Пока же мы вне доступа. Мари и на плоту проверяла – так, для проформы, и здесь, на лодке: нет Сети. Никак дотянуться не можем. Но это вопрос времени, нам бы для начала до берега добраться.
Я греб и греб. А Мари дремала. Вот только что пытала смартфон на предмет доступа в «паутину», а как выключила, тут же заснула.
Мне бы тоже вежды смежить.
Я усмехнулся: сказитель, блин, любимец богов.
Действительно, зевается.
Но нужно грести.
Я оглянулся. Огни все ближе, и уже видна полоска берега. Темная на темном.
Ночь в океане не бывает угольно черной, во всяком случае, в этих широтах. Даже когда нет луны с ее мерцающей на воде дорожкой. Тут и звезды, и белые кромки волн, иногда планктон светится. Вон, вчера мы судовые огни ночью не зажигали, а зарифиться сумели, никто не споткнулся, не расшибся.
Да, красиво. Только сейчас мне не до прелестей природы. Все-таки чтобы наслаждаться красотой, нужно быть в релаксе. А когда гребешь, как-то не получается.
Волна подхватила лодку. Опустила.
Это знак. Признак. Кривушин предупреждал о подобном. Дно здесь пологое, оно так поднимается, что волны по мере приближения к берегу не растут в геометрической прогрессии. Они, конечно, становятся выше и короче, но убийственного прибоя не создают. Шторм не в счет, это отдельный разговор.
– На Балеары похоже, на Мальорку. Там тоже дно такое, пологое.
– Тебе виднее, дядь Петь, – сказал я с максимальным подобострастием. – Мы на Мальорках не бывали. И на Менорках тоже.
– А? Да…
И вот предсказания капитана начали сбываться.
Еще одна волна подняла лодку. Качнувшись на гребне, надувнушка заскользила вниз.
– Мари!
Не заботясь о церемониях, я пустил в ход ноги.
– Я не спала, – буркнула Мари и, противореча себе, потерла ладонями лицо, отгоняя сны.
– Берег. Приготовься.
– Я готова.
Волна вскинула лодку, и когда надувнушка оказалась наверху, я ударил веслами: правым – на себя, вторым – табаня.
Лодка развернулась. Грести больше не надо, нас волны вынесут, а так, кормой к берегу, править проще.
До берега были уже не сотни – десятки метров. Пора выбирать место для десантирования.
Повезло: выбирать не пришлось. Впереди был пляж – темная полоска стала серой. Можно выбрасываться.
О том, что перед нами могли оказаться камни, об этом не хотелось даже думать. А ведь могло случиться такое, и запросто. Тут рельеф сложный: пляжей много, но они небольшие, стиснутые зубьями скал, оттого и называются bocas, то есть пасти. Но мы и раньше об этом не думали – что проку? – а сейчас тем более ни к чему.
Лодка попыталась вильнуть в сторону, но коротким гребком я вернул ее на курс. Точно на берег.
Волна понесла нас вперед. Схлынула, обдав брызгами, потащила назад.
Днище заскребло по песку.
Мари выпрыгнула из лодки и схватила веревку, привязанную к корме. Уперлась ногами и не позволила волне утянуть надувнушку назад. Пока она удерживала лодку, я выпрямился… и чуть не упал. Но устоял и перешагнул через борт. Лодка, освободившись от груза, снова попыталась укрыться в океане.
Я кинулся к Мари, тоже схватился за веревку. Отступая, мы тащили лодку за собой. И только когда скрип резины о песок стал резким и громким, а срез воды отдалился метров на десять, остановились. Все, приплыли.
Ноги не держали, мы повалились на пляж.
– Земля! – сказала наблюдательная девушка Мари.
– Песок! – через силу усмехнулся я. – Приплыли.
Между прочим, мы пересекли на плоту Атлантический океан, но торжествовать по этому поводу – Yes, yes, we did it! – не собирались. Были заботы понасущнее. Может быть, как-нибудь потом…
Я посмотрел по сторонам. Никто не спешил поздравить нас с окончанием героического рейса. И это хорошо. Никто не собирался задать нам пару неудобных вопросов. Еще лучше.
Не тратя попусту слова и время, мы принялись уничтожать следы нашего пребывания на пляже.
Мари достала из лодки сумку.
Я повыдергивал затычки и стал мять коленями баллоны, выдавливая воздух.
Мари вытащила из уключин весла, повесила сумку на плечо и заторопилась в темноту.
Я скрутил потерявшую упругость оболочку, облапил ее, поднялся и последовал за Мари.
Мою спутницу заметно пошатывало. Меня тоже. Что не удивительно после стольких недель, проведенных в океане. И почему суша не качается? Нам так привычнее.
Пляж был широкий. За ним топорщились заросли какого-то кустарника. Там мы спрятали лодку. Я сломал ветку, вернулся на пляж и разровнял песок там, где мы тащили наше тогда еще полное жизни и воздуха суденышко. Следы ног заметать не стал, это уже лишнее.
Я вернулся к Мари.
– Что с Сетью?
Экран смартфона засветился.
– Нету.
– Будем искать.
Я раскатал подвернутые штанины и надел мокасины. Мари тоже обулась – в свои невесомые шлепки-босоножки.
– Где искать?
– Там.
Огни вдали. Туда нам надо.
Мы вышли на пляж и пошли к людям.
