и ставил обратно в ящик запечатанную по всем правилам бутылку.
Наполнялись бутылки тоже здесь. На верстаке громоздился бак из нержавейки объемом не меньше кубометра. Из него свешивались две красные резиновые трубки. Возле верстака на широкой скамейке стоял металлический поддон, а на нем ящик с бутылками. Пожилой небритый мужик меланхолично вставлял трубки в бутылочные горлышки, орудуя сразу двумя руками, словно клизмы ставил. Из трубочек бодро журчала прозрачная жидкость – таракановка.
Мужик на глазок определял надлежащий уровень наполнения и, зажав пальцами трубку, перетыкал её в другое горлышко. Все равно какое-то количество огненной жидкости проливалось мимо и стекало по стенкам ящика в поддон. Когда все бутылки наполнились, разливальщик зажал трубки обычными бельевыми прищепками, вытащил мокрый ящик, потом встал на табуретку, поднял обеими руками покачивающийся поддон и аккуратно слил обратно в бак всю пролитую таракановку.
В дальнем углу третий работник старательно клеил этикетки, шлепая специальным штампом сперва в ванночку с клеем, а потом по бумажке, за один раз нанося шесть полосок клея. Затем просто катил бутылку по столу, этикетка сама, можно сказать, прилипала. Чистенькие этикетки, похоже, прямо из типографии, стояли высокими стопками в углу стола. Насколько мог заметить Славка, тут были и "Московская", и "Русская", и "Столичная". И все они были уже проштемпелеваны чернильными цифрами даты выпуска.
– Ударно трудимся, перевыполняем план? – Славка обвел взглядом рабочую бригаду.
Рабочий класс отреагировал вяло, похоже, тут и не таких видали. Подумаешь, закутался по самые глаза и берданку на плечо положил! Да они сами на таких крутых ложили, с прибором! Продолжали усердно наполнять, закатывать и приклеивать. Сразу видно, что на сдельщине: сколько наклепают, столько им и насчитают. Тем более, что налогов и всяких там отчислений в пенсионные и прочие подобные фонды с них взять некому.
– Продолжайте, товарищи, – поощрил их Славка и вышел.
Вначале проверил, на самом ли деле дверь с засовом ведет на улицу. Оказалось, правда. Над крылечком висела лампочка, как положено, освещая табличку на стене "ул. Добролюбова" и цифру "2" на белом квадрате. Славка вернулся к дверям с табличкой "Гл. механик" и с размаха врезал каблуком. Что-то там внутри треснуло. Он добавил ещё раз, и замок выломился. Ничего интересного внутри не оказалось, кроме дюжины объемистых пакетов с водочными этикетками нескольких сортов. Еще на пустом столе стоял телефон, вероятно, спаренный с тем, что Славка оборвал в комнате охраны. Он поднял трубку и по памяти набрал номер Татьяны. Считал про себя гудки. После седьмого трубку на том конце подняли. У него сердце замерло.
– Але, кто это? – хрипло, со сна, прозвучал голос недовольный Татьяны.
– Танюшка! – радостно закричал Славка. – Родная моя! С тобой все в порядке? Это же я, Славик?
– А-а, это ты… – разочарованно протянула Татьяна. – Чего ночью-то звонишь?
– Да как не звонить? Ты же пропала!
– Никуда я не пропала, сплю себе. А ты будишь. Делать, что ли, нечего?
– Танюш, я сейчас бегу к тебе! Жди меня!
– Угу, – сонно пробормотала Таня и положила трубку.
Славка бросился к выходу, но с полдороги вернулся и снова поднял трубку. Набрал короткий номер.
– Алло, милиция?… Тут убийство произошло. В гараже на Добролюбова, дом два… Это главный механик говорит. Кровишши – море!… Затереть-то можно или до вашего прихода не трогать?… Ладно, жду опергруппу.
Он весело потер ладони, звякая стальными когтями, и побежал вон.
Заметив голубые проблески, Славка едва успел спрятаться за угол. Милицейская машина остановилась у дверей, бросая по сторонам блики. Это была патрульная машина, получившая сигнал по радио. Так, во всяком случае, понял Славка, слыша, как один из милиционеров отвечает в микрофон, стоя у распахнутой дверцы. Дальше тут медлить и прятаться не имело смысла, и так все понятно. Следовало торопиться, чтобы до рассвета встретиться с Таней.
Пока Славка снимал комбинезон, притаившись за каким-то дырявым забором, огораживающим заброшенную стройку, патрульные вызвали подкрепление. Сквозь щели в заборе хорошо был виден микроавтобус, из которого выпрыгнуло несколько человек и устремилось внутрь гаража. Славка обернул ружье комбинезоном, превратив его в длинный сверток, чтоб не бросалось в глаза. Все-таки большое удобство, что вместо приклада у этой штуки пистолетная рукоятка.
Через стройку он вышел на параллельную улицу и быстро двинулся в сторону центра, стараясь держаться ближе к стенам домов. Только когда повернул к вокзалу, стали встречаться прохожие. Кто-то шел домой со стороны железной дороги, а кто-то, наоборот, торопился на раннюю электричку.
К дому Татьяны приближался осторожно. Пытался высмотреть в темноте, нет ли угрозы. На всякий случай заново обернул комбинезоном короткий помповик, чтобы дуло торчало, а с другого конца рука лежала на рукоятке. Указательный палец, соответственно, на спусковом крючке. Прижал оружие к груди стволом вверх, слился с ним в темноте. Вдоль дома тихо прошел по газону до подъезда. Влажные опавшие листья чуть слышно шелестели под ногами.
