– Это я уже слышал. Не хотели… Как-то все само собой к тому шло.
– Не хотели мы его убивать, – упрямо повторил бычара. – Думали, врет. Думали, он под Культю лег.
– Что за Культя такой? – деланно удивился Кривушин. – Ах, да, это, наверное, тот старик, которого вы на тот свет отправили.
– Не хотели мы его убивать.
– Вот заладил. Но убили же!
– Он сам. Сердце не выдержало.
– Ну, да, ну, да. Сердце, оно такое. Бывает, что не выдерживает. Особенно если пугануть как следует. Ладно, вернемся к портсигару. Чего он вам так сдался, скажи на милость?
Бычара напрягся. Видно было, что он мучительно гадает, известно ли нам о содержимом презента и его истинном предназначении.
– Дорогой подарок.
– Ну, дорогой, и чего?
– Культя о нем знал. И ждал. Такой подарок не передать не по понятиям будет. Впадлу это Миронову.
– Кольке? Так что, племяш мой с понятиями?
Я бы на месте бычары удивился, услышав про племяша, и что «Колька». Но бычара не удивился, мол, чего это вы так фамильярно о солидном человеке, какой он вам Колька? Не стал и с невинным видом вопрошать: «Так вы его дядя?» Ничего этого он не сделал, хотя, на мой взгляд, такое поведение оставляло ему определенную свободу маневра. Бычара, очевидно, рассудил так, что «несознанка» должна быть дозированной. Поэтому про то, что портсигар – презентик смертельно опасный, да к тому же, с маячком, он не сказал и не скажет. А вот что родственная связь Кривушина и Миронова для него не секрет и не открытие, с этим таиться не станет. Глупо таиться. Что навстречу плоту шли – этого не скроешь, что за мной явились – это и ежу понятно, а раз так, то узнать, что за человек на плоту капитанит, всю его подноготную-родословную выяснить, это вообще как два пальца об асфальт.
– С понятиями, – сказал бычара.
– Еще с какими, – подтвердил я, мимикой давая понять недоуменно взглянувшей на меня Мари, что со всеми пояснениями потом.
– Уголовник, значит, – печально констатировал дядя Петя. – И ради понятий этих вы сначала нас в Орте караулили, потом через океан поперлись, а потом в море вышли на легком катере. Так, что ли?
Бычара выдавил что-то невнятное, что, впрочем, было ответом однозначно положительным, и облизал губы.
– Дайте ему попить, – распорядился кэп.
Дисциплинированная девушка Мари отправилась на камбуз, откуда вернулась с пластиковой бутылкой воды. Ступала она осторожно, помня об осколках лампы, разбитой пулей, так что дорога туда-сюда заняла определенное время. Но это ничего, потерпит, не высохнет, а если и иссохнет, как мумия, что за беда?
Получив бутылку, бычара припал к горлышку. Пил он жадно, глотал громко, роняя струйки воды на подбородок.
После утоления жажды допрос был продолжен. Был он долгим и обстоятельным, хотя обошлось без пыточных процедур, чуждых цивилизованному обществу, к коему причисляли себя и я, и дядя Петя. Но не Мари! Эта юная дева временами поглядывала на пленника с откровенной кровожадностью, продолжая поигрывать кухонным тесаком.
Что ж, надо признать, почти все выкладки Кривушина оказались правильными. В целом. Потому «в целом», что бычара изворачивался как мог, чтобы не раскрыть тайну портсигара с его маячком и ядовитой начинкой.
По его словам, марина была вычислена благодаря телефону. Убравшись из дома Кульчицкого, они доложились Миронову. Тот по каким-то своим каналам подключил к делу технарей-«айтишников». Эти яйцеголовые через несколько часов смогли нащупать сигнал моего телефона на далеком острове Фаял. Сигнал был устойчивый, но когда бандиты примчались на набережную, вдруг пропал. Пришлось организовать наблюдение.
Дежурили они попеременно с блондинистым парнокопытным, потому что парнокопытное чернявое выпало из игры в связи с тяжелым послеоперационным периодом.
– Полиция вроде бы всех врачей опросила, – заметил Кривушин. – Не было такого пациента.
– Опросили всех, но не все правду сказали. Бабло везде любят.
Вот вам и законопослушные европейцы, снова прокомментировал ситуацию я. Про себя, разумеется, чтобы не портить лишними репликами стратегию допроса. Но ты погляди, что легкие деньги с людьми делают! Особенно когда они большие.
– Жить-то будет? – спросил кэп.
– Будет.
У меня отлегло от сердца. Не могу сказать, что там неподъемный камень почивал, но все же… Значит, нет на мне смертоубийства. А могло быть. С такой раной и потерей крови живым остаться – задача.
Допрос покатился дальше.
Они меня стерегли, а я все не появлялся.
– Пустышку тянули, – нес пургу бычара. – Сигнала нет. Лодок в порту навалом. Народ так и шастает. Мы уверены были, что ты… – бритый бандит посмотрел на меня, – давно откинулся с острова. Но Миронов приказал сидеть и смотреть.
Если верить бычаре (а мы ему, естественно, не верили ни на грош), так они сидели и смотрели еще несколько дней после того, как плот «Великий Океан II» вышел в море. Затем поступил новый приказ: отбой, ждать новых указаний, хозяин думать будет.
Думал тот долго, и в конце концов то ли сам сообразил, то ли ему какие аналитики подсказали, что негде беглецам еще быть, только на плоту «Великий Океан», что покинул гавань Орты аккурат в интересующий господина Миронова отрезок времени. Почему именно там? Да потому, что ведет плот русский майор в отставке Петр Васильевич Кривушин. Между прочим, седьмая вода на киселе господина Миронова, родственничек, хотя это к делу не относится и роли не играет. А что относится и играет, так это вот какой примечательный факт: двадцать с лишним лет назад в деревне Ключики майор был знаком с неким экспедитором… Он, Кривушин, ему сейчас и помог. Случайно встретились и не стали расходиться. Идиоты!