– Целоваться придется, – сказал я, напоминая Мари о нашем «любовном» алиби.
– Только попробуй!
– Ну, хоть обнимемся?
– Ни за что!
– Кто ж тогда в наши амуры поверит?
Мари не ответила. Похоже, она вновь становилась немногословной и неприступной. Не могу соврать, что мне это нравилось, а вот подколоть гордячку было приятно.
Слежавшийся песок пружинил. Тропические ароматы щекотали ноздри, заставляя вспомнить гортензии острова Фаял.
С каждым шагом мы чувствовали себя увереннее и даже начали получать удовольствие от передвижения по земной тверди. И через невысокую каменную гряду перебрались, ни разу не оступившись и ничего себе не повредив. Вот какие мы, нам и зубы bocas не страшны.
Нам потребовалось пятнадцать минут, чтобы оказаться на окраине поселка, застроенного аккуратными белыми домиками. У ворот и над крылечками некоторых домов висели кованные фонари, прячущие за чугунными завитками вполне современное электрическое содержание. Свет этих фонарей и был для нас Мари путеводной нитью. Те еще мотыльки. Крылышки бы не опалить!
Узкая улочка вывела нас на площадь с церковью по одну сторону и кафе по другую. Врата церкви были закрыты, что нисколько не удивило в связи с поздним часом. Но было закрыто и кафе. Безусловно, рассчитывать на то, что скромная забегаловка в таком захолустье работает круглосуточно, было наивно, но мы тешили себя такой надеждой. Тем более мы не могли знать, есть ли в этом заведении WiFi или нет его. Но мы и здесь надеялись – на первое.
– Посмотри, что там, – сказал я.
Мари достала смартфон. Нажала кнопку – экран окрасился серебром. Потом появились пиктограммы по краям.
– Есть Сеть!
– А пароль?
– Открытая. Пароль не нужен.
И тут нам подфартило.
– Входишь?
Пальчики Мари пробежались по экрану. Несколько секунд томительного ожидания и…
– Connecting people! Вошла.
Через несколько часов, когда утро принялось красить нежным светом стены древней церквушки на острове Барбадос, являющегося независимой территорией и государством в составе Британского содружества под десницей королевы Елизаветы II… Когда мы уже протерли штаны ступеньками закрытого кафе под скрип листьев-лезвий высаженных на деревенской площади пальм, которые то гладил, то трепал ветер… Когда смартфон вот-вот должен был заглючить от непосильной работы… Тогда к нам подошел молодой парень излишней полноты, волосы которого были заплетены в сотни сосулек-косичек, и сочувственно предложил несчастным по обстоятельствам места и счастливым по обстоятельствам жизни влюбленным начать день с кофе.
Дверь кафе открылась, мы вошли, сели у стойки и вскоре получили по чашке чудесного пробуждающего снадобья, исходящего паром, щекочущего ноздри и вызывающего повышенное слюноотделение. Не имея местной валюты – барбадосских долларов, мы расплатились за волшебство полновесными евро, не забыв про чаевые. Последнее было встречено деревенским barista, то бишь мастером по кофеварению, с напускным безразличием, в которое нисколечко не верилось.
Еще раз поблагодарив тучного юношу, на этот раз вербально, мы оставили его наедине с требующим приборки полом. Выйдя на площадь, мы направились к одинокому такси, вдруг нарисовавшемуся у церковной ограды.
Водитель такси встретил нас дружеским оскалом во все шестьдесят четыре зуба. Они так сверкнули в улыбке, что казалось, их и впрямь вдвое больше положенного.
– До Батшебы довезешь, шеф? – спросил я, что в английской транскрипции прозвучало и проще и короче, ничего не потеряв в содержательности: – Bathsheba?
– No problem. Welcome!
Мы разместились на заднем сиденье. Водитель приглушил музыку – разумеется, регги, – и с ленивой вальяжностью тронул с места.
Глава 22
Обсуждать при таксисте свои дела мы с Мари не стали, да и успели уже наговориться. Что сейчас требовалось, это окончательно упорядочить полученную информацию и наши оценки имеющихся фактов.
Итак, что выяснилось.
Лишь только Мари «загуглилась» да «законнектилась», она тут же, как бабушка в лукошко, стала собирать все, что касалось расследования загадочной смерти Игоря Давидовича Кульчицкого, подданного российской импе… то есть гражданина Российской Федерации, но проживающего на Азорах, на острове Фаял, в городе Орта. То есть проживавшего… Там и закончившего свой земной путь то ли самостоятельно, то ли не без помощи неких сторонних лиц.
За время, что мы провели в трансатлантическом рейсе, полиция окончательно утвердилась во мнении, что верной надлежит считать версию насильственной смерти. При этом эксперты утверждали, что к господину Кульчицкому и пальцем не притронулись. Но с другой стороны, когда человека дырявят из пистолета или снайперской винтовки, его тоже пальцем не касаются. А тут «саечка за испуг», невелика разница. Что пуля, что грозный взгляд, по результату все едино.
Однако в распоряжении полиции были не только логика, дедукция и житейский опыт. Теперь у них был свидетель, он же потенциальный обвиняемый. Превратиться из первого во второго ему мешала лишь уязвимость доказательной базы. Расширить и углубить ее не позволяло то, что свидетель вместо внятных показаний лишь изредка клекотал и булькал, но клекот и бульки к делу не пришьешь, вот в чем беда.