Наощупь нажал кнопку кодового замка, услышал щелчок и гудение. Приоткрыл дверь, прошмыгнул в тамбур, захлопнул за собой тяжелую створку. Прислушался. Что-то его беспокоило, тревожило. Все окна на фасаде здания были темны, хотя Татьяна должна ждать. Впрочем, ждать можно и в темноте. Что-то другое…
Славка стоял между наружными и внутренними дверями тамбура, напряженно вслушиваясь в темноту. Потом осторожно приоткрыл правую створку, сам скрываясь за левой, вставил носок ботинка в образовавшуюся щель и направил в неё ствол ружья. И сразу понял, что его насторожило, – свежий запах сигаретного дыма. Ночью в запертом подъезде спящего дома было накурено!
Он тут же отдернул ногу и отпрянул к стене тамбура. Дверь негромко стукнула, притянутая слабой пружиной. И тотчас сильный удар распахнул её, и луч электрического фонарика ворвался в тамбур. Славка не задумываясь сделал выпад ружьем и нажал на спуск. В тесном пространстве выстрел прозвучал оглушительно, аж уши заложило. Заряд картечи отбросил в подъезд сунувшегося в тамбур человека. Фонарик разбился о каменный пол, а дверь захлопнулась. В подъезде раздались крики. Славка кинулся на входную дверь, забыв, что она заблокирована кодовым замком. Сообразив, мазнул рукой по железной пластине, отодвигая стопор, pаспахнул тяжелую створку.
– Стоять, падло! – раздалось из уличной темноты повелительно и зло.
Славка дернул на себя ружейное цевье, засылая в казенник новый патрон, и спустил курок. Отдача толкнула в живот кулак с зажатой рукояткой. Длинное пламя на миг вырвало из ночной темноты трех или четырех человек и сменилось ещё большей тьмой, до цветных пятен в глазах. Никого Славка разглядеть не успел. Заметил только вытянутые в его сторону руки. Тут же присел машинально, передергивая затвор левой рукой.
Темнота взорвалась стремительными вспышками пистолетных выстрелов, слившихся в одну сплошную очередь. Из дверей с треском летели щепки, пуля звонко цокнула в замок. Сзади в подъезде кто-то удивленно ахнул. Славка распластался на полу, сжался в комок, ожидая, что вот сейчас его прошьет насквозь.
Дверь захлопнулась. Стрельба резко прекратилась, готовая через мгновенье начаться снова. Славка это ощущал каким-то внутреннним чутьем. А может, понял, что стрелки вставляют запасные обоймы. Лежать дальше означало остаться в этой глупой позе навсегда. Он вскочил и бросился в подъезд. Тут же наступил на что-то мягкое. Понял – труп. Это его он швырнул обратно на лестницу выстрелом из ружья.
На нижних ступенях лестницы споткнулся о второе тело. Похоже, этого сразили пистолетные пули, пройдя сквозь две двери. В темноте послышался невнятный стон. Славка не задерживаясь летел вверх, прыгая через три ступеньки. Комбинезон с ружья размотался, и он наступил на него, когда уже взбегал на лестничную площадку. Упал, больно ударившись коленом, но тут же вскочил и бросился дальше. В квартирах раздавались истерические выкрики и детский плач. Жильцы, поднятые с постелей бешеной канонадой, сходили с ума от ужаса, не понимая, что происходит.
Взбежав на третий этаж, Славка заколотил в железную дверь.
– Таня! – заорал на весь подъезд. – Ответь, Таня!
– Убирайся! – раздалось в ответ. – Видеть тебя не хочу! – Голос её сорвался на громкие прерывистые рыдания. И было похоже, что кто-то зажимает ей рот и оттаскивает от двери, потому что она выкрикнула в отдалении: Отпусти! – И снова подбежала к дверям. – Убирайся отсюда!
После этого её рыданья затихли в глубине квартиры. Славка обмер, как оглушенный. Он ничего не понимал. И вдруг собственная жизнь сделалась ему не дорога. Неожиданно успокоившись, с холодной ясностью, от которой у самого мурашки побежали по коже, понял, что жить ему и в самом деле больше незачем. Он неторопливо выпростал ружье из скомканного комбинезона. Потом левой рукой растряхнул свою ночную спецовку и повесил на шею, как шарф, прислушиваясь к звукам внизу. Там гремели входные двери. Треснул пистолетный выстрел. Отблески света мелькнули в лестничном пролете. Славка усмехнулся: боевые муравьи шли брать паука.
Он осторожно стал спускаться, стараясь не спугнуть случайным звуком своих врагов и не обнаружить себя раньше времени. До некоторой степени его маскировал шум в квартирах. Похоже, там двигали мебель, строя баррикады у входных дверей. Слышались крики женщин. Сейчас по "ноль два" обрушился шквал звонков. А этажем ниже шептались невидимые люди. Фонарики они предусмотрительно выключили. Наверное, тоже расчитывали воспользоваться темнотой.
Сбежав по лестничному маршу, Славка с отчаянным криком выстрелил в темноту. И тут же бросился обратно. Хоть жизнь ему была не дорога, инстинкт самосохранения сработал. Долгое эхо тут же дополнили несколько ответных пистолетных выстрелов. Пули заскакали рикошетами. Запахло известковой пылью. И тут в какофонию боя ворвался тягучий вой милицейской сирены. Сыпанул по ступенькам торопливый топот, сопровождаемый неразборчивыми выкриками. Славка метнулся следом, сообразив, что разборка с милицией ему тоже ни к чему.