– Ну да, – раздражаясь, потому что не мог сообразить, чего от меня добиваются, сказал я. – Так и наказывал. Передаешь, прощаешься, звонишь – свободен!
– Что ты заладил: «Свободен… Свободен…» – повысил голос кэп. – Ты толком отвечай.
– Я и отвечаю! Так и было сказано: «Передаешь, прощаешься, звонишь вот по этому номеру…»
– По какому номеру? – удивилась Мари. – Разве ты не знал его телефонный номер?
– Он мне другой дал. Я его там же, в офисе, в память телефона «вбил». Колька объяснил, что этот номер какой-то особенный. То ли прямой, то ли секретный, что-то типа «вертушки».
– «Вертушки»?
Кривушин махнул рукой, отбрасывая вопрос Мари как несущественный:
– С этим потом. А что еще Колька говорил?
– Сказал, что так звонить ему, если понадобится, можно по тому номеру, старому, а как передам презент – по этому. И гляди, говорит, не перепутай. А мне-то какая разница, по какому номеру докладываться?
Капитан и кок переглянулись и понимающе кивнули друг другу. Это вывело меня из себя окончательно.
– Слушайте, вы… – взбеленился я, но меня перебили:
– Сидеть и ждать, – последовал приказ, и дядя Петя скрылся в хижине.
Когда кэп вновь возник в дверном проеме, в одной его руке была коробка с портсигаром, в другой – мой телефон.
Глава 17
Образование – великая вещь. Кто бы спорил. Только шлифовать его надо практикой, иначе полученным знаниям грош цена. И с этим тоже не поспоришь. Вот я, например. Даром что дипломированный специалист, а толку? Конечно, когда учился, я звезд с неба не хватал, но кое-чего нахватался. И в НИИ нашем, в дальнейшем тихо почившем в бозе, был хоть и не из первых, но ведь и не последним! Крутились там две девицы прямо-таки редкой глупости… Увы, годы экспедиторства, алкогольной зависимости и нежной заботы о кобелях и сучках не прошли даром. Лишнее из головы как метлой вымело, и лишним этим оказалось как раз то, дипломированное. Вот почему я сказал прямо:
– Не помощник я тебе, дядя Петя. Напортачу только.
– Ладно, – легко согласился капитан с тем, что и на сей раз ему все делать, а значит, и за все отвечать. – Я сам.
Два часа спустя я пришел к выводу, что военное образование в СССР было в пример гражданскому и что служба «по профилю» так отточила умения и навыки товарища Кривушина, что ни годы отставки, ни дальнее плавание, ни даже доблестный труд в заведении господина Азеведу ничего дурного с ними поделать не смогли. Все сохранил дядя Петя в целости и годным к применению, и собранный им своими руками «сокровищеискатель» был отличной тому иллюстрацией. А теперь, после сотворенного им с портсигаром, который оказался не совсем портсигаром, а еще точнее, совсем не портсигаром, иллюстраций стало две. Причем вторая выглядела много убедительнее первой.
Когда Кривушин предстал передо мной, «вооруженный» телефоном и портсигаром, я не стал требовать объяснений. Это было бы равносильно поражению, вроде как я расписываюсь в собственной тупости. Поэтому я был неприступен и холоден, за что получил от капитана улыбку, пропитанную сладким ядом.
– Сейчас объясню, – сказал Кривушин и тем добил меня окончательно.
Поверженный и распятый, я приготовился слушать старшего на плоту – старшего и по статусу, и по возрасту, а теперь, выходит, и самого умного. Уверен, тактичная девушка Мари вряд ли взялась бы оспаривать данное утверждение.
Капитан сел на рундук, успешно заменяющий стул, и положил портсигар и телефон на лист фанеры, успешно заменяющий стол. Лист покоился на пустых канистрах из-под солярки. Этот «стол» мы соорудили, когда есть в каюте стало невмоготу – вроде и продувается насквозь, и вода рядом, а все равно душно. Тогда было решено обустроить на корме что-то вроде «дачного уголка». Мы с дядей Петей связали пустые канистры, притянули к ним веревочными петлями фанеру и – пожалуйста! – извольте откушать.
– Короче… – начал Кривушин, хотя меня терзали смутные подозрения, что получится длинно. – Что мы имеем? А имеем мы вот эти две штукенции, одна из которых, как я понимаю, должна была отправить на тот свет господина Кульчицкого, а вторая посодействовать в этом.
– Это что, мина? – я даже отшатнулся невольно, словно бездушные портсигар и телефон на самом деле были ядовитыми тварями, изготовившимися к прыжку. Миг – и как прыгнут! И давай рвать невинную плоть мою острыми жвалами…
Ох, о чем это я? Вот что нездоровое воображение с людьми делает!
– Не боись. Без приказа не рванет.
– То есть? – я вернул себя на место.
– Тут другое важно, – сказал Кривушин. – Теперь многое понятно становится. И что за подарочек ты привез, и почему портсигар до сих пор в целости и сохранности, ну, и ты с ним заодно. И почему бритый в марине ошивался, а на плот не полез. Наконец, какой Колька Миронов выпендрежник, и с этим нет вопросов.
– У меня есть, – не согласился я. – Кроме Кольки. С ним давно все ясно.
