из прохудившегося почтового ящика.
«Что случилось?»
«Почему не отвечаешь?»
«Позвони мне!»
И дальше в том же духе. Это уже напоминало истерику. Рысь, переходящую в галоп.
Мой работодатель попытался стреножить себя после того, как в московское далеко прилетела весть о соприкосновении головы его подручного с сиденьем стула.
«Ты чего творишь?» – грозно вопрошала SMS-ка.
Я? А ты? А вся ваша шобла? Кто мне первым в челюсть? Небось об этом бритое парнокопытное не обмолвилось.
Да, мне было что сказать господину Миронову, но ответить Кольке я не мог, так как сам был в одном месте – в комнате дяди Пети, а мой жалобно пикающий и нервно пиликающий телефон – в другом, на тумбочке гостиничного номера.
«Ты где?»
И почти уговаривая: «Все, проехали. Давай проявляйся».
И снова в крик: «Позвони мне!!!!!!!!!»
Далее последовала долгая пауза, которая завершилась посланием многозначительным и коротким, как приговор революционного трибунала, и даже короче:
«Зря».
Впрочем, краткость приговора не отменяла его сути, и обжалованию вердикт не подлежал.
«Зря» – это Миронов написал ночью, когда старика уже не было на этом свете, а чернявый бугай то ли был, то ли не был. Когда все уже решилось, и моя судьба в том числе.
«Зря».
Меня сбросили со счетов окончательно и бесповоротно. Что бы я ни делал, как бы ни суетился, все – «зря». Хотя… Что же он тогда звонит?
Я почувствовал ласковое дыхание надежды.
И тут телефон зазвонил. На дисплее появилось лоснящаяся, тошнотворно отвратная физиономия господина Миронова. Иначе – харя.
– Не отвечай, – остерег Кривушин.
И тут заговорила Мари. Быстро-быстро. Но я понял.
Они хотят отследить телефон!
Телефон продолжал звонить. Миронов – смотреть на меня с фотографии на дисплее.
Потом экран погас.
– И правильно, – кивнул дядя Петя. – Сказать тебе ему нечего. Объяснять – долго, и все равно не поверит. А звонит… Может, Мари и права. Технически это осуществимо. И SIM-карту надо вытащить. Говорят, даже по молчащему телефону можно место определить. Враки, наверное, но лучше вытащить.
Мари качнула головой, соглашаясь. И на сей раз подозрений у меня это не вызвало – Кривушин говорил по-английски.
Я колебался: как-то все это было очень по-шпионски, киношно. Но с другой стороны, чем черт не шутит, когда Бог спит?
Подцепив ногтем крышку мобильника, я отщелкнул ее и вытащил «симку». И что прикажете с ней делать?
Кривушин поднялся с топчана, взял SIM-ку и бросил ее в ящик стола. Там же упокоился мой безгласный отныне телефон. Между прочим, в этом ящике, помимо вещей капитана плота, лежало и еще кое-что. Туда, проснувшись, я убрал злополучный портсигар. Чтобы глаза не мозолил и бедро не натирал.
Вновь усевшись на топчан, дядя Петя и повел рассказ о своих ночных приключениях. Когда же довел его до конца, подытожил:
– Короче, пока никто ничего никак.
И на этом – все. Ни тебе крещендо, ни развязки, скомканный финал, не впечатляет.
– Дальше-то что? – спросил я.
– Подождать надо.
– И долго?
– Не знаю. Но подождать надо.
Мы помолчали.
– Вы, наверное, есть хотите, – наконец проговорил дядя Петя. – Я сейчас чего-нибудь соображу.
Газовая плитка размещалась где-то на палубе у штурвала. Дядя Петя гремел сковородкой, чиркал по ее дну вилкой, звенел стеклом.
Я ждал. Мари ждала. Есть действительно хотелось.
– Но сначала моцион, – сказал Кривушин, появляясь в дверях. В одной руке его была прозрачная бутылка с водой; в другой – пластиковое ведро; на плече, свешиваясь на грудь и почти скрывая вызывающее BOG OFF, – два полотенца.
Я умылся, растер лицо махровой тканью. И как-то, знаете ли, сразу приободрился. Какой-то даже оптимизм появился в мыслях, а может, и свет во взоре.
Дядя Петя предложил мне взглянуть на себя в зеркало. Выудил откуда-то и вручил. Я посмотрел. Ну, никакого просветления, конечно, не наблюдается. Рожа мятая, мешки под глазами. Вместе с тем следов давешних избиений не наблюдается ни на челюсти, ни на… я исхитрился так наклонить голову и скосить глаза, что смог посмотреть… ни на кумполе, только шишка небольшая, да и то, может, чудится.
