я коньяка, так об этом и говорить смешно, это любой бывалый самогонщик до тонкостей освоил. Отличные импортные ликеры делаются из воды, сахара, все того же спирта, красителей и ароматизаторов, причем не обязательно пищевых, парфюмерные тоже годятся, только бутылки нужны фигурные.
Но самое выгодное – простая таракановка. Никаких проблем – спирт да вода. Этикетки напечатать можно в любой типографии, где есть хотя бы двухцветная печать. Пробок наштамповать можно миллион, даже ручным прессом в деревенском сарае. Что касается исходного сырья, то гидролизных заводов и цехов при дерево-обрабатывающих комбинатах в стране достаточно, чтобы залить её таракановкой выше ноздрей. А окажется недостаточно, заграница нам поможет.
Виолетта села за компьютер и принялась шарить по файлам оперативной картотеки. Белого задерживали один раз на вокзале, когда он ещё в школе учился, и ещё раз во время широкомасштабной акции по очистке рынков от рэкетиров. Сфотографировали, сняли отпечатки пальцев и отпустили вместе с остальной шпаной, вернув складной нож, поскольку экспертиза признала его не холодным оружием, а сугубо бытовым предметом. Послужной список Белого, составленный по оперативным данным, впечатлял мало. Был простым бойцом, потом бригадирствовал на мини-рынках, сейчас надзирает за производством на базе АО "Ураллесмеханизация". Вскользь упомянуто, что был среди подозреваемых в сожжении живьем женщины. Виолетта удивилась безликому слову "производство", словно речь шла о пилораме, позвонила операм и спросила:
– Мальчики, а вы не подскажете, какое-такое производство курирует некто Белый на базе по адресу: Лесозаводская, два?
– Водочку бодяжит, Виолочка, – ответил ей капитан Ямщиков.
– А почему ж это производство не прикроют? – наивно поинтересовалась Виолетта.
– Видно, какие-то высшие соображения, – вздохнул капитан. – Сама знаешь, этим занимаются обэповцы, у них свое начальство, ему видней. Последние полгода крупные точки трогать не велено, только мелких кустарей шерстим, так-то, подружка…
Следователь Водянкина давно перестала удивляться подобным несуразностям. В конце концов, может, действительно начальству видней? Вдруг там готовят крупную операцию по ликвидации целой сети подпольных изготовителей и реализаторов алкогольной продукции? Совать нос в чужие дела она не собиралась – прищемят ненароком. Ей надо было найти верхолаза Пермякова, Черного паука. И выйти на него она рассчитывала через Белого. Пермяков, она это чувствовала, рано или поздно явится к убийце своей матери и тянуть с этим долго не станет. Его следовало перехватить, чтобы не допустить новых убийств. Ведь и самого Славку ижаковские бандиты выслеживают по всему городу, чтобы прикончить. Понимая, что одной ей с этим делом не сладить, Виолетта решила все рассказать капитану Ямщикову.
В райотдел Виолетта пришла сразу после окончания юридического института, именовавшегося ныне не как-нибудь, а Академия, с большой буквы. В последние годы институтов практически не осталось, сплошные Академии и Университеты – Лесотехническая академия, Горная академия, Педагогический университет.
Конечно, быть следователем районного масштаба, заниматься хищениями в киосках, расследовать кухонный мордобой и пьяное хулиганство – дело малоинтересное, хлопотное и больших перспектив не обещающее. Но деваться некуда, здесь посулили отдельную комнату в общежитии и за очень умеренную плату. Правда, должность следователя ей не дали, предложив для стажировки поработать простым дознавателем. Виолетта, естественно, обиделась, заявив, что академию закончила, а дознавателями работают студенты-вечерники третьего курса.
– Академия, милая девушка, вот здесь, – начальник райотдела, беседовавший с ней в своем кабинете, ткнул пальцем в пол, потом обвел рукой стены, – и университет заодно. Три этажа и подвал. Когда эту академию пройдешь снизу доверху, тогда видно будет, какой ты следователь. А пока ты всего лишь выпускник юридического института, с чем тебя от души поздравляю и обещаю при первой возможности перевести в следователи. А как скоро это произойдет, зависит от тебя. Считай это испытательным сроком.
Конечно, она вполне могла бы работать следователем, ведь училась специально и практику проходила, но начальству видней. Пришлось обиду проглотить. Окончательно её успокоил и примирил с обстоятельствами незнакомец в штатском, который встретился в коридоре. Человек был одет весьма неказисто и похож на безработного, забредшего в райотдел за справкой о снятии судимости.
– Что, неприятный разговор? Предложил в дознаватели? Не горюйте, Виолетта Сергеевна, это ненадолго.
– Мы с вами встречались раньше? – холодно удивилась Виолетта. – Откуда вы меня знаете?
– Работа такая – все знать. Познакомимся? – Он протянул руку. Старший оперуполномоченный Ямщиков Владимир Петрович. Можно просто Петрович.
– Да? – улыбнулась Виолетта и заметила: – Про Петровича сейчас карикатуры рисуют.