– А я сомневался, – покачал головой Кривушин. – Пускай он мне родня даль-дальняя, а неприятно все же, что наш, из Ключиков, и такой дрянью стал. Хотя… Ключики – его прошлое, Москва – настоящее, она Кольку на кривую дорожку и свернула. Правильно люди говорят: нет жизни в больших городах, маета одна, никто не устоит, всех перекорежит.
– Дядя Петя! – не выдержал я. – Ты ближе к делу.
– А? Да, занесло что-то. Так вот тебе прямо по пунктам. Портсигар этот – обыкновенное СВУ, это сокращенно, а в переводе с военного – самодельное взрывное устройство. Один звонок на определенный номер с конкретного телефона, с твоего телефона… Ну, это типа брелка автомобильной сигнализации: на твою машину действует, а другие – в стороне.
– Я его никому не давал, чтобы в нем копались.
– А этого и не требуется. Сейчас такие технологии, что достаточно номер знать, все на расстоянии сделать можно: и в «мозгах» телефона поковыряться и какую дрянь туда запустить.
– Короче…
– Короче, один звонок, и – буммм! Или бабах, это уж как налажено. И случись все так, как Колька задумал, стал бы ты, Серега, убийцей.
– Гад! – припечатал я.
– Так и есть, – тряхнул седой гривой Кривушин. – Тебя в киллеры отрядил, а сам в стороне, и далеко в стороне, черти как далеко, в Москве самой. Ладно, идем дальше. О портсигаре. В нем спрятан маячок-финтифлюшечка. То ли без него СВУ не сделать, а если сделать, то его специально встроили, ну да не в том дело. Где маячок, там и сигнал, который можно нащупать, и тем место маячка, а значит, портсигара, а значит, и того, у кого портсигар в кармане, выявить. Они и выявили, бритый со своим гренадером. Потому у марины и гужевались, все остальное им было без надобности. Идем дальше. Почему никаких активных действий не предпринимали, а так, созерцали просто? Здесь уже варианты. Скажем, сигнал слабый, то есть что ты, Сережа, в марине, это им известно было, а где, на какой лодке прячешься, нет. Но мне такой вариант слишком сырым кажется. Получается, на марину выйти мощности сигнала хватило, а чтобы угол определить, где ты ховаешься, нет? Сомнительно это. Тут другое вернее: угол они тоже вычислили, а вот плот – вряд ли. Все равно разброс был: эта лодка или та, или плот, они же все впритирку друг к другу. Потому и меня бритый вопросом дернул: или сдам– а вдруг? – или отреагирую как-то не так, раскрою себя. Только я не выдал и не раскрыл. Но я так думаю, их это если и расстроило, то не настолько, чтобы суетиться и глупости совершать. Главное, сигнал был и был он неподвижен.
– А потом мы вышли в море, – сказал я.
– Точно. Мы поплыли, и сигнал с нами.
– Могли догнать. Под мотором.
– Могли. Только зачем? Теперь им было точно известно, где портсигар. На плоту. И ты рядом с ним. Что бы я чиновникам и журналистом ни заливал про одиночное плавание. Пофиг бандитам мои россказни. А что такое плот? Они, уголовники эти, небось, в детстве на плотах по прудам катались, и в их понимании это что-то дрянное, хлипкое, не сейчас, так через минуту развалится. И этот развалится, и мы с тобой потопнем, потому как даль безбрежная, не спастись и не выплыть. И портсигар утопнет. И все – концы в воду. К их полному удовлетворению. Руки о тебя, Серега, пачкать не придется. Они, конечно, подонки, мразь и все такое, но лишний раз мараться им тоже не к чему. Зачем?
Я поискал уязвимые места в конструкции, что выстраивал кэп, и без труда нашел такие:
– Почему они его… – я показал пальцем на портсигар, – не взорвали? Тоже, между прочим, концы в воду.
– Так я же говорю, с определенного телефона звонить надо, система так настроена, а телефон у тебя. И SIM-ку ты из него вытащил. А не вытащил бы, у них целых два сигнала было бы – от телефона и портсигара. В общем, взорвать СВУ они никак не могли.
Я еще подумал, и у меня снова нашлось, о чем спросить, но не о деталях, а о главном:
– Нагородил ты, дядя Петя, выше крыши, но все шатко, как бы не рухнуло. Доказательств у тебя нет, верно ведь? Домыслы одни.
– А мы возьмем и проверим, – Кривушин пододвинул к себе коробку с портсигаром, – что у него у нутре.
Я вздрогнул. И хотел бы я посмотреть на человека, который не вздрогнул бы на моем месте. Хотя что его искать? Вон, Мари. Как сидела, руки на коленках сложив, будто примерная школьница, так и сидит.
– Может, не стоит? – неуверенно произнес я. – Неровен час…
– Так ведь интересно же! – озорно, как мне показалось, глянул на меня капитан. – Будем считать, у меня это профессиональное. Я же все-таки сапер, не забыл? А опаски нет никакой, телефон-то у нас «мертвый», без него ничего не случится. Ничего плохого.
– А если там… это… самоуничтожение при попытке вскрытия?
– Вряд ли. Но если почую что, то вода у нас рядом, много воды. Раз – и за борт.
– А может, сразу? – идея с утоплением портсигара мне очень понравилась. – Прямо сейчас. Чего тянуть?
Кривушин скривил губы:
– И остаться с загадками вместо ответов? Нет, давай-ка лучше глянем, что там за начинка. Я – сапер, ты – электронщик.