Я передал зеркальце Мари. Та схватила его с жадностью, выдававшей в ней активное женское начало. Вот казалось бы, мое-то какое дело, и все же это было отрадно, потому что облик Мари, как и ее поведение, иногда провоцировали определенные гендерные вопросы и печальные размышления на тему, куда катится нынешняя молодежь.
После гигиенических процедур наступил черед завтрака.
Этим утром Бог в лице Кривушина нам послал: омлет, хлеб, овощи, сыр, чай.
– Ну, ты кулинар, дядь Петь, – с одобрением отозвался я.
К сожалению, единственное, в чем Кривушин достиг истинных вершин, было приготовление омлета. Даже яичница у него получалось не такой вкусной. В этом я смог убедиться в течение следующей недели.
Горячее мы получали дважды в день – утром и днем, вечером же обходились сухомяткой: дядя Петя отправлялся на работу.
Кормил нас Петр Васильевич не только блюдами собственного приготовления и снэками made in Portugal и даже made on the Azores, но и новостями, вплотную нас касающимися. Они появились уже к утру второго дня нашего с Мари пребывания на плоту.
Спасибо газетам. А также радио. А также азорианскому телевидению. Держали в курсе.
Итак.
Горничная, прибиравшаяся в доме русского предпринимателя, – человека в возрасте, прежде ни в чем нехорошем не замеченного, – пришла на работу как и положено ровно в полдень.
Обычно плешивый, прикрывающийся панамой хозяин встречал ее у дома. Ну, то есть как встречал, просто сидел во дворе, в кресле, в тени большого зонта, спасающего от безжалостного солнца, пил кофе и наблюдал, как садовник выхаживает пострадавшие от того же солнца цветы на клумбах.
– Bom dia.
– Bom dia.
Все, обмен приветствиями в форме пожелания здравствовать завершен, можно вытирать пыль.
В этот день кресло пустовало.
– On de proprietário? – спросила горничная, то есть «где хозяин».
– Não sei. Não vi, – ответствовал садовник, распрямляя спину: «не знаю», «не видел».
Войдя в дом, горничная принюхалась. Пахло чем-то чуть сладким, но не гортензиями, даже не отдушкой от средства по уходу за мебелью, потому что слегка тошнотворным.
Минуту спустя она обнаружила источник запаха. Комната, где хозяин любил устраивать телевизионные просмотры, потягивая вино и порой выкуривая сигару, была залита кровью. Будто свинью резали.
Резали не свинью. И не солидного русского бизнесмена на покое. Полиция, вызванная садовником (горничная пребывала в полуобморочном состоянии), не нашла на трупе ран, которые могли бы объяснить такое количество крови вокруг. Ран вообще не было. Похоже, сделали предварительный вывод полицейские, покойник отдал душу самостоятельно. Хотя, и это был второй вывод, не исключено, что ему «помогли» – напугали, припугнули, вот сердце и не выдержало. Кто напугал? С этим предстояло разбираться.
Картина складывалась следующая. Некие визитеры среди ночи посетили господина предпринимателя, в результате чего означенный бизнесмен отдал Богу душу. Возможно, смерть не входила в планы злоумышленников, но что вышло, то вышло. Сердце, как говорится, не камень.
Теперь о том, почему «злоумышленники», а не число единственное. Потому что и следов предостаточно, и, главное, обильно пролитая кровь при ее отсутствии вне комнаты свидетельствовала, что некто получил тяжелую рану, но был перевязан, после чего его вынесли из дома, именно вынесли, вряд ли он при такой кровопотере мог передвигаться самостоятельно.
Никогда еще полицейские Орты не сталкивались со столь запутанным делом. Однако их официальные заявления, прилежно записанные посланцами местных масс-медиа, излучали уверенность в скором раскрытии преступления. В конце концов с острова просто некуда деться. А что опыта в расследовании подобных дел маловато, так на то есть специальные методики, инструкции. Ты им только следуй – от пункта к пункту, и любой негодяй в скором времени окажется у тебя в кармане, а если без метафор и аллюзий – в наручниках за решеткой. Ради такого можно даже одну из тюрем расконсервировать.
Азорианские СМИ, давно лишенные здоровой информационной пищи – ни тебе жареного, ни мне соленого, ни какой перчинки, – получив долгожданное лакомство после постной диеты, оторвались по полной. Каждый шаг полиции прилежно отображался на первых страницах газет. Жителей Орты и окрестностей, а также гостей острова информировали, что конкретно делается для того, чтобы расследование не забуксовало и не остановилось.