– Естественно, – Ямщиков тоже улыбнулся, – Василь Иваныч с Петькой в анекдоте, а Петрович, понятное дело, в карикатуру подался. Нормальный ход событий, преемственность трудовой династии.
– А вы, значит, информацию на сотрудников собираете? – неприязненно заметила Виолетта.
– Вот вы о чем! – оперативник повеселел ещё больше. – Выходит из кабинета шефа девушка в расстроенных чувствах и прячет в сумочку необмятый диплом. Значит, только что из юридического, пришла на работу проситься. Вакансии следователей имеются. Но, зная привычки полковника, смело могу сказать, что предложил в дознаватели. Потому и расстройство чувств. Но, кроме диплома, ещё кое-какие бумажки в руках. Следовательно, согласилась. И даже знаю почему – общежитие. Правильно? Больше ничего привлекательного здесь у нас нет. Смело утверждаю, что вы приехали из такой дыры, что и возвращаться противно. Точно?
– Из Казахстана, здесь только училась – буркнула Виолетта, смягчаясь, и посмотрела на Ямщикова с интересом. – А имя откуда узнали?
– А вот это – оперативная тайна. Но вам, так и быть, открою. Утром заходил к шефу и подсмотрел в его перекидном календаре. Фамилия, имя, отчество и назначеное время. И ничего не могу поделать, – он сокрушенно помотал головой, – профессиональная память. Кстати, вот вам первый совет: ничего не записывайте в календаре, его кто угодно может пролистать. Заведите записную книжку и берегите её от чужих глаз.
– Может, тогда и второй совет сразу дадите? – в словах девушки не было ни вызова, ни раздражения, они прозвучали вполне искренне.
– Угадывайте желания начальства и никогда не перечьте. Творите бумаги – два тома нерасследованного дела иногда вдвое лучше, чем один расследованного. Дружите с операми, экспертами и прочими работягами обслужат вне очереди. Берегитесь управленческих ловеласов – погубите репутацию и карьеру. Держитесь скромно – меньше завистников. И никогда никому ни на что не жалуйтесь – слабых не любят. И ничего не просите попадетесь на крюк, потом не соскочите. Запомнили? Развивайте память, но все фиксируйте. Бумажка зачастую надежней бронежилета. Ладно, мне пора. Приятно было познакомиться.
И Ямщиков исчез, оставив странное впечатление. Вроде мог пройти мимо, но остановился, ободрил, надавал советов. Но советы содержали довольно ядовитые намеки в адрес начальства и других сотрудников. Потом, приступив к работе, она услышала от коллег прямо противоположные характеристики Ямщикова. Одни считали его добрым ангелом-хранителем, другие – злым демоном-разрушителем. Его ирония часто переходила в язвительность, улыбка в саркастическую усмешку.
Худой, как бамбуковая удочка, невыразительный до полной невзрачности, Ямщиков был своего рода человеком-невидимкой. Его способность растворяться среди людей давно превратилась в легенду. "А где у нас опять Ямщиков болтается?" – грозно вопрошал на совещании полковник. "Где и все остальные," – следовал ответ, и шеф обнаруживал старшего опера буквально у себя под носом. Просто он не лез на глаза начальству, выпадая из поля зрения, умело хоронясь за чужой атлетической фигурой. Ему ничего не стоило приклеить усики, позаимствованные у гримеров на киностудии, и в таком виде явиться в управление. Встреченные в коридоре коллеги долго и мучительно вспоминали, где они могли видеть этого человека.
Его тяга к старой, потрепанной, зачастую просто ветхой одежде могла разозлить любого. В этом подозревали вызов щеголям и модникам, каких достаточно в любом учреждении, и презрение к статусу государственных правоохранительных органов. На самом деле он просто старался не выглядеть милиционером. Человека из органов опытный глаз вычисляет сразу. Капитан умудрялся сохранять взгляд и выражение лица, не вызывавшие подозрений. Как анекдот, из уст в уста переходили истории о том, как Ямщикова задерживали патрульные милиционеры, словно бомжа, и привозили сдавать в райотдел. Он никогда не сопротивлялся, не качал права, покорно лез в арестантское отделение "лунохода" и ехал сдаваться. Правда, больше потом подтрунивали не над ним, а над теми усердными молодцами, которые изловили совершенно трезвого мужика и привезли в КПЗ только потому, что при нем не оказалось документов. Кстати, самому капитану такие захваты нравились, поскольку предоставляли возможность дать хорошего пинка патрульно-постовой службе, которая мышей не ловит, а вяжется к честным гражданам. Самое смешное, что он предъявлял удостоверение, которое никогда не могли обнаружить при обыске.
Но один такой случай перешел в область легенд, его рассказывали всем новичкам в первую очередь. Какой-то безмозглый сержант из вновь поступивших поздним вечером прихватил в темном углу Ямщикова, как обычно, бродившего по своим сыщицким делам. Документов не обнаружил, но нашел в кармане подозрительного субьекта деньги и решил их обратить в свою пользу. Я, мол, тебя, бродягу, так и быть, отпущу, но дензнаки неизвестного происхождения конфискую. Ямщиков для приличия поканючил, но ушел, правда, незаметно вытащив при этом пистолет из сержантской кобуры. Поступ