Когда Миронов понял, что, как ни странно, Атлантику плот, похоже, одолеет, он послал своих подручных на Карибы. Оттуда они должны были выйти навстречу «Великому Океану», когда плоту до берега останется сотня миль. Что они и сделали. По правилам, вдвоем на катере в море идти было нельзя, нужен шкипер из местных, но деньги вновь показали свою власть над людьми, в данном случае – над судовладельцами. Что же касается навигации и прочих тонкостей, обеспечивающих выход на точку, даже если это точка движущаяся, то с картплоттером и GPS это труда не составляло. И не составило.
– Ну, хватит, – смилостивился наконец Кривушин. – Отдыхай пока. А у нас дела. Война войной, а обед по расписанию.
Тут я позволил себе заметить, что некоторые непредвиденные обстоятельства не позволили мне заняться приготовлению пищи, другие были заботы.
– Так займись, а мы поможем.
В бескорыстную помощь на кухне я не верю в принципе – верю в помощь из-под палки, поэтому сделал вывод: дядя Петя собирается провести что-то вроде собрания, но не собирается извещать об этом пленника. Я безропотно отправился на корму, где чуть погодя компанию мне составили Кривушин и Мари, но лишь после того, как побросали в океан осколки лампы.
Я зажег газ, налил в кастрюлю воды и приготовил пакеты с растворимым супом. Лапша с глютаматом – другого не успею. Пусть не самая здоровая, но все-таки пища.
– Как он вам? – спросил кэп.
– Вертелся, как уж на сковородке.
– Какой уж? – не поняла меня Мари.
Я скривился и дал доступный перевод:
– Изоврался, в общем.
– Да, он говорил неправду, – согласилась Мари.
Кривушин пригладил усы:
– Можно было бы и правды добиться, только ни к чему нам детали, мы их и без того знаем. Картина и без них сложилась.
– Маслом, – добавил я.
– Что?
– Картина маслом, говорю. Прибавить можно, но и так смотрится.
– Ну, скоро у тебя? – спросил кэп. – Чегой-то живот подводит.
– Живот – это нервное, дядь Петь. А с шамовкой – как только, так сразу. А мы что, и этого кормить будем? – я мотнул головой в сторону кормы.
– Тут интереснее вопрос есть. – Кривушин отставил в сторону автомат, прислонив его к стене рубки, но так отставил, чтобы дотянуться легко, чтобы под рукой был. – Что нам с ним вообще делать?
Мари задумчиво поигрывала тесаком, с которым, похоже, побаивалась расстаться – пока бычара в нашем обществе, пускай даже и связанный. Я с любопытством смотрел на нее, прикидывая, можно ли считать ее движения ответом или хотя бы намеком на него. И прозвучавшие слова Мари мое любопытство только подогрели:
– На берег нам с ним нельзя. Будут вопросы. Они нам ни к чему.
– Так зачем было его вообще спасать? – кинул я пробный шар.
– Никто убивать его не собирается, – резко проговорил кэп. – Но Мари права, на берег вам с ним ни к чему. И на плоту его оставлять нельзя. Тут подумать надо, как без сложностей обойтись.
Все верно. И так – плохо, а эдак – еще хуже. Надо заметить, что мы до тонкостей продумали, каким будет наше прибытие на сушу. Первоначально мы собирались провернуть ту же операцию, что и в Орте. То есть мы с Мари укрываемся в каюте, а капитан прибывает в порт в звании путешественника-одиночки. Пусть его приветствуют, ему рукоплещут, мы подождем, мы люди не тщеславные. Скорее всего обойдется без досмотра, оформление надлежащих документов пройдет на берегу. В случае же, если представителям местной администрации все-таки вздумается посетить «Великий Океан», мы укроемся в «гробах» под настилом.
Далее, получив свободный доступ к Интернету, мы узнаем, что произошло после нашего отплытия на Фаяле и за тот же срок – в Москве. Такая была у нас стратегия, тактику же предстояло выработать в зависимости то того, какими будут Интернет-новости.
Позже, однако, мы внесли в свои планы коррективы. Дядя Петя в порт будет входить один, без нас. Причем надо так подгадать, чтобы произошло это утром или, во всяком случае, до полудня. Как подгадать, с этим ясно: пришпорить плот нам не по силам, зато притормозить «Великий Океан» – вполне, тут и паруса можно подсобрать, и плавучий якорь бросить. А утром – это потому, что в ночь перед прибытием мы с Мари тихо-спокойно оставим кэпа в одиночестве. В миле от берега пересядем в надувную лодку – и поминай, как звали. Интереса к нам на берегу, даже если кто встретится, не будет никакого. Потому что никому в голову не придет, что мы на такой «мыльнице» причапали с другой стороны Атлантики. В голову придет другое: влюбленная парочка не нашла ничего безумнее, чем отправиться на ночную прогулку на обычной надувнушке. Пристав к берегу, мы ховаем лодку, ховаемся и сами, а с утра пораньше в качестве беспечных зевак отправляемся в порт встречать героического русского мореплавателя Кривушина. Все остальное – поиски в Интернете, выработка тактики – остается без изменений. Преимуществом этого плана было то, что с первых же минут пребывания на острове мы не будем привязаны к плоту. Уязвим же план был, как нам представлялось, лишь с одной стороны: погодные условия могли не позволить нам воспользоваться лодкой. Однако метеосводки давали благоприятный прогноз на ближайшие дни: ветер слабый, волна легкая.